Он снова умолк.

— Может быть, все-таки расскажешь, что ты натворил до того, как стал таким?

— Ох, снова вспоминать, рассказывать… — вздохнул он. — В общем, так. Возвращаясь в деревню с дедушкиной пасеки, я наткнулся на муравейник и мне почему-то захотелось разворошить его, поглядеть, что там внутри. Я взял палку и принялся за дело, а муравьи стали разбегаться. Тут из муравейника вышел большой крылатый муравей, приблизился ко мне, а я ткнул его палкой. Муравьи обступили его, а я собрался идти дальше, как почувствовал, что тону в собственных сандалиях, а ручей неподалеку оказался бурной рекой. Муравьи пошли на меня, я убежал, а дальше ты сам все знаешь: меня спасли бабочки.

— Все ясно, тебя заколдовала муравьиная матка. Надо найти ее и попросить прощения.

— Нет, я туда не пойду.

— Почему?

— Стыдно.

— А вот это мне нравится. Если ты стыдишься своих гадких поступков, значит, ты еще не перестал быть человеком. Подойдешь к муравейнику и попросишь прощения у всех муравьев, — строго велел я.

— Хорошо, — приглушенным голосом произнес он, — только пойдем вместе, ладно?

— Ладно, — радостно согласился я и подставил ему ладонь.

Муравейник, о котором шла речь, находился на расстоянии каких-нибудь пятисот метров от нашего пристанища. Он был пуст. Видимо, муравьи ушли искать себе более надежное место.

— Полюбуйся на свою работу, — сказал я укоризненно, — где мы будем искать муравьев?

— Они не могли уйти далеко, — взмолился Чикарели, — давай обойдем всю округу и отыщем их. Я уверен, что муравьиная матка простит меня.

— А ты бы простил того, кто разрушил твой дом? Ладно, не плачь, лучше подумаем, как быть дальше.

Мы сидели в траве и молчали, не зная, что предпринять. Аромат цветов навевал сладкую дрему, и мы чуть было не уснули под мягкими лучами солнца.

— Нет, так нельзя, — я резко встал, — надо действовать. В Цахкадзоре у меня много знакомых, нужно посоветоваться с ними.

— Только, пожалуйста, не показывай меня никому.

— Ладно, — согласился я, — будь по-твоему.

Мы пошли обратно в сторону Цахкадзора. Дорога шла мимо древнего Кечарисского храма.

— Что это за церковь? — поинтересовался Чикарели.

— Это Кечарисский храм, унаследованный нами от наших славных предков. А быть наследником не только почетно, но и ответственно. Нужно оберегать, хранить, как зеницу ока, каждый из этих говорящих камней, чтобы передать их следующим поколениям. Посмотри-ка, на этой стене высечены солнечные часы, по которым люди когда-то с необыкновенной точностью определяли время. А на этой стене — армянский алфавит, ниже — имена строителей монастыря. Обычно на стенах храмов оставляли надписи о происходящих в стране наиболее важных событиях, высекали национальный орнамент. Взгляни на эту каменную корзину, ее высек юноша по имени Макар. Он был сыном богатых родителей и мог бы провести свою жизнь в роскоши и пирах, но он стал зодчим, он превращал камень в произведение искусства, и люди уже много веков чтят его имя. Только благодаря добрым делам можно навсегда остаться в памяти людей.

Чикарели восхищенно разглядывал орнамент на стенах храма, над которым плыли белые караваны облаков.

— Тебе придется побыть здесь одному, — предложил я, — пока я разыщу кого-нибудь из знакомых, потолкую с ними. Спрячься за этим хачкаром[3] и никуда не уходи.

— Ты скоро?

— Как Получится. Наберись терпения и никуда не уходи, пока я не вернусь.

Выйдя на дорогу, я направился прямо к аптеке, где работал фармацевтом мой давний знакомый. Когда-то, много лет назад, мы вместе увлекались сбором лекарственных трав, но потом я выбрал себе другую профессию, а он стал аптекарем. Он прекрасно знает все лекарственные растения, их предназначение, и люди постоянно обращаются к нему за помощью. Уверенный в том, что мой знакомый непременно найдет способ излечить Чикарели, я спешил к нему, заодно припоминая, к кому можно будет обратиться еще, если он не сможет ничего придумать.

— Добрый день, — поздоровался я.

— Добр… Что с тобой? — привстал он, заметив мою бледность и озабоченность.

