— Вы считаете себя виновной в потере ребёнка?

— Вы серьёзно?! Конечно, я считаю себя виновной! — прокричала Шарлотта, не понимая, что не смогла сдержать поток слёз. — Я не имела права подвергать себя такой опасности! Не имела! Я никогда не смогу себе этого простить. А ещё я не смогу себе простить чувство облегчения, что его нет, — тихо проговорила она, а слёзы тут же прекратились. Психолог видела ужас, заставший в её глазах. — Не знаю, оправдания ли это, отговорки ли, но я даже рада. Рада, потому что не смогла бы подарить ту любовь, нежность, заботу. Всё то, что заслуживал этот ребёнок. И это меня пугает. Мать же не должна испытывать такие эмоции!

— Послушайте. — Присли села рядом на диван, сохраняя дистанцию между ними. — То, что вы испытываете чувство вины — нормально. Нормально, что вы скорбите по нему. Нормально даже чувство облегчения! Это всё нормально. Потому что это ваши эмоции. Ваши чувства переживания и потери. И вы имеете права на все эмоции, какие испытываете сейчас, какие испытывали пару недель назад, какие будете испытывать позже. Поверьте, осознание придёт.

— Вы думаете, я смогу это когда-нибудь принять? — Чарли вытерла остатки слёз.

— А как думаете вы? — спросила психолог, а Шарлотта пожала плечами. — Важно, что думаете и чувствуете именно вы. Задайте себе вопрос: «почему я облегчением думаю о потере ребёнка?». Можете прямо вслух его задать.

— Почему я с облегчением думаю о потере ребёнка? — проговорила Чарли вслух с ноткой недоверия.

— Закройте глаза, задайте этот вопрос снова, можно даже не в слух. Как будет комфортнее вам. И загляните внутрь себя. И ответьте честно на этот вопрос. Не мне, а себе.

Шарлотта, не веря в успех данной манипуляции, всё же решила попробовать. Закрыв глаза, она глубоко вздохнула и снова спросила себя. Но ничего. Лишь пустота и темнота. Она уже собиралась было открыть глаза и ответить, что ничего не видит, как перед глазами встал образ Элиаса.

Чарли распахнула глаза и испуганно заозиралась. Оказывается, мысли о том, что она не сможет дать ребёнку всё — это лишь иллюзии и глупые отговорки. Только сейчас она поняла, что будь до сих пор беременной, страх за жизнь ребёнка всё ещё существовал бы. И не просто существовал, а был бы буквально осязаем. Элиас. Как бы сильно Чарли ни ненавидела этого человека, страх перед ним сильнее. Страх, что он постоянно где-то рядом и следит за ней. Страх, что он причинит боль ещё кому-то. Страх, что она не сможет уберечь близких так же, как не смогла уберечь свою «маленькую рисинку»…

— Увидели? — Присли вернулась в своё кресло.

— Как вы поняли? — Шарлотта сглотнула, всё ещё чувствуя животный страх. Психолог пожала плечами и улыбнулась, мол, это её работа. — Человек, который меня похитил, сейчас, можно сказать, на свободе. Я каждый час, каждую минуту, каждый миг ощущаю, что он следит за мной. И знаете, что самое забавное? Понять это я смогла только сейчас. Пока этот человек дышит одним воздухом со мной, я всегда буду ощущать страх. Всегда. Пока я не увижу, как ему вводят смертельную инъекцию, а я бы вообще поджарила его на электрическом стуле, я не смогу чувствовать стопроцентную свободу и безопасность.

— Что же… — Психолог сделала какие-то пометки и закрыла блокнот. — На этом, думаю, сегодня мы закончим. Вы молодец, агент Морган.

Чарли попрощалась с доктором Присли и вышла из кабинета. С одной стороны она чувствовала чувство тревоги: а не слишком ли откровенна она была с психологом? Абсолютно всё будет учитываться для допуска к работе. Даже при условии, что она не хотела возвращаться к «полевой работе», ей хотелось, чтобы ей разрешили вернуться. Это вопрос чести и в целом профпригодности. Но с другой стороны… С другой стороны Шарлотта испытывала такое чувство лёгкости, словно с плеч сняли тяжёлый груз.

Она не заметила, как поднялась на этаж, где работает её группа. Коротко улыбнувшись, она смотрела куда-то в пространство и водила рукой по стене. Но чей-то голос заставил её вернуться в реальность.

