– Эй, Рома, очнись. Не умирай, пожалуйста! – Он как будто слышит мою просьбу и приоткрывает веки. – Слышишь меня? Я принесла воды. Выпей.

Его расфокусированный взгляд медленно скользит по моему лицу, а краешек губ растягивается в легкой улыбке.

– ПравдаЛюба, привет. Давно не виделись.

Я ослышалась? Что он только что сказал?

– Эй, а ну–ка, повтори свои слова! – требую я вслух.

Я все еще не верю, что услышала свое детское прозвище из уст Молота!

Его глаза вновь приоткрываются, и он смотрит на меня, и взгляд сейчас у него отнюдь не Молота, а какой-то незнакомый мне, добрый и нежный.

– ПравдаЛюб, ты как ко мне пришла? А где Юрка?

Последними словами он меня просто добил! Откуда он знает моего брата?!

Взгляд его становится мутным, и он вновь засыпает.

Трясу его за плечи.

– Эй, а ну открой глаза! Слышишь?!

Но парень в отключке и, конечно, мой вопрос оставляет без ответа.

Нет, надо что-то предпринять, чтобы вернуть его к жизни.

Черт, и телефона нет под рукой, чтобы посмотреть, что надо давать в такой ситуации.

Где могут храниться лекарства в этом доме? Как назло, охранник не возвращается. Иду на кухню и первым делом заглядываю в холодильник.

Да, богатые ничем не отличаются от обычных людей и тоже держат лекарства в холодильнике, разница лишь в том, что техника эта у них побольше в размерах и дверей не одна, а две, имеется куча просторных полок, где можно найти диковинные продукты, которые я даже раньше не видела.

Нахожу детский «Нурофен». Смотрю дозировку.

– На такого кабана, наверное, надо весь пузырек истратить, – злобно шиплю, я действительно сейчас очень зла. Никак не пойму, откуда он знает обо мне и брате. Но ничего, я обязательно выясню!

Бегу в комнату. Сначала даю ему выпить воды, глоточек, чтобы понять, сможет или нет. Он словно в бреду, что-то болтает, но слов не разобрать.

Из шприца выдавливаю ему в рот четыре дозировки, и чтобы наверняка – пятую туда же, для верности.

– Эй, Роман! Давай, просыпайся!

Но он не реагирует особо, лишь мычит что-то нечленораздельное.

Да блин, куда этот охранник запропастился?!

Вновь протираю лицо больного влажным полотенцем, причитая вслух:

– Какого ты мне на пути встретился?! Жила себе спокойно! Да, с пьющими родителями, но относительно спокойно. А сейчас, если с тобой что-то случится?! А?! Привез меня черт знает куда! А ну просыпайся давай!

– Опять язву включила, – вдруг вполне понятно говорит Молот. Возможно, лекарство начало свое действие. Глаза он все еще держит закрытыми. – Ну ты всегда была такой: правду-матку в лицо каждому порола.

Я застыла, выслушивая его откровения. Да что же такое! Да как так! Откуда?

– А еще что скажешь? – осторожно спрашиваю, боясь сбить его с пути, и наклоняюсь к его лицу максимально близко, чтобы разобрать все слова.

– Юрку потерял, не могу найти.

Зажимаю рот рукой, чтобы не закричать! Мой брат сейчас числится в без вести пропавших. Но Молот как к этому причастен?! Юрка – военный, после армии не вернулся домой, заключил контракт, и больше мы его не видели. Он даже в дембель не приезжал. Бросил меня одну, выбрал лучшую жизнь, но сейчас… Нам месяц назад  пришло извещение, что его взвод перевели в зону боевых действий, и с тех пор о нем ничего не слышно, из-за чего мама и сорвалась, и вновь запила.

– Откуда ты знаешь Юру? – голос выходит со скрежетом, царапая горло. Слезы застилают глаза.

– Юрка, он сестренку-язву очень любит. Взял с меня слово, что буду присматривать.

Вот последнее предложение звучит как оплеуха! Горький ком сдавливает грудь, и я реву. От страха, ярости и обиды. Все чувства смешались в одно и режут меня на куски. Брат бросил меня… Но, оказывается, все же любит и просит кого-то позаботиться о своей младшей сестренке. А где же сам? Почему переложил ответственность на кого-то, почему не сам? Не приехал, не забрал меня с собой! Он же понимает, как мне тяжело с родителями, и нет ниоткуда мне поддержки! Да и кому он меня доверил?! Бандиту!  Где он за мной присматривает, где охраняет?!

