Важной статьей собственного вывоза Омана были финики. В Маскате их ежегодно продавали на сумму 90-120 тыс. долл. США, а в других портах Омана — еще на 40 тыс. долл. Неплохой доход в казну давала торговля солью, поступавшая в Оман с принадлежавших тогда Маскату «соляных полей» Ормуза. Хороший спрос имела сера. Ее добывали в шахтах Хумира, что в Южной Персии, находившихся в то время в управлении Маската (8).
Основу жизнедеятельности составляла торговля. Маскат традиционно являлся важным местом складирования товаров и обмена ими. В 1821 г. в личном распоряжении правителя Омана насчитывалось пять военных судов, в том числе два фрегата: «Шах Аллум» с 50 орудиями на борту, и «Керолайн», оснащенный 40 пушками. Личный транспортный флот имама состоял из 6 большегрузных судов (2 буггало и 4 баттила), совершавших в сопровождении боевых кораблей торговые экспедиции в Индию и на Цейлон, на Мадагаскар и в земли Юго-Восточной Африки.
Полицейские функции в городах выполняли группы бедуинов- наемников из приграничных районов страны. Основные средства из казны расходовались на содержание правящего семейства и королевских конюшен, а также на проведение карательных акций против бунтующих племен на суше и пиратов на море. Ежегодные доходы имама превышали его расходы примерно на сто тысяч долларов.
В собственности у имама имелись обширные земельные угодья, пригодные для ведения сельского хозяйства, а также крупные стада верблюдов и другого домашнего скота. За сдачу земли в аренду имам брал 1/10 с собранного на ней урожая; в дела арендаторов не вмешивался. Немалый доход приносила торговля верблюдами. Процветала работорговля. Невольников доставляли из Занзибара («охотники на рабов» свозили их туда со всей Африки).
Славился Маскат своими ткачами, оружейниками и кондитерами. Знаменитые оманские шерстяные плащи аббас пользовались повышенным спросом у племен Прибрежной Аравии. Также, к слову, как холодное оружие, порох и халва (в переводе с арабского слово «халва» значит «сладость»), а у заезжих купцов — сушеная рыба и акульи плавники.
За время нахождения миссии Ост-Индской компании в Маскате стороны обменялись протокольными визитами. Аудиенция англичан у имама проходила на открытой веранде дворца, обращенной на бухту. Угощали гостей фруктами, сладостями и кофе. В качестве памятного подарка британцы поднесли владыке Омана меч в дорогих ножнах.
Спустя несколько дней с ответным визитом на английский корабль пожаловал и сам правитель — на 10-ти весельной самбуке, в сопровождении министра своего двора и племянника. Пробыл на судне около часа. В Омане тогда свирепствовала холера, жертвами которой, как следует из путевых заметок Дж. Фрейзера, стало более 10 тыс. чел.
Увлекательные очерки о Маскате первой половины XIX столетия и подвластных султанату землях в Африке принадлежат перу М. Расченбергера, хирурга американской дипломатической миссии, направленной в 1832 г. в страны Азии президентом США Эндрю Джексоном. Миссию возглавил особый правительственный агент Эдмунд Робертс. С султаном Маската ему удалось заключить договор о торговле, с зафиксированным в нем размером таможенной пошлины на товары, завозимые американскими торговыми судами в порты Омана и его доминионов (договор вступил в силу 30.06.1834).
Описывая Занзибар, куда миссия прибыла в сентябре 1835 г. на шхуне «Enterprise» по пути в Оман, М. Расченбергер сообщает, что поскольку султан находился в Маскате, то принимал миссию его 16-летний сын, в сопровождении Хасана ибн Ибрахима, начальника военного флота султана. Он лично посетил судно главы американской миссии, а затем прислал в подарок парусник, «доверху груженный финиками, с тремя откормленными овцами в придачу».
Первое, что бросилось в глаза, говорит М. Расченбергер, когда мы сошли на берег, так это огромная деревянная клетка у таможни со 150 рабами. Торги невольниками проводились там, пишет он, ежедневно. Как правило, по вечерам, после захода солнца. Ежегодно на Занзибар доставляли из Африки не менее 7 тысяч рабов. За ввоз их на остров для последующей продажи взималась пошлина: от полдоллара до 4 долларов «за голову», в зависимости от «порта отгрузки раба». Некоторые жители Занзибара владели тогда, по словам М. Расченбергера, двумя тысячами невольников и более, по цене от 3 до 10 долларов «за голову» (9). Пять дней в неделю рабы трудились на хозяев, и два — на себя, возделывая выделенные им участки земли.
