На следующее утро, когда Мороз пришел на работу, два подсобника кончали обтирать станок ветошью. Рядом бригада маляров красила розовой краской персональный шкафчик для инструментов. На специальном стеллаже лежала гора заготовок, хотя обычно их всегда не хватало. Ближе к окнам стояла кадка с гигантским фикусом.

— Нет, — пробормотал Слава, — нет. Обманывать людей я не стану. Выполню полнормы — и баста.

Но все пошло по-иному. Едва Слава поставил заготовку и нажал кнопку, как станок запел так четко и ритмично, что Славе неудержимо захотелось испробовать его на максимальных режимах. Он увеличил подачу, и деталь была изготовлена мгновенно. На таком замечательном оборудовании он еще никогда не работал. Руки его сами потянулись за очередной заготовкой, потом за следующей. Слава увлекся, и подсобники едва успевали подносить одну заготовку за другой.

Одним словом, когда цеховая сирена возвестила о конце смены, нормировщик несколько театрально указал рукой на большую гору обработанных деталей и объявил всем собравшимся:

— Строгаль Станислав Мороз выполнил восемь с половиной норм!

Щелкнул фотоаппарат.

Это прибывший на место установления рекорда корреспондент сделал первый снимок. Потом он снял Славу рядом с директором. Потом крупно снял директора и крупно станок. И еще раз снял Славу в позе охотника, убившего льва.

Одним словом, торжество получилось на славу. Правда, чуть не испортила все Сонька Несытых.

— А малую механизацию почему не снимаете? — крикнула она.

— Какую механизацию? — осведомился корреспондент.

— Которая автоматически заготовки подтаскивает!

С этими словами Сонька вытолкнула вперед двух подсобников.

Но скандала не получилось. Корреспондент сфотографировал и подсобников.

Через день в газете появилось большое фотообвинение под названием «Как очковтиратели побили рекорд».

Через два дня, не вынеся позора, директор уволился по собственному желанию.

А Слава Мороз до сих пор мучится вопросом: случайно разоблачил их корреспондент, или он все знал заранее и немного хитрил?

Пока трудовой героизм в цехе металлоконструкций измеряли только процентом выработки, все было спокойно. Семен Чибис, талантливый старший нормировщик, играл главную роль при подведении итогов соревнования.

Жизнь шла так, как будто она была разлинована оранжевым Чибисовым карандашом. Кончился месяц — вывели цифры, определили передовиков и дело с концом.

И вдруг все стало по-другому.

На предсменном собрании Юрий Сырников, сварщик, ни с того ни с сего закричал:

— А почему Пилюгу опять на Доску почета повесили?

Этот Сырников — несолидный парень. Вечно трещит, как пулемет, или хохочет без причины. Однажды до того затараторил, что вместо: «Я — Юрий Сырников» «Я — Сырий Юрников» закричал. Теперь все его не Юрием, а Сырием зовут.

Семен Чибис встал и с достоинством ответил:

— Когда ты, Сырников, на 123 и три десятых норму выполнишь, то на Доске почета будешь ты, а не Пилюга. А у тебя пока только 100 и три десятых.

— Да ты пойми, — закричал неугомонный Сырий, — пойми, арифметическая ты душа, что неподходящая он кандидатура. Прямо при нем скажу: плохой он в коллективе человек.

— Что верно, то верно, — подтвердил немногословный Аржанов. — Неуютно с тобой, Пилюга, рядом работать.

Чибис тотчас же хотел спросить, с хитринкой так спросить: «Что значит неуютно? Нельзя ли конкретнее?» Но никакой полемики не получилось.

— Уберем, — просто сказал начальник цеха, и собрание перешло к решению текущих вопросов.

Первый раз за много лет старший нормировщик почувствовал себя неуверенно. Когда все разошлись, начальник сказал:

— Ты, Чибис, старайся быть в курсе новых веяний. Надо не только счетами работать, но и головой.

