Все спорные вопросы и раздоры между племенами, торговцами и соплеменниками решал лично, «по совести и по уму». Был необыкновенно щедрым. О гостепреимстве шейха Талала говорили во всех племенах, «от Акабы до Адена». За обедом и ужином у него ежедневно бывало не менее 50–60 человек (32).

Шейх Талал основательно укрепил заложенный его отцом фундамент власти рода Рашидитов, «навел спокойствие и безопасность» в землях Джабаль Шаммара, расширил их пределы. Еденственное, чего не переносил и не прощал шейх Талал, так это ложь. Каждый житель Джабаль Шаммара, отмечали в своих воспоминаниях путешественники, знал, что, солгавши Талалу, хотя бы раз, человек навсегда лишался надежды на его дальнейшую к нему благосклонность. О «подвигах щедрости и гостеприимства» шейха Талала, а именно так о его человеческих качествах отзывались арабы Аравии, слагались легенды.

Дальнейшая траектория судьбы рода Рашидитов читателю уже известна; о ней сказано в начале данного раздела книги.

«Жемчужный пояс Аравии».

Объединенные Арабские эмираты: мозаика времен.

«Жемчужный пояс Аравии». Справочно-информационные материалы, подготовленные Историческим департаментом внешнеполитического ведомства Англии для британской делегации на Парижской мирной конференции (январь 1919 — январь 1920), содержат в себе массу интересных сведений о жизни арабских шейхств Прибрежной Аравии начала XX столетия. С легкой руки русского консула в Багдаде А. Ф. Круглова они вошли в историю российско-аравийских отношений под названием «Жемчужного пояса Аравии» (1).

Кувейт, одно из богатейших и бурно развивающихся сегодня государств мира, представлен в этих материалах («Персидский залив», «Аравия») небольшим княжеством, с землями, протяженностью «лишь одного дня пути в любую из сторон от побережья». Жил Кувейт в основном за счет торговли, морской и сухопутной; был хорошо связан караванными путями с Центральной Аравией. Располагал глубоководным портом, «пригодным для стоянки большегрузных судов». Занимал важное место в системе морских и сухопутных коммуникаций Аравии прошлого, считался «торговыми воротами» Внутренней Аравии. Являлся одним из центров судостроения «Острова арабов» (2).

Объем торговли Кувейта в 1913 г. оценивался английским внешнеполитическим ведомством в 570 558 фунтов стерлингов, в том числе импорт (в основном из Индии) — в 370 817 фунтов стерлингов (3).

Численность населения всего Арабского побережья Персидского залива в 1913 г. не превышала 300 тыс. человек. В Кувейте насчитывалось 50 тыс. чел. (оседлое население составляло 37 тыс. чел., кочевое — 13 тыс. чел.). В Катаре — 25 тыс. жителей, а в шейхствах Договорного Омана — 80 тыс. чел. (в том числе 8 тыс. кочевников). Одна треть населения побережья приходилась на Бахрейн (100 тыс. чел.) (4). В центральных населенных пунктах, где находились главные рынки Арабского побережья зоны Персидского залива, проживало (тыс. чел.): Манама — 25; Эль-Кувейт — 35; Абу-Даби — 6; Дубай — 20; Шарджа —15; Маскат — 10; Сур — 12; Сухар (Сохар) — 7,5; Матра — 11 (5).

Самые многочисленные колонии торговцев-индусов были в Маскате и Матре, а коммуны купцов-персов — в Кувейте (1 тыс. чел.), Абу-Даби и Дубае (2,5 тыс. чел.), а также на Оманском побережье, во владениях султана Маската. В Абу-Даби жительствовала крупная и влиятельная среди местных торговцев община белуджей (1,4 тыс. чел.).

В справочно-информационном материале под названием «Аравия», подготовленном Историческим департаментом внешнеполитического ведомства Англии, отмечается, что в 1913 г. численность населения Хиджаза (северо-западная часть Аравии) и Йемена составляла по 1 млн. человек, а Асира (северо-восток Арабского побережья Красного моря) — 1,5 млн. чел. Население Адена не превышало 100 тыс. чел., Хадрамаута — 150 тыс. чел., Султаната Оман — 500 тыс. человек. Крупнейшим городом Аравии того времени названа в этом документе Мекка, с населением 70 тыс. чел., включая 12 тыс. индусов (6).

