Ника давно заметила, что у Ниночки неплохие способности подражать и запоминать, когда она говорила что-то по-китайски.

Мама, конечно же, не одобряла Никино стремление научить Ниночку китайскому языку раньше, чем, по ее мнению, базовому – английскому. Но с Никой не спорила, она понимала, что советское время давно минуло, а к чему приведет такая тесная дружба России и Китая – не известно. Может быть действительно, скоро английский язык перестанет быть базовым, и вовсе станет рядовым иностранным языком.

Удивительным человеком казалась всегда Нике эта самая Лана. Она за несколько лет так и не смогла определить ее возраст и решила, судя по особому взгляду, мировоззрению и еще некоторым приметам, что она ее ровесница. Плюс или минус. Хотя, если не вдаваться в детали, выглядела она не более, чем года на 23.

У Ники всегда не состыковывались некоторые явные несоответствия стереотипам: Лана жила в богатом доме то ли ее, то ли мужа. Имела она троих детей – двух девочек и мальчика, но фактически ими она обременена не была, поскольку к каждому из чад была приставлена специально обученная гувернантка. В доме у нее были отдельные покои – как иначе можно было назвать просторные залы с высоченными потолками.

Попадая в это пространство, Ника с дочкой как будто бы переносились в совершенно другой мир, в котором даже время текло по иным законам.

Лана носила пышные юбки в пол, старинного кроя. И благодаря своей осиной талии и непередаваемо изящным, как будто немного ленным даже движениям, она была чрезвычайно грациозна и обворожительна. Полное отсутствие косметики делало ее еще более ранимой и чистой, от чего она становилась еще привлекательнее.

Но Нике в ней нравилось другое. Большие ее глаза никогда не становились матовыми. От нее никогда не пахло ванильной, с оттенком тлена – женской ложью или горько‑лимонной, с привкусом перекиси водорода тошной умопомрачающей завистью.

Довольно скоро Ника сдружилась с Ланой, если это конечно, такую дистанцию в отношениях вообще можно было считать дружбой.

Не смотря на полное отсутствие, какой‑либо фальши и лукавства, Лана всегда была человеком чрезвычайно закрытым и достаточно быстро пресекла бы любую вольность посмевшего лезть к ней в душу.

Ниночка смотрела на свою учительницу с полнейшим обожанием, как на фею. Много лет подряд, каждый урок был для нее очередным открытием волшебного мира.

Давно, когда‑то Ника попыталась с простодушной материнской тщеславностью выяснить, есть ли у Ниночки данные к китайской живописи и каллиграфии. На что она получила ответ, который так и не стал ответом:

– Не рождается на этот свет гениев. Взрастить гения – огромный труд. И тут все дело только лишь в том, что кому‑то из детей везет с родителями, которые заметили и с учителями, которые смогли.

Вообще, каждый урок, который сам по себе был спектаклем двух актеров для Ники, приносил ей что‑то такое, над чем можно было крепко задуматься. Ей дозволено было присутствовать на занятиях. Именно – дозволено. Ника понимала, какое огромное влияние на нее оказывает такое общение, но интуитивно чувствовала, что опасности такое влияние не таит и все только к лучшему.

– Сегодня тема нашего урока «ПОНИМАНИЕ» Выглядит это довольно замысловато, – Лана поставила образец иероглифа на специальную подставку. Тонкой изящной кистью она разобрала иероглиф указкой на составные, которые свела после в единое целое, объяснив тем самым замысловатый узор символа.

– Давай поговорим об этом слове на родном языке. Для начала нужно подготовиться. Понять и почувствовать. Давай начнем с обычных дыхательных упражнений и медитации.

Каждый их урок носил какую‑то тему. Но алгоритм занятий был неизменным: несколько упражнений на дыхание, элементы йоги, медитация. Разъяснялось новое слово, его звучание и перевод и последовательность движений для точного изображения символа тушью.

– Старайся быть аккуратной, Нина. Разметь лист, – с подобных слов начиналось работа с тушью. – «Понимание» – что ты представляешь, когда слышишь это слово?