Весомое место в торговле на Занзибаре, также как и в Маскате, принадлежало общине индусов-вегетарианцев из клана банйан. Занимались они тем же, что и евреи в Сане и в портах Южной Аравии, а именно: ростовщичеством и коммерцией. Давали под процент деньги в ссуду, владели торговыми лавками и меняльными конторами на рынке и складскими помещениями в порту. Насчитывалось их в ту пору на Занзибаре человек 350. Проживали на острове посменно, в течение 4–5 лет; на место отъезжавших сразу же прибывали новые представители этого клана. Кстати, когда Васко да Гама оказался в Индии, то вся торговля там, как он вспоминал, находилась в руках ба- нйанов; конкуренцию им составляли только купцы-южноаравийцы.
Делясь впечатлениями о Занзибаре, М. Расченбергер рассказывает, что дворец султана, сооруженный из коралловых блоков, располагался вблизи небольшого форта, возведенного еще португальцами и оснащенного пушками тех лет. Стражники-африканцы, дежурившие при входе, были вооружены копьями, а гвардейцы-арабы, которые несли службу внутри дворца, — мечами, щитами и «кинжалами искусной работы». Рукоятки их холодного оружия, сделанные из рогов диких животных, «украшали драгоценные камни».
Обратил внимание М. Расченбергер и на «подчеркнуто уважительное» отношение арабов к Корану. Брали они Священную книгу только «чисто вымытыми и надушенными руками». «Прибегали к Корану за советом», когда нужно было принять решение по тому или иному, важному для них вопросу. Писали изречения из Корана на бумаге и, вложив записки со священным текстом в кожаные мешочки, вешали на двери своих жилищ в качестве амулетов-оберегов. В тех же целях надевали их на шеи, отправляясь на войну. Изречения из Корана вышивали на боевых знаменах (10).
Неизгладимое впечатление, судя по всему, произвел на М. Расченбергера обычай арабов снимать при входе в жилище не головной убор, как это принято в Америке или в Европе, а обувь. Необычной ему показалась и «система судопроизводства» на Занзибаре. Состояла она в том, что каждый вечер, перед заходом солнца, жители острова собирались у ворот форта, где в присутствии трех судей султан разбирал жалобы своих подданных и выносил по ним решения.
Остров, отмечает М. Расченбергер, богат источниками пресной воды. Повсюду — продавцы бананов и кокосов. По традиции, сложившейся на Занзибаре, приглашенного в жилище островитянина, встречают у порога, с кокосовым орехом в руках. Испив сок кокоса, гость входит в дом (11).
Очень понравилось М. Расченбергеру и другим членам миссии поданное им во время обеда блюдо из крабов. Местные жители, замечает он, обзывали крабов «пиратами», так как те «изгоняли рыб из щелей в подводных скалах и селились там сами».
Когда в 1449 г. Васко да Гама останавливался на Занзибаре, то, по свидетельствам португальских хронистов, «взял на заметку» бойкую торговлю золотом, которое завозили на остров из Момбасы и Софалы. По этой причине Занзибар часто навещали иностранные негоцианты. В период с сентября 1832 г. по май 1834 г., согласно отчету американской миссии, остров посетило 40 торговых судов, в том числе 32 американских, 7 английских, одно французское и одно испанское (12).
Неизменными «постояльцами» удобных бухт острова М. Расченбергер называет крупнотоннажные арабские парусники доу, водоизмещением до 400 тонн. Эти суда, говорит он, не изменившиеся, похоже, со времен Римской империи, встречались в Индийском океане повсюду.
Россия и Маскат: устраняем пробелы. Первые официальные контакты России с Маскатом можно датировать 90-ми годами XIX столетия. Отчеты об этом уголке Аравии, подготовленные консулами Российской империи в Бендер-Бушире, Багдаде и Басре, помогают проследить хронологию разворачивавшихся там политических событий, связанных с действиями Англии по подчинению Маската британской короне (13).
