Магометане, вспоминали дипломаты Российской империи, работавшие в Джидде в начале XX столетия, строго следили за тем, чтобы книги для их детей, попадавшие в Аравию с паломническими или торговыми караванами из Сирии и Египта, не содержали иллюстраций. Картинки в книгах они считали идолами, похожими на тех, что были уже «повергнуты» однажды Пророком Мухаммадом. Поэтому и живописи, как таковой, в Аравии не знали. Живопись по- аравийски, — это арабески, то есть изящно написанные на бумаге строки из Корана, расположенные в виде того или иного символа мусульман: полумесяца, к примеру.

Важное событие в семье бедуина — свадьба. Свадебный церемониал у кочевников Аравии, по наблюдениям известных описателей жизни и быта народов «Острова арабов», в том числе Чарльза Монтегю Даути (1843–1926) и Сэмюэла Цвемера (1867–1952), был намного проще, чем у горожан. Бедуин, желавший взять в жены дочь одного из своих соплеменников, встречался с ним и предметно обсуждал статьи брачного договора. Если договаривались, то в тот же день жених приходил с ягненком к шатру своего будущего тестя и оглашал перед собравшимися там свидетелями положения брачного договора. Суть его состояла в перечне обязательств, что брал на себя мужчина перед своей будущей женой. Сколько, к примеру, и каких драгоценностей он обязывался ей купить. Затем жених доставал из-за пояса кинжал и перерезал горло ягненка. Как только капли крови заколотого им животного падали на песок, брачный договор считался скрепленным и вступившим в силу. Сразу после этого разворачивалось праздничное гуляние, с песнями и плясками. На него собиралось все племя. В тот же день, где-то в середине ночи, невесту препровождали в специально разбитый для новобрачных шатер, к жениху (68).

Значительно проще подходили кочевники и к вопросу о махре (калыме). В пустыне, среди бедуинов, он был в разы меньше, а по составу — несравнимо скромнее, чем у горожан. Платили калым в основном домашними животными.

Руку на жену, рассказывал знаменитый путешественник- исследователь Аравии Иоганн Людвиг Буркхардт (1784–1817), бедуин поднимал редко. Это считалось делом постыдным, не достойным чести мужчины. Женщину свою бедуин оберегал и почитал, величал ее «владычицей шатра». На ней лежала забота по дому и воспитанию детей.

Женились и женятся в племенах Аравии, по традиции, зачастую на родственницах (обычно на двоюродных сестрах). Причин тому — несколько. Во-первых, господство в социальной структуре общества родоплеменных отношений; с давних времен и до наших дней заключение брака внутри рода — это способ увеличения численности племени, а значит — усиления его роли и места в системе межплеменных отношений. Во-вторых, незыблемость канонов ислама. В данном случае — в социально-семейной сфере. Знание друг друга с детства, считают арабы Аравии, есть залог нерушимости семьи, на чем делается акцент в исламе.

Портреты городов и горожан на фоне времени.

За аравийской чадрой.

Традиционные ремесла арабов Аравии прошлого.

Аравия торговая.

Портреты городов и горожан Аравии на фоне времени. В старину въездные и выездные ворота в городах Аравии на ночь запирали. Делали это после вечернего намаза. Отворяли же сразу после утренней молитвы. Во дворцах правителей, больше походивших на хорошо укрепленные, отдельно стоявшие крепости, располагались арсенал и тюрьма. Имелись в них и специальные помещения, где жители городов хранили свои сбережения и драгоценности (1).

День в жилище аравийца, будь то горожанина или кочевника, начинался с того, что женщина с помощью небольшой ручной мельницы молола зерно и толкла в ступке кофейные зерна, чтобы испечь к завтраку лепешки и сварить кофе. Поэтому ручная мельница и кофейная ступка воспринимались арабами Аравии как символы семейного очага. Воровство этих предметов строго каралось — отсечением руки. Даже брать их в залог считалось неприличным. Когда кто-то из жителей того или иного квартала говорил, что «ручная мельница соседа молчит», это означало, что человек попал в беду, что «нет в его доме ни зерна, ни хлеба». И настало, дескать, время оказать горемыке помощь.

