– Поцелуй маму, – упрямо настаивала Ландыш. Виталина и это исполнила. Она пребывала в хорошем настроении и, обняв, чмокнула Ландыш в ушко, так что стало щекотно и отрадно, – Мама, ты пахнешь как цветочек.

– А ты как ароматная ягодка…

– Вот мы туда и отправимся вечерком, за ягодками, как солнышко ослабеет, – заворковала Вика, наблюдая их взаимные нежности. Как ни обожала она Виталину, препятствовать её шушуканью с Ландыш не стала. Для Вики девочка буквально была её спасительным кругом в пучине космического страшного океана, её домашним теплом, кем она грелась на острове «чужбина». Её вторым по значимости трофеем, который она и мечтала увезти на Землю. Первым был Кук.

Кук знаком пригласил Ландыш следовать за собою в свой рабочий отсек. Та покорно побрела за ним под тревожными взглядами Вики и Владимира. Вика тревожилась, чисто интуитивно считывая, что на них надвигается нечто, что может изменить всю дальнейшую жизнь. Она и хотела перемен, и боялась их, как это и бывает с женщинами. Владимир же, уже зная, что нечто обязательно произойдёт, не мог оценить степень опасности того, что именно надвигается.

Кук кругами расхаживал по тесному помещению, обдавая сидящую Ландыш воздушной волной, её ногам было щекотно, поскольку костюм у неё был, как и у Вики, превращён в пляжный. Брючины урезаны выше коленей, рукава вовсе отсутствовали. Костюмов было несколько, так что они могли позволить себе такую вольность. А тут было жарко.

– Давай, вспоминай, кто и в какой момент прикасался к твоему универсальному переводчику, что вывел его из строя?

– Никто, – удивилась Ландыш. – Как бы тогда я смогла бы понимать их речь и сама с ними общаться? Я пока что их язык не освоила.

– Ты не поняла меня. Там было наблюдающее устройство. Оно было отключено. Никаких записей о твоих приключениях не осталось.

– А должно было остаться? – ещё больше поразилась Ландыш. – Если бы я решила войти в интим с кем-то, как Валерка сделал, ты бы увидел всё?

– Сдался мне твой интим! Я о важном тебе говорю. О том, кто с тобою там встречался? Как близко приближался? Ты дурочку не изображай. Не Виталина.

Поразмыслив, Ландыш рассказала Куку всё. Как и просил её о том загадочный старик –отец Руднэя. Она только умолчала о своих переживаниях, связанных с явлением Руднэя. Сказала только, что были Рамина – фемина Валерия, её родственник Сирт и его друг, каковой и оказался сыном старика. О женщине Инаре она не захотела рассказать, сочтя её не стоящей упоминания. К тому же Ландыш было лень тратить на неё слова. Она испытывала частичную усталость и то самое остаточное потрясение, перевернувшее всё вверх тормашками в её, лишь обманчиво затихших, глубинах. Там клокотала лава, там накапливалось новое напряжение, готовое явить себя чем-то непредсказуемым. Излиться и сжечь всю прежнюю жизнь. И она боялась. И она того хотела. И она знала, что неизбежное уже где-то рядом.

– Он лжёт! – вдруг закричал Кук. – Не знаю я, кто он. Но он лжёт! Не мог Разумов отбыть уже после Фиолета. Тут тебе не земной космодром. Тут нет, и не было второго звездолёта. А Разумов не смог бы его построить. Разве он бог? На Земле это же творчество и работа совокупного интеллекта миллионов землян. Огромные ресурсы нужны, производства, целые коллективы, а тут как? Какая такая Ирис могла ему помочь? Он только и мог, что добраться на космическом челноке до одного из спутников. Не более того. А они необитаемы! А базы там разрушены по той же самой ликвидационной программе, что была запущена в недрах подземного комплекса. Чтобы никому и ничего не досталось во вред! А то, что осталось, что было спрятано и законсервировано, – мы всё исследовали. Нет тут никого! Разумов не мог покинуть Паралею, будучи совсем один. Он где-то здесь. Если, конечно, жив.

– Зачем старику лгать? Ему не нужен Разумов. И никто из нас ему не нужен. Он хочет только, чтобы ты отдал ему то, что тебе и велели.

– А я не знаю, ему ли надо это передать? Для этого я должен его увидеть. Одного. И на своей территории.

– Так он того и хочет. А что ты должен ему передать? Ты знаешь?