Активно функционировал «небольшой, но стремительно набиравший силу порт Дубай», поставлявший товары в земли Внутреннего Омана и Центральной Аравии. Ритмично работал «морской причал» в Эль-Бида’а, что «на мысе Эль-Катар» (7)

Дубай, подчеркивалось в документах внешнеполитического ведомства Великобритании, являясь главным портом шейхств Договорного Омана, начинал постепенно «отбирать у Линге» (Иран) пальму первенства в обслуживании торговых судов, направлявшихся в зону Персидского залива, и играть роль «главного в регионе дистибьюторского центра товаров для Внутренней Аравии». Известный исследователь Аравии, американский миссионер С. Цвемер, посещавший Дубай в 1901 г., отзываля о нем как о «быстро растущей метрополии Оманского побережья» вообще и земель Эш- Шамал в частности, особенно с точки зрения «масштабов торговли и размаха коммерческой деятельности».

Описывая побережье Эш-Шамал, С. Цвемер сообщает, что на песчаных просторах от Абу-Даби до Дубая не было в то время «ни одного деревца, ни одного жилища». Бросалась в глаза лишь одна единственная песчаная возвышенность, высотой не более 200 футов, служившая ориентиром для мореходов; они называли ее Высокой горой (8). Дорог, связывавших Дубай с Шарджей на западе и с АбуДаби на востоке, не существовало и в помине.

Жителей Абу-Даби С. Цвемер называет людьми радушными и приветливыми, а правителя эмирата — человеком гостеприимным и щедрым. Остановившись в доме, любезно предоставленном им в наше распоряжение, говорит С. Цвемер, мы чувствовали на себе его заботу. Ежедневно нам оказывали знаки внимания. Чаще всего — в форме «пищи со стола владыки», как выражались слуги эмира, внося огромные медные блюда с мясом и рисом, обложенные по краям финиками. При расставании эмир преподнес гостям памятные подарки: по сундучку с благовониями и по флакону с розовой водой.

В Аравии, пишет в своих воспоминаниях о путешествиях по «стране верблюдов» С. Цвемер, гость-чужеземец, особенно тот, «багаж которого состоит из книг и медицинских инструментов», не ведает покоя. В жилище, где он останавливается, всегда полно народа. Гостеприимство, в понимании арабов Аравии, есть постоянное присутствие с гостем, тем более с чужестранцем, который может поведать принявшим его у себя людям, их соседям и соплеменникам много интересного и о том месте, откуда он родом, и о других «чужих землях». Если окажется, что гость-чужеземец к тому же — и врач, то такой человек вообще «никогда не остается один». В течение дня он осматривает «потоком идущих к нему больных», а по вечерам, сидя у костра с чашечкой кофе, «потчует бедуинов историями» о странах, где ему довелось побывать, и о народах, с кем ему посчастливилось повстречаться (9).

Располагаясь для вечерней беседы под открытым небом, во дворе дома, делится своими наблюдениями С. Цвемер, араб Аравии, считающий собаку «животным нечистым», никогда не присядет там, где она лежала; и прежде чем расположится в том месте, тщательно прометет его.

Рассказывая о землях Эш-Шамал, С. Цвемер упоминает об острове Абу Муса, что неподалеку от побережья Шарджи. Также как и Бахрейн, информирует С. Цвемер, он богат источниками пресной воды. Тамошние жители приторговывают ею во время ежегодных сезонов «жемчужной охоты». По сути, пресная вода да рыбная ловля и есть их основной источник жизни.

О Шардже С. Цвемер отзывается как о широко известном среди иноземных купцов месте бойкой торговли на Побережье пиратов (так, с подачи англичан, называли одно время земли, входящие сегодня в состав ОАЭ). Свидетельствует, что Шарджа поддерживала тесные коммерческие отношения с оманским портом Сухар (Сохар), что все шейхства Договорного Омана, равно как Бахрейн, Катар и Кувейт, зависели от жемчужной ловли. Большая часть жемчужного промысла принадлежала бахрейнской общине ловцов и торговцев жемчугом. В начале 1900-х годов она насчитывала около 20 тыс. человек (10).