– Какой он, или она? Как себя подаёт при контакте? – подала голос потрясённая Вика.
– Она в том спектакле, что поставила для нас, своих гостей, была Сиренью. Спектакль не означает, что всё было понарошку. Мы жили самой настоящей жизнью, а те люди, которых она в своё время поглотила, являлись самыми подлинными. Живыми. Они стали частью её планетарной души, но вовсе не утратили своей индивидуальности. Время от времени она позволяет им воплощаться и жить в мире, который для них декорирует. И сама она живёт самой подлинной жизнью, всегда оставаясь собою при любой смене этих декораций. Как талантливая актриса всегда остаётся собою, воплощаясь в разные роли, так и она. Правда, она очень уж подвижная и текучая и не может долго удержать себя в стабильной форме. Поэтому даже в процессе одной игры, она может представать в разных лицах. То она старуха на переправе. То магиня.
В самом начале игры она сунулась и к тебе, Радослав, под видом твоей первой жены Нэи. Конечно, никакая Нэя к тебе прийти уже не могла. Сирень тебя прощупала и убедилась, что ты ей не по зубам. Тебя охранял твой Кристалл, подаренный тебе некогда на Паралее. Ты не был тем, кого она смогла бы усвоить, сделав частью себя. Поэтому ты один скучал тут и был не задействован в игре. Такою же защитой ты наделил и Ландыш, надев на неё кольцо Нэи. Она также не была затронута Ирисом – Сиренью, но частично, всё же… скажу так, была вовлечена в игру. А тебя, Викуся, спасло то, что когда тебя информационно она использовала в том смысле, что дала тебе роль Лоты – Лотоса Ароматного, Радослав ради непонятной и уже своей игры также надевал на тебя кольцо Нэи. Что тебя и спасло от поглощения Сиренью. Но ты была почти на грани, что и стало причиной трагического происшествия со златолицей девушкой. Так что у тебя было тут две роли и несколько выходов на сцену под разными ликами. То вышивальщицы, то врача-спасительницы, она же моя жена, коей ты, впрочем, и осталась.
– Нет! – вскричала Вика и схватилась за грудь. – Что-то у меня болит в области левого лёгкого, а исследования ничего не выявили, – сделала она оправдание в сторону аудитории слушателей – Я же ничего не помню такого, Кук! Опомнись! Я как жила в твоём имении, так и жила.
– Иногда жила, а зачастую спала! – не щадя её, ответил Кук.
– Что значит, спала? Где конкретно я спала?
– Твой разум, когда ты воплощалась в Лоту, спал и тобою овладевала Сирень.
– Как это? Я же исцелила Лоту от раны! Саму себя, что ли?
– Да никого ты не исцеляла! Тебе это приснилось.
– Выходит, и мне? – подала голос Ландыш. – Я же видела одновременно и Лоту и Вику в одном месте.
– Ты тоже как бы видела сны наяву…
– Не могла я быть блудницей! – перебила его Вика и порозовела от гнева, что происходило с нею очень редко. Она едва не плакала. – Как бы я могла раздвоиться, если Лота жила в твоём имении? Из-за твоей возводимой напраслины у меня не хватает дыхания… Ой-ой! Задохнусь точно! Мне нельзя волноваться…
Обращаясь к Куку, Вика не сводила глаз с Радослава, поскольку и он весьма странно изучал её, как впервые увидел. Но никакого сочувствия к себе она с его стороны не ощущала. Скорее, оторопь, вызванную рассказом Кука. Радослав смотрел на Вику, словно бы решая, а не сомнительная ли подделка под человека перед ним?
– Ты никого не спасала, – мирно и ласково убеждал Кук, опять входя в роль школьного учителя, доносящего знания до особенно непонятливых детей, отсталых в развитии, – Это была всего лишь роль, солнышко. Не воспринимай же всё буквально в земном смысле. Тебя наделяли другой аватаркой. Ты, вроде как, расщеплялась на деятельную и спящую части. Рядом с тобою толклась голограмма Лоты, вовсе не наделённая настоящей человеческой душой. А блудница в тебе спрятана, как во многих и многих, по виду приличных, женщинах. Но так глубоко, Викуся, что ты самой себе в том никогда не признаешься. Согласись со мною, твоим домашним психотерапевтом, что ты всегда мечтала быть тою, от которой мужчины сходят с ума.
– Чтобы я… чтобы я… – Вика хватала воздух, приоткрыв чрезмерно пухлые губы и выдувая из себя воздух, вызвав острую неприязнь у Радослава. Ему и так-то не нравилась губастая Вика, а тут она выпятила их настолько, что его так и подмывало сказать; «Закатай свои губы обратно»!
Вика протянула к нему руки, будто просила прощения за вину, которой же не было! Но он посмотрел на неё как на кошку, вылезшую из грязной лужи. Разговаривать с такой бессмысленно, лишь бы не прыгнула на колени! Если б она вздумала кинуться к нему, умоляя не отождествлять её со столь позорной и навязанной через насилие над её разумом ролью, он точно отпихнул бы её как ту же паршивую кошку.