Кук сунул ей в лицо кольцо с кристаллом Радослава. – Вот что! Игрушку. И если честно, Ландыш, мне всё равно где умирать. Я о вас всех переживаю. Если Разумова тут нет, а такое вполне может быть, то меня как ишака просто использовали как вьючную силу, как курьера, а мой звездолёт как ящик для посылки чего-то такого, что мне лично, понятно, не нужно. Поимели. И вот я с этим валяюсь тут до востребования, жду заказчика доставленного артефакта. Я и сразу это понял, но как было отказаться? Или отказаться было нужно? Отрубить себе палец, в конце концов, и выбросить эту дрянь во вселенский вакуум, чтобы рассосалась. А всех вас не подвергать опасности. Я же, как безвольный запрограммированный робот, куда-то попёр. Почему подчинился? И знать бы кому? Какой-то образине, какому-то ветхому джину, выскочившему из своего заточения. Завтра же приведёшь мне своего уже старика. Или передашь ему, что я на рассвете солнца жду его на берегу озера, на пляже.

– Тут нет солнца. Тут Ихэ-Ола.

– Ихэ-Ола, кока-кола, какая мне разница! Иди. Владимир с тобою пойдёт. Ты сама-то в кого влюбилась? Ведь влюбилась!

– Нет. Нет! – она вдруг вспомнила, как Руднэй тёрся о её ухо своим перстнем. Вот тогда он и уничтожил ведущееся наблюдение, и запись была стёрта ровно с той самой минуты, как она вошла в ту оранжерею. Он знал о том, о чём не подозревала и сама Ландыш. Тролли были не просто чудаковатые люди в зелёных рубашках и прочих смешных френчах, а продвинутые люди. – Зачем же мне Владимир?

– Как зачем? Ты шутишь, что ли? Чтобы тебя защитить в случае чего. Или ты серьёзно уверовала, что они тебя полюбили? Кто бы из них тебя ни обольстил, не нужна ты никому! И не дури! Я тебя насквозь вижу.

– Кук, – Ландыш кусала губы, – я скажу… Я и сама не поверила своим глазам. Тот сын старика был с лицом Радослава.

– Что?! Ты не рехнулась ли случаем, дочка?

– Нет. Только он был совсем молодой. Но он. Хотя я знаю, что не он.

Кук опять заметался по тесному отсеку. – Я не могу сам с тобою отправиться туда. Я же несу ответственность за всех вас, за охрану звездолёта. А если они всех нас уничтожат? Заберут наш звездолёт? За ними сила огромной планеты, а что у нас есть, чтобы им противостоять?

– Да к чему им звездолёт, если они и не собираются носа высовывать за пределы созданной для них программы – их собственной планеты? Если они не создавали наших машин и не умеют ими управлять, то куда они на них отправятся? В собственные Надмирные селения? Так им по любому они гарантированы после окончания жизни тут. По-моему, их всё тут устраивает, и никакие прекрасные иные миры им не нужны. У них простора много, собственной красоты навалом. Еда вкусная, одежда роскошная, кругом цветы, домики как игрушечки, поскольку климат райский. Работают мало, отдыхают, веселятся и любят много. Собственных внутренних паразитов они уничтожили, насколько я поняла. И чем это мы, ничтожная горстка, можем им угрожать? Сам-то подумай? Не впадай в фобии, Кук. Тебя не красит страх. Они добрые люди. И уж если ты согласился выполнить поручение, кто бы ни был тот, с кем ты и вошёл в уговор, выполни обещанное и…

– Сваливаем отсюда? – завершил за неё Кук, пристально вглядываясь в Ландыш. – Договаривай. Ты же хочешь остаться в этих милых селениях? Ты хочешь остаться с тем самым лицом, от которого и потеряла свою голову. Что такое Земля для тебя? Чужой мир. Что для тебя планета, где ты выросла и где живёт твоя мать Пелагея? Бабье царство, где всякая вынуждена бороться за обладание случайно залетевшим молодцом. Где ты жила, угнетённая скучным фальшивым эдемом, и никому не нужная, кроме матери, столько самых лучших и свежих юных лет, не зная любви. Ты и Венду навязалась от затянувшейся своей печали, а он пожалел тебя. А если ты и этому без надобности? Тогда как?

– Тогда и буду думать. Да и с чего ты взял, что я уже всё решила? Разве хоть кто поставил меня перед таким выбором?