— Чарли? — Она обернулась на мужской голос. Это был Рей. — Что ты здесь делаешь?

— А ты мне не рад? — Шарлотта улыбнулась и протянула руки, чтобы обнять его.

— Что ты! Рад, конечно! — Рейнольд обнял её в ответ и поцеловал в щёку. — У психолога была? — Она кивнула. — И как дела?

— С переменным успех…

Послышался выстрел. Рей, поняв, что выстрел был слышен с этажа выше, тут же вошёл в лифт и приказал Шарлотте оставаться здесь. Выставив пистолет перед собой, он вышел из лифта и проверил коридор. Визг стоял в приёмной директора. Секретарь директора сидела на полу и кричала. Это был истеричный, полный страха и ужаса, крик.

Всё ещё держа пистолет перед собой, Рейнольд повернулся к кабинету директора. Дверь была открыта. Но не успел что-либо осознать, как за спиной услышал быстрые шаги. Развернувшись, он ткнул дулом в Чарли.

— Какого хрена, Морган? — рявкнул он. — Ушла отсюда!

— Но…

— Быстро, я сказал! — ещё сильнее закричал он и почти выгнал её из приёмной.

Повернувшись обратно к кабинету, Рей громко сглотнул. Вокруг было полно крови, а мозги разлетелись по стене за креслом директора. Харви Картер был мёртв.

Повернувшись обратно к кабинету, Рей громко сглотнул. Вокруг было много крови, а мозги разлетелись по стене за креслом директора. Харви Картер мёртв. Гул в ушах заглушал непрекращающийся визг секретаря.

Но не прошло и десяти секунд, как Рейнольд вернул самообладание. Он тут же подбежал к директору и прощупал пульс. Прикрыв глаза, Рей убрал руку и вышел из кабинета. Секретарь уже не кричала, но сидела на полу, забившись в угол.

Рейнольд мягко поднял её с пола, усадил в кресло в приёмной и протянул ей стакан воды. Затем вызвал группу криминалистов и скорую помощь. Через пару минут у кабинета были почти все члены команды. Только Шарлотта стояла чуть дальше. На глаза Рею попадаться не хотелось, но желание выяснить, что же случилось, было сильнее.

Больше часа криминалисты собирали улики: следы пальцев рук с пистолета, ноутбук, гильза, следы пороха — всё упаковывалось с особым контролем. Не каждый день директор ФБР стреляется в собственном кабинете. Или не сам? Пока работали криминалисты, а врачи из скорой помощи осматривали секретаря, оставалось только гадать. Однако Рейнольд, да и остальные тоже были уверены, что Картер сделал это сам.

— Ну, что? Что скажешь, Баз? — спросил Рей у криминалиста.

— О да-а-а. — Криминалист снял перчатки и выкинул в урну. — Следы пороха на пальцах и рукаве рубашки, местоположение пистолета от тела, расположение брызг крови и частей мозга указывают на самоубийство. Конечно, ещё вскрытие и проверка всех улик, но моё предварительное заключение — самоубийство. Ничто не указывает, что здесь был кто-то ещё.

— Он один был, — прохрипела секретарь. Она шмыгнула носом, вытирая его бумажным полотенцем.

— Марта, как ты себя чувствуешь? — Рейнольд подошёл ближе и с сочувствием опустил руку на плечо.

— А как себя должна чувствовать девушка, когда на её глазах босс вышибает себе мозги? — буркнул Баз, чем обратил на себя внимание почти всех, кто был в приёмной.

— Плохо, сэр, — ответила Марта, тяжело вздохнув. — Я… Я не знаю как это произошло. Он накричал на меня, что я принесла ему кофе с сахаром, и выгнал. Я жутко обиделась на него, потому что он с самого утра придирался к любой моей работе: не так положила документы на стол, не откорректировала график встреч на неделю, не разобрала папки по алфавиту. Я хлопнула дверью и не заходила к нему больше. Уже собиралась выйти пообедать, как услышала выстрел. Ну а потом вы сами всё видели и слышали.

— Рей, видео готово. — Николь вошла с ноутбуком и поставила на стол.

Рейнольд включил запись с камеры в коридоре, которая смотрела прямо на дверь директора из приёмной. Пару раз Картер выходил из кабинета и что-то кричал: он явно ругался на Марту, но из-за плохой записи звука было не разобрать, что именно говорил директор. Никто не входил и не выходил за всё время. Значит, точно сам.