– И как ты, справляешься, – стараюсь успокоиться и прервать свой поток слез, – держишь слово? – пренебрежительно спрашиваю, понимая, что ничего-то он не выполняет! Дал он слово! Как же!

Но это гад уверенно кивает головой, заставляя меня изумиться такой наглости. Как же врет, а! Даже несмотря на свое состояние может врать!

– Девчонку одну к ней пристроил, чтобы, если что, докладывала. Правда, эта идиотка привела малую Юрца на хату к пацанам, сучка! Наверное, хотела понять, для чего я ее использую. Но я ей объясню это обязательно, – сердито бросает Роман, сдвигая брови в кучу.

А я присела на близстоящий стул. Это что все означает? Это он Галю, что ли, ко мне приставил?

– А почему ты ей угрожал? – стараюсь, чтобы голос звучал ровно, хотя так и хочется прокричать ему в лицо, какой он козел, но, боясь остановить поток его откровений, сдерживаюсь как могу.

– Палиться не хотел, – с горькой усмешкой говорит, и голос его звучит уже более привычно, как у главаря, так, как я когда-то услышала впервые.

Закрываю лицо руками и верчу головой в разные стороны, не веря в происходящее. Это просто не укладывается в голове. Встаю со стула и начинаю ходить по комнате.

– Нет, этого не может быть! Этого не может быть! Ты прикалываешься, да? Что за игру ты затеял?

Роман не отвечает. Он приоткрыл глаза и стал щуриться на свет от ламп люстры, ведь я стою сейчас прям под ней. Он как будто реагирует на мой голос и пытается смотреть в его направлении.

Оглядываю парня, всего избитого, и задаю вопрос, который меня интересовал с самого начала, когда сидела в багажнике и слушала все, что происходит снаружи:

– Почему дал избить себя? Тебя же не связывали! Почему позволил?

Затаила дыхание в ожидании ответа. Он пришел в себя? Узнал ли меня? Захочет ли сказать?

– Они бы меня убили на месте, если бы стал сопротивляться. И малую Юрки тоже. Я не мог этого допустить. Я все это организовал, но все пошло к чертям с самого начала. Юрка прости.

Подбегаю к нему и срываюсь на крик! Меня накрывает истерика. Колочу его по плечам и кричу в лицо:

—Ты кто такой?! Кто ты?! Где Юра?

Но этот гад, вместо того чтобы проснуться и ответить на мои вопросы, наоборот, закрыл глаза и просто принимает мои удары.

Прихожу в себя, не понимаю, что меня оттащили от Молота, брыкаюсь, хочу вырваться и вновь подойти к Роману. Я должна получить на свои вопросы ответы, просто обязана!

– Успокойтесь! Девушка, он болен, вы что творите!

Только понимаю, что меня удерживает охранник и рядом с ним стоит в шоке врач и выговаривает мне:

– Вы с ума сошли! Что вы делаете!

Подходит и вставляет в рот Романа градусник. Тот, пикая, даёт информацию о температуре.

– Тридцать девять и восемь, – озвучивает доктор результат. – Девушка, он тут жарится изнутри, а вы его хотите добить, избивая?!

Открывает свой чемодан, достает лекарство и вкалывает его в руку Молоту.

– Что вы ему давали? – строго спрашивает меня.

– Отпустите, мне надо у него еще много чего спросить! – не обращая внимания на вопросы доктора, продолжаю твердить свое. Брыкаюсь, стараясь вырваться из лап охранника. Пока Роман в таком состоянии, он скажет, просто надо задавать вопросы. Но охранник как клещ вцепился и не отпускает меня.

Врач криво хмурится, осматривает все вокруг, видит и лекарства, что я давала, и влажные полотенца, сам себе о чем-то кивает. Потом вновь набирает в шприц лекарство, подходит ближе и говорит охраннику:

– Держи ее крепче.

– Что? Вы что делаете! Не смейте! – Но меня никто не слушает – игла пронзает мою кожу, и какая-то жидкость попадает в кровь.

– Нет! Вы что творите! – Последние слова даются с трудом. – Что вы мне вкололи?

Перед глазами все мутнеет, ноги и руки вдруг становятся такими тяжелыми, что я не могу ими пошевелить и опускаю вниз. Даже глаза наливаются свинцом, веки тяжелеют, и я закрываю их.