– Ты хотя бы помнишь своих детей?

– Как же я могу не помнить тех, кого рожала и кормила своим молоком? Они живут под присмотром стариков и не совсем взрослых, но уже больших детей. К тому же я обязана отдавать им половину из заработанных мною ню. Я тружусь с тех самых пор, как начала ходить и говорить. Я умею всё. Обрабатывать шёлк, прясть, шить, вышивать, разводить прекрасные цветы для украшения богатых садов тех, у кого есть большие дома. А также любить, как не все умеют. Мужчины всегда говорят мне об этом. Один ты ни разу меня не похвалил. Хотя по тому, как сильно ты меня хочешь, я понимаю, что тебе очень хорошо со мною…

Без всякого сопротивления с его стороны она легла на него уже сверху. – Я нарочно обманываю тебя, что ты неполноценный. Чтобы ты не возгордился и не захотел попросить у Лотос Рассвета привести тебе другую женщину. Я хочу быть твоею женщиной долго. Как Лотос Рассвета у Андора. Я лучше, чем Лотос Рассвета. Я гибкая на любые позы, я не знаю усталости, я знаю все секреты, способные дать мужчине самое острое наслаждение. Твоя юная жена уступает мне, если ты столь часто навещаешь Андора и требуешь меня к себе. Юность глупа и неловка, а я лучшая из всех женщин округи в искусстве соединения мужчины и женщины. Однажды Лотос Рассвета пригласила меня расшить стены в большом доме Андора. И боясь, что я смогу заместить её в его доме, она и велела мне войти к тебе ночью. Она была хозяйкой дома, и я не могла ослушаться её. Иначе она позвала бы других и послушных мастериц. После того, как я стала твоей женщиной, Андор уже не мог меня желать себе. А я нисколько не жалею, что ты стал моим, а не Андор. Хотя ты беден, бездомен и белолиц. Отдашь мне своё сияющее кольцо? Пока я имею от тебя только обещания будущего устроения, а больше ничего.

– Да сто таких, как ты, не сравнимы по своей стоимости с моим кольцом, дура ты в золотой глазури! – Радослав сразу утратил к ней желание и скинул её с себя уже без прежней деликатности. – Хватит порнографических сеансов для ротозеев! – он увидел, что рыбак уже подогнал свою лодку к берегу и давно уже любуется их играми на горячем песочке. – Сказал, что помогу тебе устроиться на белом континенте, значит помогу. Какая мне разница, где ты будешь зарабатывать свои ню. Лишь бы от меня ты была подальше.

Лота села рядом без всякой заметной обиды. Может, её и не было. Она любовалась им вполне искренне, пока он одевался и приводил себя в порядок. – Ты самая большая радость моему телу за всю мою жизнь, – призналась она.

– К твоему сожалению, я не смогу быть большой радостью для твоей души. Не стану я и твоей удачей. Мой большой дом прочно занят. Да и пустой он тесен даже мне одному.

– Почему дом пустой? Где же твоя юная жена?

– Где хочет, там и бродит. Мы друг друга не пасём.

– Как смешно ты говоришь. Кто пастух, а кто домашнее животное?

– В моём доме нет домашних животных, соответственно нет и пастухов.

– Радслав, не сердись на меня! Чем я тебя рассердила? Скажи?

– Да ничем. Просто не надо быть такой навязчивой. Да ещё на открытом пространстве у всех на виду.

– Это территория Андора. Ты его гость, а я твоя радость. Тот, кто сюда проник без приглашения, не существует. Андор щедр, он позволяет ловить рыбу всем в своём озере, а я бы никогда не позволила, будь я на месте хозяйки Лотоса Рассвета. Я бы отхлестала длинным прутом всякого, кто посмел бы сюда проникнуть, да ещё и глазеть на то, что совершается на чужой территории. Пусть он смотрит, я не ради него такая красивая, а ради тебя. Пусть он завидует, как я умею любить другого мужчину, а не его. – Лота прыгнула на него как кошка и обвила за шею руками, а ногами за талию. Отодрать её от себя было также непросто, как и кошку в её ярости. – Подожди хотя бы до ночи, – сказал он ей, чтобы она ослабила хватку. – Я не настолько молод, чтобы не иметь никаких ограничений. Я устал. Пусти меня.

