Подхожу к Василию Петровичу и, ткнув в него пистолетом, говорю:

– Все рассказывай.

– Да все вроде рассказал, мальца вы его похитили, пять лет уж прошло, а у парня все еще проблемы с головой из-за этого. Дима возит его к психологам, но пока безрезультатно. Пацан не может толком спать. Каждую ночь в кошмарах просыпается. Уж не знаю, что вы ему там сделали, но факт остается фактом – у того сдвиг по фазе.

– Вася, я тебя сам прикончу, если не заткнешься! – орет на него этот Дмитрий.

– А еще его дочь спуталась с вашим адвокатом, Ильей, да так, что просила принять того в семью, зная, как и он, и вы испортили им жизнь. Ну Дима и не выдержал. Алинка ослушалась его, села к своему хахалю в тачку и укатила. Вот тогда он моим ребятам и дал наводку, где и как сбить их. «Лучше прекрасная мертвая дочь, чем предательница семьи». Это его слова. – Губернатор от страха все описал настолько красочно, что все эти события буквально всплыли перед глазами.

Я уже поднял пистолет и навел его на Дмитрия, как Серый сказал:

– Илюха был не при делах! Исполнители того похищения давно уже лежат в гробу, мужик! Ты не тех косишь. Убрал нашего брата, который ничего плохого не сделал твоей семье.

– Сделал! – эмоционально выкрикивает отец Алинки. Наконец я его узнал. – Он откосил вашего главаря от срока в суде, подкупил всех…

– Он, – кричит на него Серый, – твоего сына не похищал! – И, целясь прямо тому в голову, производит выстрел.

Губернатор орет, возмущается, что мы это сделали у него в доме, а не увезли его куда-то в лес.

Я не обращаю внимания на его слова, мне все равно, тем более я знаю, что это еще не все.

Я лишь смотрю на Серёгу, не до конца понимая, почему выстрелил он. А Серый, верно расценив мой вопросительный взгляд, поясняет:

– Это должен был сделать я, – грустно ухмыляется, – чтобы тебе не пришлось объясняться перед Любой. Не думаю, что она поймет. А мне… – делает паузу, а после договаривает, – а мне все равно.

Неожиданно из моей рации доносится:

– Достали из багажника девушку, она жива, но в отключке. Блондинка, длинноволосая, рост примерно метр шестьдесят, одета в джинсы, свитер, и в куртке. Следы обморожения на руках.

«Жива» – это самое важное, все остальное преодолеем, с облегчением выдыхаю.

С благодарностью посмотрел на Серегу и выбежал из кабинета губернатора. Мчусь к своей малышке и обдумываю речь Сереги. А ведь он прав, Люба может не понять, если узнает.

За спиной слышу еще один выстрел.

Парни закончили дело, теперь нет и свидетеля. Пора валить отсюда. Домой, к отцу с матерью. В новую жизнь.

Словно сквозь вату слышу голос Ромы:

– Малышка, Люба, врач сказал, ты уже должна проснуться. Открывай глаза…

Послушно иду на его голос, желая как можно быстрее увидеть моего Ромку. Но вокруг туман, ничего не разобрать.

– Доктор, вы же говорили, что с ней все хорошо.

– Да, мы взяли анализы, на данный момент все в норме. Действие снотворного скоро закончится, и ваша девушка придет в себя.

Неожиданно ощущаю нежное прикосновение к руке. Рома взял мою кисть в свою и легонько сжал.

– Мелкая, просыпайся уже, не пугай нас. И мама твоя тут.

– Любочка, – взволнованный голос мамы заставляет мое сердце биться чаще. Туман будто рассеивается, и виден выход, куда я и спешу.

– Умница моя, красавица моя, – радостно щебечет мама, когда я открываю глаза. – Как ты, девочка моя?! Сколько тебе пришлось пройти из-за меня! – мамины глаза наполняются слезами, она сжимает мою руку и как будто хочет меня обнять. Но, терзаемая чувством вины, не решается на это, не зная, как я отреагирую.

– Мам, – я тоже готова заплакать. Я так давно ее не видела и так соскучилась! Это же моя мама, мамочка! Тяну к ней руки, и мама, вмиг поняв мои намерения, наклоняется и обнимает меня, крепко сжимая в своих объятиях.

Услышав рядом грохот упавшего предмета, отвлекаемся друг от друга и смотрим, что произошло. Понимая, что это Рома опрокинул рядом стоящий поднос, вспоминаем, что мы не одни.

