– И день поганый, – заметил Дмитрий. – Вроде и жара, а небо всё в тучах.

Машина ползла по просёлку, поднимая клубы пыли в сухой тёплый воздух. Въезжали в деревню.

– Заброшенное место, – сказал Женя. – Все заборы покосились.

– И ни души, – согласилась Лариса, рассеяно глядя сквозь стекло.

Мимо ползли убогие деревянные домишки. Некоторые наполовину развалились, у каких-то разметало соломенную крышу, но даже и те, что устояли, являли собой жалкое зрелище. Окна выбиты, краски выцвели, крылечки и наличники прогнили.

– Смотрите, – сказал Женя. – Может, там кто-то есть?

Справа к ним приближался довольно большой дом, обшитый гладкими досками, крашенными в зелёный цвет. Над входом, где крыльцо венчалось острым коньком, висела надпись кривоватыми красными буквами: «ТАВЕРНА».

– Ишь ты, – проворчал Дмитрий. – Таверна, твою мать. В такой глуши посетителей, небось, полторы калеки, а поди ж ты – таверна! Ну, пошли, зайдём.

Он припарковал машину возле самого крыльца. Все вышли, Дмитрий пикнул сигнализацией. Поднялись по деревянным ступенькам, открыли дверь.

В таверне царил влажный холодный сумрак. Справа от входа размещался пустующий небольшой гардероб, отгороженный коричневым деревянным прилавком. Слева – большое тёмное помещение, заставленное тяжёлыми грубо вытесанными столами и скамейками. Вдали виднелась стойка бара.

– Есть кто-нибудь? – громко спросил Дмитрий, вступая в зал.

Занавеска возле стойки зашевелилась, и появился белобрысый лопоухий мальчик лет двенадцати, одетый в ярко-красную русскую косоворотку, подвязанную золотой верёвочкой с кистями, полосатые штаны и чёрные остроносые сапоги до колен. На руке висело белое полотенце.

– Добро пожаловать, – произнёс он неуверенно, приблизившись. Огромные выпученные белёсые глаза принялись обшаривать посетителей с головы до ног. Женя поёжился, почуяв на себе этот неприятный взгляд.

Мальчик вытер нос рукавом и спросил:

– Комнату вам или есть чего будете?

– Нет, – ответил Дмитрий. – Мы ищем Галерею… Ээээ… Как её там?

– Конвергентного Искусства, – подсказала Лариса. – Это где-то возле деревни Вошки.

– Это чего такое? – спросил мальчик. – Какая галерея?

– Ну, вроде как музей, – пояснил Женя. – Там скульптуры всякие, картины… Наверно.

– Не знаю, – ответил мальчик. – Есть деревня Плошки. Но это почитай сотня верст туда, – он махнул рукой в сторону двери. А музей… – Он задумался. – Ну да, есть тут Музей Зеркал. Совсем близко. Пешком полчаса. А вы-то, небось, на карете.

– Музей Зеркал? – переспросила Лариса.

– Да. Там Чёрная Госпожа хозяйка. По этой же дороге чуть больше двух вёрст. Хороший музей. Только я там не был.

– А откуда же ты знаешь, что он хороший? – спросил Дмитрий.

– Других тут нету, – пожал плечами мальчик.

– Ну ладно, – сказала Лариса. – Спасибо.

– Заезжайте откушать сёмги под икорным соусом, – сказал пацан, шмыгнув носом. – И водка у нас вкусная. Говорят. Сам не пробовал.

– Может, и заедем. На обратном пути, – сказала Лариса.

Выйдя на крыльцо, Женя облегчённо вдохнул целые лёгкие свежего воздуха.

– Гиблое место, – произнёс он. – Вам не кажется?

– Воняет в этой таверне тухлятиной, – согласился Дмитрий. – Ну что, поедем назад?

– А может, съездим в Музей Зеркал? – робко предложила Лариса. – Полчаса пешком. А мы на карете…

Все засмеялись, отчего напряжение немного спало.

– Ладно, – сказал Дмитрий. – Не зря же мы пёрлись в такую даль. Посмотрим, что за зеркала.

«Тойота» долго ползла по просёлку, переваливаясь с одного бока на другой. Дорога покинула заброшенную деревню и нырнула в лес, который становился всё плотнее, а сосны по большей части сменились ёлками.

– Не дай Бог дождь пойдёт, – пробурчал Дмитрий. – Мы отсюда не выберемся.

– Выберемся, – заверила Лариса. – Мы же недолго. Посмотрим зеркала – и всё.

