Всё это было, но было словно бы не со мной. Это было, но прошло, и теперь не имеет для меня никакого значения. Хлатт считал, что я заигрался и забыл вернуться к ужину во дворец. Там, во дворце моего отца, прошло от силы дня два. Но тут – тут я прожил половину жизни. Это вам не хухры-мухры. Очень может быть, что принц Киж одумается и захочет вернуться к своей мамочке-королеве, но пока что он – Владимир Сергеевич Соболев и должен довести свою жизнь до конца.

– Хозяин, а когда же мы будем играть?

– Чуть позже, Анита. Мне надо прийти в себя. Я хочу во всём разобраться.

– Хозяин! Только не делай меня, пожалуйста, пропеллером.

– Ну что ты… Конечно, не буду.

(У, тополёк несчастный – все боится, что его спилят)

Сейчас мне уже многое становится понятно. Например, почему меня постоянно узнают на улице незнакомые мне люди. Как же иначе, если я – сын их повелителя? Кем бы они ни были до этого – хлебными крошками, кусками штукатурки или пуговицами моей рубашки – они подчинялись мне, и теперь, лишь завидят моё лицо, их позвоночник пронизывает чувство рабской угодливости. Они готовы склониться передо мной, но не делают этого – потому что они не понимают, что происходит. Они ничего не помнят из той жизни, ведь водящий я, а не они. Да, в конце концов, что может вспомнить кусок штукатурки?

Мне становится понятно, почему мои деловые предложения всегда приносят успех. Разумеется – ведь я же водящий. В этом мире всё зависит от меня.

– Хозяин, а завтра мы будем играть?

– Не знаю, Анита. Посмотрим.

Завтра суббота. Выходной. "Нет, завтра мы не будем играть, Анита, – думаю я. – Завтра я буду играть один".

Я хочу увидеть этот мир. Понять его. Тридцать три года – достаточный путь, чтобы сделать, наконец, небольшую передышку. Кто знает – может, я решу остановиться и не идти дальше. Может, меня ждёт дворец Лолигда с его зеркалами и множеством свечей.

Увидим.

– Хозяин, почему ты смеёшься?

– Так. Вспомнилось.

(Я вспомнил о будильниках. Какой же я осёл! Ведь совсем необязательно, чтобы будильники шли. Можно ведь завести звонок, но не заводить механизм часов. И тогда они не зазвенят никогда. И машина может смело ехать, не раздумывая о последствиях. По ухабам. По тёмной лесной дороге. За каким-то интересом)

Но ты, Чикин, всё равно болван. Хотя, если бы не ты, я бы сейчас не держал в руках листок со считалкой, и у меня не было бы выбора.

Теперь он у меня есть, этот выбор: либо сверкающий всеми красками мир, где всё зависит от меня, либо дворец Лолигда, где царят величие и покой.

Встал в 8:30. Отметил, что Анита спит, зачем-то прихватил с собой последнюю тетрадь с пословицами и вышел на улицу. Погода отличная. Утро нежное, немного водянистое

(я сам не знаю, что это значит, но не будем сильно задумываться о смысле слов – ведь сегодня я веду свой первый случайный поиск).

Над всей линией горизонта висят перистые облака, а в зените – огромная голубая дыра. Ни облачка.

Ну, это уж они перестарались. Боятся моего гнева, вот и разогнали облачность. Итак, начнём.

Три золотых правила случайного поиска.

1) Иди, куда глаза глядят.

2) Если случай тебя куда-то подталкивает, подчиняйся и не думай о последствиях.

3) Обращай внимание на те детали, которые могут показаться малозначительными – ведь ты пока не знаешь точно, что именно ищешь.

М-да. Интересно, что же найду я. Может быть, разгадку задачки о том, куда пойдёт осёл (я то есть), посаженный точно посередине между двумя стогами сена. На одном написано "Чикин", а на другом "Лолигд".

Что ж – вперёд!

Выполняю правило 1): иду наобум. Скоро втыкаюсь в стену булочной. Рядом – дверь. Можно зайти. Захожу.

– Вы стоите?

– Что? – я ещё не успел сориентироваться.

– Вы стоите в очереди?

– Стою.

Ну вот и правило 2): случай меня подтолкнул. Правда, непонятно, зачем и куда.