На следующий день Семен Чибис спустился по крутым металлическим ступенькам, испещренным веселыми швами и точками электросварки, из конторы в цех. Он проделывал этот путь туда и обратно по нескольку раз в день. Но сегодня он спустился в цех принципиально по-новому: не для того, чтобы утрясти парочку цифр, а в порядке изучения «новых веяний».

Как это ни странно, вездесущий Юрий Сырников сразу это понял. Откуда-то сверху, с высоты мостовых кранов, раздался его насмешливый голос:

— Хо! Наконец-то наш старший и единственный нормировщик решил познакомиться со своим цехом.

Нормировщик поднял голову, чтобы достойно ответить, но в переплетениях металлических ферм он увидел не менее десятка защитных масок электросварщиков. Какая из них принадлежала Сырникову — определить было невозможно.

— Не сердись, Чибис, печенка лопнет, — раздалось сверху.

Раньше любую шутку Сырникова можно было выслушать снисходительно. Чибис вспоминал процент: 100 и три десятых. Это снижало любой юмор до уровня непритязательного зубоскальства. Но сегодня нормировщик почувствовал, что шутка имеет, так сказать, самостийное значение. Вне зависимости от процента.

Чибис мужественно продолжал осмотр цеха. Он разговаривал с людьми и с досадой убеждался, что Сырников был прав: многое он узнавал впервые. И то, что он узнавал, его удивляло. Там взяли на поруки безнадежного пьяницу, выполняющего норму на 37,2 процента. На механическом участке сократили двух крановщиков. Решили сами за них работать. Бесплатно.

Иван Гапонец, монтажник-верхолаз, отказался получать дополнительную оплату за обучение новичков.

— Это я не могу, — сказал он. — Совесть рабочая не позволяет.

А еще через несколько дней цех решил соревноваться за звание коллектива коммунистического труда. Все было не так, как раньше, и старший нормировщик понял, что надо срочно поднимать авторитет фирмы «Чибис и К°», оказавшейся на грани банкротства.

…Ночь Чибис провел беспокойно. На рассвете он встал, зажег свет и сел за письменный стол. Трижды прав тот, кто впервые сказал: утро вечера мудренее. Именно на рассвете повеселевший Чибис совершил открытие. «Таблица учета производственных и морально-бытовых показателей соревнующихся» — так называлось оно.

Никогда еще сложные человеческие взаимоотношения не были отражены так гениально просто и в то же время точно. В «Таблице» было шестнадцать пунктов. Эти пункты давали исчерпывающую характеристику каждому монтажнику. За положительные качества человеку начислялись плюсовые очки. За отрицательные — минусовые. К примеру. Выполнил норму выработки — плюс 20. Ходит в школу рабочей молодежи — плюс 15. Курит — минус 10. Пьет — минус 20. Пьет, но не курит — минус 15. И так вплоть до таких тонкостей, как помощь жене (плюс 10) и правильные взаимоотношения с соседями по квартире (плюс 5).

Простая сумма всех этих показателей и давала искомое: производственное и морально-бытовое лицо человека. Такого еще не было ни в одном цехе. Ликующий Чибис свернул ватман в трубочку и помчался к начальнику цеха. «Шестнадцать пунктов, шестнадцать пунктов», — пело что-то в чибисовой душе.

— У себя? — спросил он секретаря, кивая на дверь начальника.

— Да. Петр Павлович с монтажниками составляют комплексные планы механизации на каждом рабочем месте.

— Комплексные? На каждом?

— Да. Вы входите…

Но Чибис уже бежал обратно в свою конторку.

— Как же это я? — шептал он в отчаянии. — Не предусмотрел технического прогресса!

Дрожащей рукой Чибис очинил оранжевый карандаш и начертил еще две графы. «Выполняет план комплексной механизации — плюс 15…»

— А рационализация?

Нормировщик прибавил еще две графы. «Член Всесоюзного общества рационализаторов и изобретателей — плюс 10. Нет — минус 10». А если не член, а внес рацпредложение?

— Надо посоветоваться с Аржановым. Он, кажется, возглавляет, это дело.

Чибис спустился в цех.

— Не видели Аржанова?

— Он уже ушел. Они сегодня всей бригадой в университете культуры…