Зерно, кстати, мололи только женщины. Мужчины этим не занимались. Зато доили верблюдиц, и женщин к ним не подпускали (2).

Если сосед — человек гостеприимный и щедрый, то араб Аравии заметит, что «живет он возле сосуда с медом». Если же сосед — мужчина нелюдимый, то аравиец скажет: «Человек он — тяжелый, и имя ему — камень, и семья его — скала».

В прошлом сады и огороды в городах и селах Аравии были открыты для всех нуждавшихся, днем и ночью. Неимущий и обездоленный мог войти туда и съесть все, что захочет, столько фруктов и овощей, сколько сможет. Но вот брать с собой, выносить что-либо не разрешалось.

Узкие улочки в старых кварталах древних городов-портов Аравии практически полностью укрыты балконами стоящих друг напротив друга домов. Делалось это со смыслом. Такая форма застройки улиц, с «балконным покрывалом» над ними, давала столь желанную в Аравии тень. По обоим концам улочек располагались мощные деревянные двери-калитки. В прежние времена их по ночам запирали. Потолки в домах «кварталов прошлого» — непременно резные. Так же, кстати, как и входные двери, искусно «расшитые» мастерами- резчиками изображениями животных, растений и затейливыми арабесками.

Прогуливаясь по старым кварталам приморских городов, будь то в Дубае или Рас-эль-Хайме, в Кувейте или Шардже, и, сталкиваясь на узких улочках с арабами, едущими навстречу на осликах, хочешь не хочешь, но надо прижаться к стене, иначе не разойтись. Улочки эти (арабы Аравии называют их словом «сикка», что значит «проход») буквально усыпаны небольшими лавчонками. Находятся они в нишах оград плотно прижавшихся друг к другу домов, с прилавками, выходящими прямо на улицу. Товар, разложенный в них на полках, покупатель рассматривает прямо с мостовой, внутрь не входит.

Лавки на любой отдельно взятой сикке специализируются, как правило, на продаже одного и того же товара. Дело в том, что арабы Аравии ужас как любят поторговаться. «Покупка без торга, что шиша (кальян) без кофе и свадьба без веселья», — приговаривают они. Выбрать и купить нужный товар, переходя от одного торговца к другому, а заодно и «позабавиться в торге», веселой словесной схватке-перепалке с торговцем, удобнее всего в местах сосредоточения лавок с одним и тем же товаром.

Рынки в Аравии, вспоминали путешественники, чутко реагировали не только на потребности покупателей, но и на их привычки. Они являлись едва ли не единственным в прошлом местом времяпрепровождений аравийцев. Там можно было сделать покупки и поторговаться, то есть «показать себя». Послушать сказания и предания из уст профессиональных рассказчиков, покуривая шишу в «домах кофе». Понаблюдать за поркой чужеземных моряков, попавшихся на употреблении хмельных напитков.

Древние арабы, отмечал известный российский востоковед П. Цветков, были «большие любители до вина и развлечений» (3). И то, и другое в избытке предлагали им таверны. Там же трудились и кайны, аравийские гетеры, развлекая подвыпивших посетителей песнями и танцами. Великий исследователь-портретист «Острова арабов» Иоганн Людвиг Буркхардт, посещавший Мекку в 1815 г. под видом купца-мусульманина из Индии, упоминал о многочисленной общине обитавших в городе темнокожих африканцев. Многие из них, рассказывал он, находились прежде в рабстве. Попадая в Мекку, во время хаджжа, получили свободу от своих хозяев. Женившись и обзаведясь семьями, оставались жить в Мекке. Так вот, жены их готовили из сорго отменный хмельной напиток — бузу. Делали его, порой, с добавлением пряностей (4). Пользовались спросом, по словам путешественника, и настойки на изюме; их в Мекку завозили из Та’ифа и из Йемена.