Влюблённый маг всё же был не частым гостем на своём этаже, как ни стремился он к своей златолицей затворнице. Она стала скучать. Как-то она попросила у Сирени помощи в том, чтобы открыть ей, Ароме, маленькое ателье. Сирень с готовностью ей помогла, лишь бы жёлтая пиявка не торчала всё время под боком у её сына. А там глядишь, старые привычки возьмут своё. И шлюха, а златолицые все были таковыми во мнении Сирени, уйдёт куда-нибудь с глаз долой, уносимая первым вешним ветром, напоенным духом звериного гона, птичьим отдалённым гомоном, криком их возвращающихся стай, а также человеческим томлением и вечным поиском неуловимого счастья. В каком-то смысле Сирень недооценивала Арому. Она при ней, как при домашней кошке, вела с Капой серьёзные разговоры о том, о сём, уверенная, что улыбчивая и немая дура с далёкого континента ничего не соображает, кроме своих чисто-профессиональных заученных терминов.

В один из дней, начавшихся так счастливо, когда Капа приготовился расслабиться со своей новой возлюбленной, наскучавшись без неё, пришла мать Сирень. Бледная, без грима, что было знаком её крайнего волнения, она объявила сыну, что кто-то выкрал у неё план Храма Ночной Звезды, где и служил Капа. Это был не простой план, а план тех скрытых под ним подземелий, где и хранилась в системе сложных запутанных ходов, ловушек и тупиков храмовая сокровищница. Накануне Сирень затребовала к себе из секретного архива планы нескольких Храмов, так как готовилась, в общем-то, обычная ревизия, проводимая ежегодно. Всякий маг был лишь хранителем такой вот казны, целиком принадлежащей КСОР. Чем больше была такая казна, тем больший процент с неё начислялся самому магу, а в немощной старости маги селились в комфортном месте с прекрасным уходом. Там тоже была своя градация, кто победнее, тому и каша не такая густая, и плюшки не такие сладкие, и кровать не такая удобная.

Капа сумел хитростью присвоить себе некоторую часть алмазов при переправке казны заречного Храма Ночной Звезды в Храм, где служил тогда Вяз. Молодой помощник долгое время считал, что честный Вяз даже не подозревал о том, что казна того закрытого после пожара, а позже и сломанного Храма, была не полностью целой. Вяз, как и многие люди из системы КСОР, вначале посчитал, что она частично расхищена ворами, только воры не успели утащить всё. Из-за страха задохнуться в дыму они быстро ретировались. Кто и почему устроил там пожар, так и осталось невыясненным. На самом же деле храмовую казну первым нашёл Капа. Он переправился туда ночью на лодке и до приезда комиссии из КСОРа успел уменьшить запрятанные алмазы в их количестве. Сделать это было нетрудно, поскольку Капа отлично знал, как устроена система подземных храмовых тайников, когда однажды старый Вяз самовольно посвятил его в эту тайну, уверенный, что Капа всё равно займёт его место. На самом Вязе не могло быть никакой ответственности за расхищенную чужую казну, пока её не успели переправить к нему. Он отвечал только за то, что хранилось у него. Спрос мог быть только с мага того заречного Храма Ночной Звезды, а маг погиб при пожаре. Не исключено было, что тяжко раненный, он успел сотворить пожар из мести, чтобы преступники погибли, задохнувшись в одной из ловушек. Ведь у них не было плана тайников и не было времени на поиски, поскольку дым довольно быстро заполнил и подземные помещения. Капа сообразил, что воры не нашли ни один из тайников, и залез туда сам, соорудив себе самодельную защиту от загазованности подземелий, поскольку обладал немалой образованностью и в этом смысле. Припрятав алмазы до времени под полом беседки, где маг Вяз пил чай в тёплую пору, он выжидал, когда все подзабудут о недостаче, ведь спрашивать было не с кого. Преступников так и не нашли. Оставшуюся часть алмазов, так называемых «ночных звёзд», присовокупили к храмовой казне честнейшего и заслуженного Вяза. Никакой маг и не смог бы обмануть других магов, так как они умели входить в подсознательные уровни друг друга при особых сакральных ритуалах, когда собирались все вместе. Капа посвященным пока что не был. Его тогда при всей той суете и не заметили, он был скрыт за костлявой и широкой спиной Вяза. А когда Капа купил себе этаж в столичном доме, то Вяз и тут выгородил его, объявив, что сам отдал воспитаннику все свои наличные деньги, которые скопил за многолетнюю службу. То ли будет Капа магом, то ли нет, а Вяз решил заранее позаботиться о том, у кого не было родителей, кого считал за сына. Так что, даже догадавшись о воровстве приёмного сына, Вяз его не выдал, посчитав, что Капа взял очень немного в сравнении с тем, сколько пропало в действительности. К тому же это не были сокровища его Храма. К тому же было неизвестно, кто ещё до воров попользовался частью алмазов, и были ли воры на самом деле? А может, это были, как подозревал Вяз, некие злоумышленники из самой структуры КСОР. Если такой распад нравов наверху, за что он будет губить своего мальчика, чья недоля с самого его рождения вызвала в сердце одинокого мага сильную привязанность к ребёнку, перешедшую в последующую отеческую любовь. Впоследствии, когда все узнали о Сирени, вопросы отпали сами собой. Отчего-то в КСОР решили, что Сирень всегда знала о сыне и посодействовала ему в приобретении комфортного жилья. А те, кто не поверили ни Вязу, ни в благодеяния Сирени, зная, что она начисто лишена сентиментальности и никаких материнских чувств испытывать не способна, доказать ничего не могли.