Итак, я стою в очереди.

– Что вам?

– Один батон.

Бух. Батон на прилавке. Беру его и думаю, куда отправиться дальше.

(Идиот с батоном! Ты забыл правило три!)

Смотрю под ноги и замечаю ключ.

Маленький такой ключик на грязном кафельном полу.

Я поднял его. Что бы это значило? Может, и ничего. Положим в карман. Идём на улицу. Там приятнее. По дороге можно сжевать батон. Не зря же я его купил. Вот и автобус подкатывает к остановке. Туда – так подсказывает мой внутренний генератор случайных чисел. Запрыгиваю в автобус и сажусь у окна.

Автобус трогается с места, ползёт по улице, а я продолжаю жевать батон.

(Случайный поиск – это прекрасно)

Ну вот, батон я прикончил. Где мы? Едем мимо огромного рекламного щита: "Вашу машину вы найдёте у нас. Глукосервис".

Это интересно. И как только автобус распахивает двери, я покидаю его.

За дверью с надписью "Глукосервис" – лестница, которая приводит меня в подвальное помещение. Вся мебель – это стол и стул. На стуле или, если хотите, за столом сидит небритый мужик в свитере, который неожиданно встаёт и протягивает мне руку. Я её на всякий случай пожимаю.

– Фирма "Глукосервис" рада встретить своего нового клиента, – говорит он, улыбаясь беззубой улыбкой. – Что вам угодно?

– Я бы хотел найти у вас мою машину.

– Прекрасно, прекрасно, – щербатый рот не переставал улыбаться. – Пройдёмте.

Он открыл железную дверь, и мы оказались в верхнем ярусе подземного гаража, забитого автомобилями.

– Выбирайте, – сказал человек из "Глукосервиса". – Цены указаны в долларах.

Я прошёлся вдоль ряда автомобилей. Все они блистали и манили к себе.

(Интересно, "Глукосервис" – это от слова "глюки"?)

Я выбрал себе машину – тёмно-синий СААБ-седан, а потом подумал, на кой чёрт я сюда пришёл, если не могу купить даже шину этого автомобиля. И вдруг…

– А что там в конце зала? – спросил я. – Грузовики?

– Нет, – ответил мой гид, – то есть да, но они не продаются.

– Это ваши собственные грузовики?

– То есть?

– Грузовики фирмы "Глукосервис"?

(Ну и словечко – "Глукосервис". Кто его выдумал? Ничего. Главное – в этом слове 11 букв)

– Да.

– Значит, я пришёл по адресу.

Я сажусь на водительское сиденье СААБа.

– Откройте, пожалуйста, ворота.

– Простите, – говорит человек из "Глукосервиса". – Вы, кажется, забыли заплатить.

– Я ведь нашёл СВОЮ машину, – говорю я. – О каких деньгах идёт речь?

– Хи-хи, – я снова вижу три одиноких несчастных зуба посреди его огромного рта. – Я люблю шутки. Но в том-то и дело, что о деньгах в рекламе речи не идёт. Машина – ваша, да, сколько угодно машин. Деньги – наши.

Я маню его пальцем к раскрытому окну автомобиля. Он склоняется ко мне.

– Видите ли, – начинаю я, ещё не зная, что из всего этого выйдет, – вон тот грузовик, который стоит первым в ряду – да, "Вольво" – вчера на проспекте сбил человека. Вины водителя тут, собственно, не было, но машина скрылась с места происшествия. Тот человек умер, господин… не помню вашей фамилии.

– Моя фамилия – Хорьков.

– А моя – Соболев.

– Очень приятно, – улыбка так и не сползала с его лица. – Но чего вы от меня хотите? Меня мало интересуют проблемы этого водителя.

– Не всё так просто. Сбитый человек был членом БОТТа, – я понял, что меня заносит, но останавливаться было поздно.

– Чего?

– БОТТа – благотворительного общества тайных трансвеститов. Они отчаянные люди, господин Хорьков, и они очень разозлились. Если я на них не повлияю, чтобы утрясти этот вопрос, они объявят "Глукосервису" настоящую войну.

Он деланно причмокнул губами:

– Ай-яй-яй, какие нехорошие. И вы хотите, господин Соболев, чтобы в награду за ваши старания я отдал вам этот прелестный СААБ?