— Тишина! Что-нибудь видишь? — оторвавшись от «ночника», спрашивает Витя.
— Неа. Ни хрена… Вроде бы, немного покопошился кто-то, на два часа, а сейчас и этого нет. Слушай, а может они и сегодня не пойдут? Или, вообще, просто перегруппировались по каким-то своим соображениям, а штурмовать даже и не собирались?
— Да, все может быть, но если по уму — не сегодня-завтра, но должны еще раз гуки попробовать большой штурм. Должны, — повторяет он, — Время работает не на них. Армия не может долго стоять без движения. Хуже длительной и безрезультатной осады для войск ничего нет. Разве что городской бой, но это уже песня совсем не о том…
— Ну, не знаю.
— Да, не боись, Котярик, сейчас начнется. Придут — никуда не денутся, — отставной капитан нежно поглаживает большой короб с лентой на двести патронов, присоединенный к пулемету, — Точно тебе говорю. Я их уже шкурой чую, — он снова припадает к «ночнику».
Используя момент, Анна, расположившаяся справа, щиплет меня за задницу и беззвучно хохочет, сверкая глазами и белой полоской зубов.
По конски мотаю головой, словно слепня отгоняю и осуждающе округляю строгие, возмущенные глаза. Да разве же её этим проймешь? Рыжая бестия продолжает истязать меня. Вот ведь зараза! Пятый класс, вторая четверть — ей богу!
Зато её нападки и приставания помогают отвлечься от выматывающего и нудного, напряженного ожидания боя.
Рассвет все ближе. Вон, на востоке уже и небо светлеть начинает. Да, где же эти мерзкие «гуки»? Чего кота за яйца тянут, бусурмане окаянные?
Все-таки сегодня не пойдут?
В один миг разметав все мои сомнения, за спиной, на западе, резко вспыхивает интенсивная стрельба. Ну что — вот и началось? Азиаты-таки начали решающий штурм? Скоро узнаем…
Бой в нашем тылу разгорается быстро. Стрельба на противоположном краю поселка становится все более интенсивной. Скоро там совсем горячо станет!
Однако пулемет, прикрывающий западное направление, затаился и не проявляется. Это нормально. Так и должно быть.
Он и будет молчать до последнего, пока здесь наши машины смерти не заработают. Там Олег. Да еще и Забара у него на подстраховке и общем руководстве боем.
Противник до последнего момента не должен знать о появлении чудо оружия.
Нам здесь, на предстоящем концерте, полный аншлаг нужен.
Ну и чего они медлят-то?
Вот, правду говорят — нет ничего хуже, чем ждать. У меня от напряжения уже даже в затылке ноет.
Трескотня за спиной идет просто непрерывная. Как бы, такими темпами, там и до рукопашной не дошло!
Впрочем, при реально возникшей угрозе прорыва и выхода азиатов вплотную к нашим оборонительным позициям — Забара и Олег расчехлятся раньше намеченного срока. Это будет грустно и печально, но все же также предусмотрено заранее.
— Идут! Идут гуки, — азартно хрипит динамик в ухе, — Что там у вас? Видите?! -
Это Джордж подает голос с соседнего «горба».
— У нас пока тиш… Есть! Противника вижу! Патрон на линию заряжания, — приказывает Витя Жорику.
— Чего?! А… понял!
Даже я уже знаю, что это команда для пулеметчика перед стрельбой такая. Обогатился знаниями, пока наш полевой командир нового оператора машины смерти муштровал.
— Жди до последнего! Пусть подойдут поближе! Стрелкам разрешаю открывать огонь индивидуально, по готовности.
Штурмовая группа противника плотной и зловещей волной накатывается на подножье холма, соседний «горб» и седловину между ними.
Во рту резко пересыхает.
Ох, как же вас много-то!
Похоже, что не ошибся я в своих предположениях. Видать корейцы бросили в эту атаку всех, кого могли!
И кто его знает — еще три дня назад, при таком раскладе, судьбы поселка и его жителей висели бы буквально на волоске, ну а капризные весы фортуны могли качнуться в любую из двух сторон.
Но теперь мы имеем на руках такие козыри, что сомневаться в успехе — только богов гневить.
Есть чем удивить и даже поразить врага. Причем в буквальном смысле.
«Тудух»! — ударив в правое ухо звуковой волной, открывает огонь карабин Анны. Я аж вздрагиваю!
