Интересные заметки о Маскате содержатся в отчетах российских дипломатов, посвященных заходу в Маскат легендарного крейсера «Варяг» (1901) во главе с его не менее прославленным командиром, капитаном 1-го ранга Владимиром Осиповичем Бэром, геройски погибшим 14 мая 1905 г. в морском сражении в Цусимском проливе. Ночью 27 ноября «Варяг» при включенных прожекторах вошел в живописную бухту Маската. Военно-дипломатическая миссия крейсера началась на рассвете следующего дня — салютом в 21 выстрел. Первый министр правительства, прибывший на корабль, пригласил В.О. Бэра с офицерами на прием к правителю, во дворец. На другой день, утром, султан со свитой посетил «Варяг», и внимательно осмотрел «Крейсер». Русский гимн, исполненный военным оркестром, выслушал, приложив руку к сердцу, стоя напротив выстроившегося на палубе экипажа корабля. Неизгладимое впечатление на правителя Маската и его жителей, отмечал в донесении в Париж французский консул, произвели мощные прожекторы крейсера, его 42 орудия на борту и оркестр духовой музыки. Незадолго до того, как «Варяг» снялся с якоря, подвезли подарки от султана: 4 коровы и 20 пудов овощей. Коров доставили на крейсер живыми, — дабы гости из России, как, улыбаясь, сказал командиру «Варяга» посланник султана, «не сомневались в свежести подарка-угощения» (31).

Бывали в Маскате и другие корабли славного Военно-морского флота Российской империи. По словам русских послов в Персии, посещавших Маскат во время их морских путешествий-командировок в Бомбей, на скальных отвесах в бухте Маската они видели начертанные краской названия заходивших туда русских военных кораблей. Особенно отчетливо выделялась надпись с датами пребывания в Маскате крейсера 1-й категории «Аскольд» (ноябрь 1902 г., командир — капитан I ранга Николай Карлович Рейценштейн).

Упоминает о таких надписях и известный уже читателю профессор Московского университета Н. В. Богоявленский (в заметках «По берегам Персидского залива»). На скале, у моря, пишет он, «резали глаза» названия судов, когда-либо посещавших Маскат. Оставили их и русские моряки. Следуя традиции, они тоже начертали на этой «мемориальной скале», белой краской, названия заходивших в Маскат кораблей Военно-морского флота России (32).

Маскат, являясь крупным торговым портом Южной Аравии, представлял собой «лакомый кусочек» и для «хищных людей моря», как арабы Аравии называли пиратов, и для шаек «хищников пустыни», как они отзывались о разбойниках-кочевниках. В 1897 г., рассказывает Н. В. Богоявленский, бедуины подвергли Маскат тотальному, можно сказать, грабежу. Небольшими группами, человек по 5-10, под видом мирных жителей, явившихся, дескать, в Маскат, чтобы поторговать, они открыто прошли через въездные ворота вовнутрь города. Укрылись в нем, и, собрав мощный кулак, человек в триста, в «условленную ночь перебили весь гарнизон». После чего отворили ворота, впустили в город около полутора тысяч бедуинов, и учинили разбой. Продолжался он неделю. Султан все это время укрывался в крепости.

О «шалостях пиратов» у берегов Аравии и Персии говорили, кстати, и тверской купец Афанасий Никитин, отпраздновавший в Мошкате (Маскате, весной 1468 г.), «шестую за время своего хождения за три моря Пасху», и купчина «гостиной сотни» Семен Мартынов Маленький. Возвращаясь в 1695 г. «со товарищи» из Индии, с грузом имбиря, орехов и чая на двух судах, Семен лично «узрел», как следует из отчета по результатам этой экспедиции, что представляют собой на деле «пираты мошкатские», лихо захватившие «одно из их судов в Белом море» (Аравийском море) (33).

Примечание:

Исторические записки. Путешествие во времени.

Россия и Кувейт: забытые страницы истории.

Крупным планом: портреты правителей Кувейта.

Исторические записки. Название Кувейт (Эль-Кут в прошлом), произошло от арабского слова «кут», что значит «форт», отмечал в первом информационно-справочном документе, посвященном этому шейхству Арабского побережья Персидского залива (1899 г.) консул Российской империи в Багдаде А. Ф. Круглов. В случае объявления войны правитель Кувейта мог собрать в течение суток «от двух до трех тысяч вооруженных всадников на верблюдах» (1).

Арабы Кувейта, сообщал А. Круглов, пиратством не занимались. Главной сферой их деятельности была торговля. «Кувейтские моряки выделялись отвагой, ловкостью, верностью данному слову и принятым на себя обязательствам» (2). Жили кувейтцы морем, писал российский консул в Басре А. А. Адамов в своем интереснейшем сочинении «Ирак Арабский. Бассорский вилайэт в его прошлом и настоящем», и считались «одними из самых отважных моряков на всем Персидском заливе». Парусники их можно было встретить и в Бомбее, и в других портах Индии, куда они отправлялись за рисом, «тиковым деревом для постройки судов на собственных верфях» и другими товарами. Помимо каботажной торговли и рыболовства, кувейтские племена принимали «деятельное участие в ежегодной жемчужной ловле у Бахрейнского архипелага», а некоторые из них — даже на Цейлоне и в Красном море (3).

Кувейту принадлежало важное место в системе региональной торговли. По мнению А. Адамова, Кувейт являлся «главным портом Внутренней Аравии». Почти ежедневно «караваны с разным товаром уходили из Кувейта в Неджд и Хаиль». Осуществлялась через Кувейт и поставка во Внутреннюю Аравию контрабандных грузов, в частности оружия. В 1899 г., например, в «арсенале шейха Кувейта» насчитывалось, по сведениям российских дипломатов, около 10 тыс. ружей (4).

Племена Кувейта, информировал Министерство иностранных дел российский консул в Багдаде А. Круглов, чувствовали себя под управлением своего шейха достаточно хорошо. Он умел неплохо лавировать во взаимоотношениях и с турками, и с ваххабитами, и с англичанами, склонявшими шейха Мубарака «отдаться под покровительство Британской короны». «В продолжение всего XIX столетия вожди этого маленького государства, опираясь то на ваххабитов для отпора туркам, то на турок для предотвращения опасности со стороны ваххабитов, искусной политикой сумели оградить свою независимость от поползновений обоих этих могущественных сил». Устояли они и от притязаний персов. Достаточно ловко долгое время уходили и из-под давления англичан. Отзывчивость и внимание правящей династии к людям, подчеркивал А. Круглов, «отеческий характер по отношению ко всем обитавшим на территории Кувейта племенам», привлекали в земли этого шейхства многие соседние племена, искавшие «покоя и безопасности» (5).