Ниночка с детской ее непосредственностью, не задумываясь привела пример, сделав при этом выражение лица «отличницы»:

– Когда учитель что‑то объясняет хорошо, то к ученикам приходит понимание.

– Ты опять узко мыслишь, – скорбно поджала губы Лана. – Ты считаешь, что понимание возникает только во время общения ученика и учителя? Как ты думаешь, сам человек может достичь понимания, без посторонней помощи и наставлений учителя?

– Ну может конечно, если он умный, – хихикнула, блеснув глазками Ниночка, явно ожидая, что следующий вопрос будет задан: «Приходило ли без учителя понимание к ней?» И тогда она гордо утвердительно ответит, подтвердив тем самым, что она девочка умная.

– Ну хорошо, – протянула Лана, – а тогда давай посмотрим на этот вопрос, с другой стороны. Всегда ли понимание – это хорошо? Вдруг, понимание принесет не радость от полученного знания, а наоборот – горькое разочарование в чем‑то? Или в ком‑то? Представь, что оно может быть болезненным и человек окажется к нему попросту не готов. Так ты все же продолжаешь считать, что понимание – это всегда хорошо и всегда можно гордиться пришедшим к тебе Пониманием?

Ника задумалась над ее словами. Уроки каллиграфии всегда навевали на нее разные мысли. Всегда заставляли задуматься над чем‑то, что происходило с ней на этом этапе жизни. А действительно, хорошо ли это – понимать?

Занятия имели разную продолжительность. Иногда они заканчивали через час. Но порой, при особо сложных заданиях, могли просидеть более трех часов.

Наверное, Ниночке повезло с учителем. Не стремящаяся заработать больше и быстрее, Лана находила отдушину при работе с учениками. Уроки стоили Нике в общем‑то символически. А пользы было столько, что пальцев не хватит загибать, даже если разуться.

Прошло несколько дней. В один прекрасный день, когда ничто не предвещало, Ника вернувшись с утренней встречи, застала дома плачущую соседку тетю Галю. Мама утешала ее, рассеянно капая валерьянку прямо в чай с вареньем.

– Здравствуйте, теть Галь! Что случилось?

Тетя Галя кивнула, закрыв ладонью расползшийся от рева рот и еще сильнее зарыдала.

Ника посмотрела внимательно на убитую горем тетю Галю и подумала, что у нее скорее всего украли деньги из сумочки. От тети Гали исходил своеобразный запах, схожий с запахом желудочного сока. Как если бы человека, чтобы забрать у него дорогое, пришлось вывернуть наизнанку.

Тетя Галя была моложе матери Ники года на три. Она рано овдовела, долго маялась одна с двумя дочками. Теперь они выросли, вышли замуж и тетя Галя, почувствовав себя свободной в полной мере, решила на седьмом десятке лет тоже устроить свою жизнь. В погоне за ускользающей, мягко говоря, молодостью, она продала дачу и наполнила дом тренажерами, гардероб зачем‑то шубами – их численность уже перевалила за двадцать. Увлеклась йогой. Посещала массажистов. Использовала корректирующее фигуру белье и все время искала убойную по обещанному эффекту косметику.

Оказалось, что мама отдала тете Гале оставшуюся сиротливо лежать на тумбочке после ухода Кати рекламную листовку салона красоты. Она же являлась пригласительным билетом на бесплатный сеанс безоперационной методики омолаживающих процедур, в качестве ознакомления с израильской косметической линией. Листовка обещала посетительнице незабываемые ощущения.

Тетя Галя, посетив салон, вернулась домой счастливая. С чемоданчиком полным волшебных кремов мэйд ин Израиль. А уж на утро она вспомнила, что чемоданчик достался ей не просто так. Она с ужасом смотрела на собственноручно поставленную ей подпись в банковском договоре о кредите в пятьдесят тысяч рублей, где с учетом переплат и ежегодного страхования жизни, она в течение последующих трех лет должна будет отдать что‑то около двухсот тридцати тысяч рублей.