– Ты не молод? – поразилась она, – Ты такой сильный и гладкий, что не всякий юноша такой. – Цепкие руки ослабили хватку. Она съехала вниз, почуяв, что дальнейший нажим на него вызовет противную реакцию. Она покорно оделась в свою лиловую тряпицу и побрела в сторону, противоположную от дома Андрея. Наверное, отправилась на какую-нибудь ближайшую шёлковую плантацию, чтобы заработать свои жалкие ню. Времени до ночи было много. Он долго смотрел, как она загребала песок своими ладными крепкими ножками, как виляла бёдрами, давно уже привыкнув к такой вот походке, зазывающей всякого, кому была охота стать её радостью и прийти ночью в её лачужку, чтобы осуществить мечты её прошлой и одинокой ночи. Когда она отдыхала от своих, действительно, каторжных трудов, было непонятно. Вероятно, она была совсем ещё молода. Раз имела в себе столько сил и желаний. А детей местные женщины рожали уже с подросткового периода. Малоразличимый издали рыбак также смотрел ей вслед.

– Андрей, прости меня за некоторую несдержанность, бес похоти попутал… – сказал он Скворцову вечером за ужином, когда обе женщины щебетали в своём, расшитом птицами, углу. Стены столовой Андрея были обтянуты шёлком, расшитым руками его жены Лоры – она же Лотос Рассвета. Сколько лет она потратила на такой вот труд, оставалось только гадать. Может, и за несколько дней всё оформила, а то и за одну ночь, как сказочная Василиса Прекрасная. Тут были свои секреты рукоделия.

– Да ты о чём? – флегматично отозвался Андрей, – нам ли, старикам, впадать в ханжество? Когда каждый такой миг требует того, чтобы хватать его за хвост. Я же всегда знал, что Ландыш не любит тебя, Радослав. Пелагея тебя и её запутала. А теперь и вовсе…

– Считаешь, что было бы лучше, если бы ею завладел старина Кук?

– С чего ты взял, что Кук того хотел? – оказывается, как бы равнодушный к их сугубо личной жизни Андрей, таковым вовсе и не был.

– Конечно, хотел. И не скрывал того. Вероника досталась ему по остаточному принципу. Выбирать было не из кого. А Кук брезглив к аборигенам. В отличие от нас с тобою, он не считает их за равноценных себе людей.

– Да, – согласился Андрей, – Кук такой. К излишествам он снисходителен, а к извращениям нетерпим. Если в его мнении люди тут другие, это мягко говоря, то он даже по человечески любя их и всячески им помогая по возможности, на близкие контакты с ними не идёт. Женщин местных в постель свою никогда не увлечёт. Меня за мою связь с Лорой презирает открыто. Так и говорит, что я потерял тут своё человеческое лицо, и следовало бы мне наносить на себя золотой грим без стеснения. Раз уж я своим семенем, а значит информационно, влился в местные эгрегоры через местную женщину. Я ему говорю, я же бесплодный. Какие ценные вливания я мог дать местным родовым эгрегорам? А он: «Без разницы это. Информацию свою слил. Значит, информационно вошёл в их банк данных». О тебе он не знает. А я не скажу, само собой. Не думаю, что он напрямую общается за чашечкой местного чая с их родовыми эгрегорами.

– Ты знал, что у них такой обычай практикуется с гостями? Совать им в постель тех женщин, которые жаждут с кем бы совокупиться?

– Обычай обычаем, а если бы ты сам не захотел того же, кто бы и заставил?

– Ты сам как нашёл свою Лотос Рассвета?

– Ты будешь смеяться. Но я люблю купаться на рассвете. И она любит. На то она и Лотос рассвета. Вот и встретились у этого озера, где мы с тобою и купаемся. Ты же заметил, как она хороша?

– Нет, если честно. Они все кажутся мне на одно лицо, – признался Радослав.– Требуется время, чтобы начать их различать. Вот как собаки или кошки одной породы кажутся одинаковыми. А ведь для хозяев это не так.

– Ну, ты и расист! Как Кук. Только Кук более последователен в своём расизме.

– Я как-то не очень в том уверен. Даже больше тебе скажу. У него тут сын есть. Совсем уже взрослый. Не от бронзоволицей, конечно, и не от златолицей, а от женщины белой расы.

Андрей не выразил заметного удивления, – Радослав, – начал он, – ты впал в бездеятельную апатию. Это плохо, Радослав. Перед тобою огромный непознанный мир. А ты всё же бывший космодесантник. Или уж настолько ты оброс бюрократической паутиной за последние годы жизни на Земле, что утратил все прежние навыки активности? Стал этаким малоподвижным пауком, следящим за всем происходящим из своего укрытия?