– Ох, я старая стала совсем… Забыла… Доктор сказал по возможности избегать эмоциональных качелей. А я… – машет рукой, – как всегда… – расстроенная, ругает сама себя.

– Все хорошо, Людмила Александровна, – успокаивает ее Рома. – Она, наоборот, рада вас видеть и, сквозь сон услышав о вашем присутствии, даже глаза открыла. Хотя раньше спала и не хотела просыпаться.

Улыбаюсь маме, смотря в ее лицо, такое любимое, родное и, самое главное, светящееся от радости.

– Мам, я по тебе скучала, – неожиданно срывается с моих уст.

Мы обе замираем и смотрим удивленно друг на друга, потому как я очень давно не произносила подобных слов в ее адрес.

– Девочка моя, я… я… – на эмоциях пытается сформулировать мысль мама, – я больше никогда, Люб! Я теперь никогда! Всегда с тобой рядом буду и больше никогда не оставлю! За время, проведенное тут, я поняла, что натворила. И хочу теперь все исправить. Спасибо и тебе, и Роме, – мама переводит благодарный взгляд на него, – что помогли, не бросили! Вылечили, поместив в эту больницу. Спасибо вам!

Рома смущённо опустил взгляд вниз, а может, еще из-за чего-то.

– Мама, – привлекаю ее внимание к себе, – главное, что тебе помогли. Да и я тут ни при чем, это Рома. Кстати, – поудобнее располагаюсь на кровати, на удивление не почувствовав в теле никакого дискомфорта и боли, – ты же помнишь Рамазана, друга Юрки, ну, соседа нашего? Ты мне про него еще рассказывала.

Бровь Ромы вопросительно выгибается, как будто он услышал что-то новое и довольно интересное, а я лишь усмехаюсь на его такую реакцию.

– Да, да, конечно! Они с Юрой очень дружны были.

– Так вот, это он и есть, мам! Правда, вырос нехило так, да?

Мама отвлекается от меня и смотрит на него удивленно, как будто пытается вспомнить. А после встает и, распахнув свои объятия, крепко обнимает и его.

– Спасибо, сынок. За дочку мою спасибо, за меня тоже. Думаю, Юрка тебя тоже благодарит, смотря сейчас на нас с небес.

Рома обнимает ее в ответ, утешающе похлопывая по спине. Когда мама заговорила о брате, ее голос дрогнул, выдавая ее с потрохами, ведь эта тема все еще болезненная для нее.

Раздается стук в дверь, и мы все отвлекаемся и смотрим на вошедшего к нам Сергея.

– Извините, что помешал.

– Серый, – вдруг грозно цедит Рома.

А я не понимаю, что происходит.

– Я на пять минут. Если можно, хотел бы поговорить с Любой наедине.

– Нет, – слышу категоричное от Ромы, что приводит меня в недоумение. Что происходит?

– Молот, это ненадолго. Я быстро и поехал.

– Ты уже должен быть в пути, так почему не выполняешь? – Быстро посмотрев на маму и немного поубавив раздражение в голосе, Рома продолжает: – Не выполняешь задание, порученное тебе.

– Пять минут, Молот, мне нужно пять минут.

– Нет!

– Хорошо, – соглашаюсь я, так как устала уже от их словесной и зрительной дуэли.

Рома смотрит на меня, негодуя; мама осторожно выходит за дверь палаты, оставляя нас.

– Молот… – напоминает Серый, совсем осмелев после моего согласия.

А Рома смотрит на меня, ему не нравится вся эта ситуация, но он все же выполняет просьбу друга. Уже у дверей оборачивается и произносит:

– Пять минут. И, Люба, я с тебя еще спрошу за это. – И выходит из палаты.

Вновь выбираю для себя удобное расположение и, подняв на Сергея взгляд, спрашиваю:

– Что ты хотел сказать?

– Попросить прощения хотел, Люб.

Искренне удивляюсь его порыву.

– За все. Ты многого не знаешь, но скоро все откроется. Я бы не хотел уезжать вот так, не попрощавшись. Знай, каждый отвечает за свои дела сам. И если бы можно было все вернуть и пройти заново, я бы ничего не поменял, а поступил бы точно так же.

– О чем ты? Я не понимаю.

– Я убил отца твоей подруги, но, повторюсь, я не жалею. Он начал убивать невиновных, сошел с ума, и если бы я его не прикончил, он бы и тебя убил…