— Мне нужно поговорить с тобой.

— Хорошо, зайдем в кабинет.

— Знаешь, сегодня утром в лесу… — начал я, едва мы прошли в кабинет заведующего аптекой.

— Спокойно, спокойно, рассказывай не спеша, спешка вредит делу. Садись напротив. Итак, в котором часу и при каких обстоятельствах у тебя начались боли?

— Я же говорю: утром в лесу…

— Место не играет в данном случае никакой роли. Какой орган болит?

— Речь не обо мне.

— Тем лучше, я рад за тебя. Что же, наконец, произошло сегодня утром?

— Утром я встретил на поляне крохотного мальчишку, который на днях…

— Потерялся?

— Нет.

— Так что же?

— Этот мальчишка уменьшился, стал ростом с мизинец, понимаешь? Не найдется ли у тебя средства вернуть его в нормальное состояние?

У фармацевта отвисла челюсть.

— Ничего, такое случается нередко, — наконец произнес он и взял медицинский молоточек, — в наше время неврозы стали обычным явлением. Как спал этой ночью?

— Прекрасно. Знаешь, что мне снилось? Будто я стою на палубе парусного судна и плыву куда-то, а надо мной летают чайки. Чудесный был сон.

— Да, парусник, чайки… Бывает, ничего странного. Тебе нужен абсолютный покой. А мне сегодня приснилось, будто я провалился в глубокую яму, кишевшую крысами. Они набросились на меня и чуть было не загрызли. Угадай, что было дальше?

— Не знаю.

— Нет, ты угадай.

— Ну, наверно, ты вскочил и закричал.

— А вот и нет. Я отравил крысиную королеву! — сообщил он с гордостью.

— Серьезно?

— Еще бы. Она сдохла на руках у своего короля. Пользуясь тем, что все крысы ушли на похороны королевы, я решил смыться, но эти паразиты все-таки обнаружили меня и не захотели оставить в покое. Вот! Вот! — крикнул он и с ногами забрался на стул. — Опять явились, кровопийцы. Что ты уселся, поднимись на стул, а то и тебя загрызут!

— Тут нет никаких крыс, — успокоил я его.

— Не может быть. Значит, сбежали. Фуу… Вот ты говоришь, что встретил в лесу крохотного мальчонку. Как это понимать? Ничего особенного: возбужденное воображение. Так бывает часто. Возьми это растение, вскипяти в двух литрах воды и принимай три раза в день. Береги себя, учти, что нервные клетки не восстанавливаются. Будь серьезнее, ты же не ребенок, следи за здоровьем.

— Не волнуйся, с нервами у меня все в порядке. Повторяю: сегодня утром я встретил на лесной поляне крохотного мальчишку, который почему-то уменьшился…

— Успокойся, пожалуйста, не стоит так волноваться, я тебя понимаю. Вы, писатели, часто обращаетесь к аллегории, чтобы лучше выразить свои мысли, создаете воображаемые образы и сами же начинаете в них верить как в реальные. Ах, друг мой, двадцатый век на исходе, а мы продолжаем думать о каких-то нереальных вещах. Все эти дюймовочки и мальчики с пальчики были придуманы в смутные времена, когда народ верил в небылицы. Но мы же цивилизованные люди. Неудобно тебе, человеку с высшим образованием, верить в такую нелепость. А лекарство тем не менее принимай, не повредит. Три раза в день, не забудь.

— Спасибо, непременно приму, — сказал я, чтобы скорее отвязаться от него, и направился к двери.

— Постой, — окликнул он меня, — проверь, нет ли под шкафом крыс?

— Никого, — ответил я, заглянув под шкаф и на всякий случай под стол.

— Слава богу, — облегченно вздохнул он. — На днях ко мне заходил один из ваших писателей. Знаешь, что он сказал? Будто ему каждую ночь является писатель одиннадцатого века Григор Магистрос и требует написать книгу о Кечарисском храме. Странный человек! Ты только подумай, как это можно встретить писателя, умершего восемьсот лет назад?! Я прописал ему кое-какие травы, и все как рукой сняло. Теперь ему снятся только современные писатели, те, что еще живы. Мальчик с пальчик… Ха-ха-ха! Такого не существует, это плод возбужденного воображения. Нужно жить спокойно, не создавая себе проблем, в тиши и покое, — добавил он полушепотом, гладя мое плечо.