– Кто? – прохрипел Капа, бледнея вслед за матерью. – На кого сама думаешь?

– Барвинок. Он уже окунул один раз свою морду в алмазную нору Вяза и, похоже, заразился воровской лихорадкой. Ты должен охранять свою казну как себя самого.

– Каким образом? Ты должна будешь выделить мне охрану для этого.

– С ума сошёл! Они первые же всё и разворуют! – Сирень металась по просторному помещению жилища Капы. Подходила к большим окнам и долго высматривала в них что-то, как будто кто-то мог взлететь на третий этаж и подслушать их беседу. На самом деле она сильно нервничала. – Неприятности вовсе не оставили меня, как я думала по глупости. Уж как навалятся, так дожмут!

– Почему ты решила, что Барвинок? А Кизил? Он что, вне подозрений? – насторожился Капа. Он вдруг припомнил, как по глупости разболтал однажды Вешней Вербе о сокровищнице и даже… О, Создатель! Он показывал дуре сокрытые там алмазы. Зачем? А потому что был совсем молодой дурак! А потому что считал Вешнюю Вербу кромешной дурой и мнил, что она на всю жизнь останется его тайной женой! А потому, что она умоляла его показать ей «ночные звезды», которые падают на землю с небес, как считают простолюдины, а их находят особые люди-старатели в алмазных копях. Капа завязал ей глаза плотной повязкой и провёл в подземную сокровищницу. Она не могла увидеть, а потому и запомнить туда дороги, но при наличии плана, её память была и не нужна. Она могла рассказать «тупому», как обольщается матушка, Кизилу о том случае, и «тупой» телохранитель загорелся идеей обогащения с подачи такой же «тупой» Вешней Вербы. Сколько бед терпят люди из-за своего высокомерия, отказывая другим в сообразительности и уме. Она не простила ему своей растоптанной жизни, не простила, что её заставили жить с нелюбимым «тупым» Кизилом, который её бьёт, как напьётся. Не простила, что разлучили с Капой, любимым ею до сих пор. Но теперь к этой любви примешалась густая и чёрная ненависть. И чего было больше в ней – любви или ненависти, она и сама уже не знала. Депрессивная и располневшая, обозлённая на всех, она давно не была похожа на прежнюю соблазнительную и восторженную Вишенку, и любить её он уже не мог, как ни умоляла она о тайной встрече. К тому же в сравнении со златолицым ароматным Лотосом, с её умопомрачительным искусством давать самое предельное для человека наслаждение, подпорченная обрюзглая Вишенка и подавно не прельщала.

– Может, и Кизил, – согласилась Сирень, остро вглядываясь в смятенные глаза сына. – Если проболтался когда, о чём не следовало, то Кизил. Поскольку Барвинок после того случая до сего дня не забыл своего испуга. Но случись что, будет на кого списать кражу, – продолжила она задумчиво. – Раз сунулся, то и во второй вполне может…