А чего же сам торможу-то? Вон, вокруг уже война в полный рост наладилась! Прикладываюсь к «Вепрю» и начинаю садить по врагам с максимально возможной скоростью…
Периодически не прицельно огрызаясь выстрелами на наш огонь, азиаты с упорством муравьев лезут по склону тремя плотными цепями.
А вот за это спасибо! Такая тактика нам на руку. Решили массой задавить и кокардами закидать? Что ж — бог в помощь!
Мы щедро "поливаем" их сверху из карабинов. Лезли бы они малыми штурмовыми группами — все было бы гораздо сложней.
Подъем не слишком крут, но все же это совсем не стадион и даже не равнина — на мировой рекорд не разбежишься. Ну, а пространство перед седловиной, соединяющей оба «горба», щедро изрыто ямами-ловушками, которые с самого начала осады нарыли поселковые, именно на случай ночных атак. Ямы небольшие и неглубокие, но коварные своей незаметностью. Влетишь в такую на бегу и, скорее всего, выхватишь если не перелом голени или стопы, так почти гарантированный вывих или растяжение…
Несмотря на активный огонь — солдаты противника почти достигли половины расстояния до вершины. Внизу, в седловине, уже вообще вот-вот в траншею ворвутся!
Ну, бл@дь и чего командир тянет-то? Срезом ствола прямо в мясо упереться желает, что ли? Это такой у него рубеж открытия огня?!
Да и придурок Жора, видать, решил ждать, пока капитан первым не откроет сезон охоты.
А может у них с пулеметами что случилось?
— Витя, мля!? Чего ж…
— Глохни!
Я только и успеваю покоситься в сторону злобно взрыкнувшего капитана, как его ПКМ разродился-таки короткой очередью на три патрона. Еще одной такой же. А еще через секунду пулемет Виктора застучал на полную мощь.
Его сердитую басистую скороговорку тут же подхватывает Жорин машинган* с соседней вершины. Карабины, словно свора собак, заметно осмелевшими голосами, с радостной готовностью подгавкивают вожакам-пулеметам.
Сквозь дикий грохот с трудом, но разбираю, что далеко за спиной, к работе наших двух пулеметов, активно подключился их брат близнец в руках завхоза.
Ух! Ну, всё -пошла работа!
Добро пожаловать в ад!
…Первые несколько секунд на поле боя ничего не меняется. Корейцы всё так же лезут по склону, стремясь подобраться к нам на один, последний и решающий бросок. Их лица белеют совсем рядом.
На какое-то мгновенье я даже почти поддаюсь панике.
Где нож — на месте!?
Да эти гуки, чего — совсем отбитые?!
Приказать биатлонистке отходить? Как же — уйдет она!
Между лопаток пулей сквозит ледяной ветерок. Однако, руки знают свое дело и продолжают вести огонь по врагу. Кажется, уже почти в упор.
Да мать же вашу раскосую!
…Неизбежное осознание катастрофы накрывает азиатов одномоментно.
Солдаты противника почти синхронно попадали и вжались в землю, но не пролежав и трех секунд, почти сразу раздуплились и побежали! Лавиной из множества тел стремительно понеслись вниз по склону, откуда только что, так бодро и упрямо перли вверх.
Кто-то падает сбитой кеглей и продолжает дальнейший путь к подножью кувырком.
Кто-то замирает без движения.
Основная же масса — несется вприпрыжку, не разбирая пути. Буквально горохом сыплется. Толкаясь, врезаясь друг в дружку, запинаясь о тела под ногами, падая, вскакивая, снова падая, спотыкаясь и хромая.
Даже не думая оборачиваться и пытаться отстреливаться и уж тем более — попробовать закрепиться хоть на каком-нибудь рубеже внизу.
Щедро сеющие смерть пулеметы вселили-таки в азиатские души шок и трепет!
Не то, войдя в раж, не то, чтобы доставать убегающих корейцев по максимуму, Витя вскакивает и широко уперевшись ногами в землю, начинает строчить им вслед недлинными очередями, по три-пять, а то и семь патронов.
Правда, быстро приходит в себя, ибо, как он сам и объяснял Джорджу — реальный настрел ствола у ПКМа около двенадцати с половиной — пятнадцати тысяч выстрелов. Так что, этот драгоценный ресурс очень нужно экономить. Большой вопрос — дадут ли небесные раздварасы, когда-нибудь нам еще стволы, на смену расстрелянным...