На всякий случай, он отодвинулся ото всех подальше. Заодно и от Ландыш, ставшей для него той самой бесцветной и малоумной девушкой, похожей на мальчика, когда он и увидел её впервые, попав в звездолёт Пелагеи. Он не желал видеть рядом с собой никого, презирая всех скопом, – выродившегося в монстра Кука, несчастную раскосую врачиху, бывшую жену-дурочку, вымуштрованных сыновей Кука, исключая детей, – Алёшку и малышку дочь.
– Ты мечтала о Радославе всегда! – прогремел Кук, транслируя на Вику то раздражение, что возбудил в нём Радослав всплеском своего негатива. Тот раздувал ноздри, сжав челюсти и глядя в пол, еле удерживаясь от того, чтобы высказать вслух своё «тьфу на вас всех»!
– Как ты посмел, колдун лысый, затащить и меня в этот шутовской балаган?!
Кук решил завершить назидание для жены, прежде чем осадить Радослава, – И на Земле так было во времена твоей юности, когда ты увидела его в своей Академии. И на спутнике, и здесь. Ведь ты много позднее выбрала себе профессию врача. А прежде ты изучала биологию, как и моя дочь Ксения. Конечно, кто из нас не познал в юности безответного порой влечения. Конечно, ты и думать о нём забыла, как захватила тебя вся твоя последующая жизнь, а он пропал куда-то. Но на спутнике он возник опять, и ты опять потеряла от него голову, и он опять презрел тебя как женщину. И в звездолёте Пелагеи ты едва не обмерла, как его увидела, и у тебя сразу же затеплилась надежда стать ему ближе…
– Я умоляю, хоть ты не терзай меня! – взмолилась Вика.
– Белояр, – протянула Ландыш нежным голоском, когда-то влюблённой в этого лысого мерзавца, девочки, – Не терзай ты Вику!
Кук сменил гнев на милость, но продолжил объяснение, – Тебя спасла сила кристалла, когда Радослав принимал тебя за златолицую Лотос. Конечно, для тебя это являлось разновидностью сна, о котором не помнишь. Из моего наличного содержания она создала себе сына Капу, а из моей жены Ники, некогда почти полностью ею присвоенной, она и создала Иву – Белую Уточку. В каждом очередном запуске игры она воссоздаёт одних и тех же персонажей под разными лицами. Тут же прежде обитало много людей, – мужчин, женщин и даже домашних животных. Тут, насколько мне известно, не только птиц и рыбу разводили, но и коз, лошадей. Всё, как и положено людям иметь для полноценной жизни. Правда, детей они не успели завести, но, судя по тому, как бурно они размножились, рожали их уже в процессе игры.
– То есть игры играми, а рожают по-настоящему? – поразилась Ландыш.
– Как и любят по-настоящему, – ответил Кук. – Я же говорю, не только люди, тут и животные размножились. Диких зверей тут нет, а леса вполне себе дремучие и колючие. – Да что же это? Мне нечем дышать! Что не так с моими лёгкими или тут другое? У меня реально болит одно лёгкое, и я даже слышу, как оно сипит!
– Не занимайся самовнушением! – строго обратилась к ней Ландыш. – Он даёт нам сеанс своеобразной игры для того, чтобы снять с нас стресс. Развлекает! А ты всему веришь. Я нисколько ему не верю. Кук, ты иллюзионист! Ты обманщик или слегка спятивший, что и понятно, если знать о твоих странствиях.
– Да где уж там слегка! – согласилась Вика, успокаиваясь. – На всю голову поплыл!
– А если возникнет угроза перенаселения? Нехватка ресурсов? – спросил Радослав, пребывая в раздвоенном состоянии веры и скепсиса по отношению к бредням Кука. Кук вполне мог быть сумасшедшим, но и сам мир вокруг мало походил на железобетонную реальность. Он был фантасмагорией в гораздо большей степени, чем Кук безумцем. Города, дороги, вознесённые над поверхностью планеты, скоростные машины, а при этом ни производств, ни наукоградов, ни самой науки, ни базового всеобщего образования – ничего! И институтов власти, как и самого видимого управления в наличии не просматривалось. Чем занимались жители «Городов Создателя» – тайна за семью слоями непроницаемых туманов. Как играют дети: «мама и папа пошли на работу», – а что они там делали на этой работе? А неважно. Главное – видимость создавали. Разве на театральной архаичной сцене или в кино заметен полный цикл производства тех или иных жизненно важных продуктов и прочих товаров обеспечения? А ведь все едят и во что-то одеты. Живут в домах, на чём-то ездят. В течение пары часов способны из детей стать глубокими стариками, умереть, а потом выйти за букетом поклонников живыми и молодыми. И целуются на публике не всегда с теми, от кого в действительности рожают детей.