Дорога спускалась под горку, и казалось, что они погружаются в глубокое тёмное ущелье, где всё меньше и меньше света, а лес, окружающий дорогу, представлялся скоплением таинственных мохнатых чудищ. Но вот впереди, преграждая путь, показался большой деревянный особняк. Он приближался, и скоро над входом стало возможно рассмотреть вязь кованой чугунной вывески:

МУ

ЗЕЙ

ЗЕР

КАЛ

– Странно всё это, – сказал Женя. – Музей в глубине леса. И почему именно зеркал?

– Да уж, – подтвердил Дмитрий. – Здесь бы лучше чучела зверей показывать.

Дом напоминал огромный кряжистый пень, расползшийся по земле. Стены были покрыты бесцветным лаком, а окон вовсе не было, кроме маленького слухового под самой крышей.

Оставив машину на небольшом поросшем травой пятачке возле стены, Лариса, Дмитрий и Женя приблизились к двери. Дмитрий потянул за кольцо. Тяжёлая дверь, сколоченная из досок и висящая на мощных воронёных петлях, скрипнула и подалась. Из помещения пахнуло гнилостным застоявшимся воздухом.

– Фу, – сказала Лариса. – И тут с вентиляцией проблемы.

Они оказались в небольшой каморке, обитой изнутри досками. В правой стене располагалась приоткрытая дверь с надписью «Начало осмотра». На стене напротив входа, высоко, висело чёрное стекло примерно в человеческий рост в массивной деревянной раме. Под ним стоял маленький столик с выдвижным ящиком, на котором стояла пустая фарфоровая ваза. На потолке висела грязная тусклая лампочка, слегка освещавшая обстановку.

– Так, – сказал Дмитрий. – И кому тут за вход платить? Или халява?

Вдруг стекло прояснилось, словно с обратной его стороны кто-то включил свет, и стало видно, что за ним – небольшая комната, а в ней – старинный резной стул, на котором восседает неподвижная дама в чёрном платье до пят. На её голове была надета чёрная шляпка с пером, а лицо прикрывала совершенно непроницаемая вуаль.

– Платить не нужно, – послышался голос из-за стекла. – Во всяком случае, за вход.

– Так вы и есть Чёрная Госпожа? – спросил Женя.

Дама тихо засмеялась, и подол её платья, покрытый линиями таинственных чёрных узоров, заколыхался.

– Не знаю. Должно быть, да, раз меня так назвали.

– Так мы можем войти? – спросила Лариса.

– Безусловно, можете, – ответила Чёрная Госпожа. – Здесь много зеркал. И все – разные…

Свет за стеклом померк, и даму скрыл мрак.

– Это типа чтобы страху навести, что ли? – спросил Дмитрий. – Ладно, пошли.

Он распахнул дверь, и они вошли в просторный зал. На потолке висело несколько матовых плафонов, излучавших неяркий желтоватый свет, поэтому в помещении было мрачновато. Экспонаты висели на стенах, стояли на тумбах, и у большинства из них стояли таблички с надписями.

– Центральная Америка, пятый век до нашей эры, – прочитала Лариса. – Это же просто камень…

– Обсидиан, – уточнил Женя. – Но ты отражаешься в нём – значит, это зеркало. Первые зеркала были просто отполированными камнями. Или бронзовыми дисками типа вот этого, – он показал на соседний экспонат, под которым было написано: «Китай. 3 век до нашей эры».

– А почему не делали из стекла, как сейчас? – спросила Лариса.

– Ты ещё спроси, почему они компьютеры не делали, – встрял Дмитрий. – Не умели.

– Это правда, – согласился Женя. – Считается, что первые стеклянные зеркала начали изготавливать в Древнем Риме. Но потом, в Средние века, прекратили. Потому что с той стороны зеркала на нас смотрит дьявол.

– Фигня, – сказал Дмитрий. – Зеркало просто отражает свет. Мы видим то, что отражается, и больше ничего. При чем тут дьявол?

– И да, и нет, – ответил Женя. – Зеркало меняет наше представление о мире, потому что мы видим себя со стороны. Или, вернее, того, кто в зеркале, потому что наше отражение – это не совсем мы. Мы даже не знаем, о чём наше отражение думает.

– Отражение не может ни о чем думать, – возразил Дмитрий.

– Это зависит от того, во что мы верим, – сказал Женя. – В Японии и сейчас верят, что зеркало хранит в себе часть души хозяина. Ещё во многих странах в древности считали, что зеркало – дверь в мир мёртвых. А в России, например, в 1666 году – красивое число, правда? – церковь официально запретила держать в домах большие настенные зеркала.