Бейкер заявил суду, что Мелинда не была лидером, что у неё ограниченный уровень интеллекта, что ей было бы трудно организовывать или руководить сложными действиями. Во время дачи показаний Бейкера был поднят вопрос о психологическом портрете Лори Такетт, и Бейкер прокомментировал отчёт доктора Шиппли из женской тюрьмы штата Индиана о Такетт. В то время как в отчёте указывалось, что Такетт была социопаткой, Бейкер свидетельствовал, что он рассматривал её как волевую личность, которая была несколько оппозиционной и легко склонной к насилию.
Сравнивая двух девочек, Бейкер сказал, что Такетт более склонна к насильственным действиям, чем Лавлесс.
– Я бы не сказал, что одна из них "больнее" другой, – свидетельствовал Бейкер. – Считаю, что у обеих есть серьёзные эмоциональные проблемы, но считаю, что проблемы Мелинды в значительной степени объясняются тем, что происходит внутри неё, её способностью думать, справляться со своими эмоциями, в то время как у мисс Такетт проблемы больше связаны с её вовлеченностью в мир, импульсивностью, игрой на публику и склонностью к насилию.
По завершении показаний Бейкера защита исчерпала список свидетелей. Всё, что осталось, – это заключительные прения и заявление представителя жертвы, Джеки Воут.
Перед началом своей речи Джеки показала судье Тодду несколько экспонатов того, какой была жизнь Шанды. Сдерживая слёзы, она описала суду каждый экспонат. Там была школьная куртка Шанды, заколки для волос, её фотографии из группы поддержки, награды. Джеки также показала фотографию надгробия Шанды, на котором были выгравированы руки, сложенные вместе и держащие бабочку. Воут объяснил, что бабочка представляет собой нечто прекрасное, что можно поймать руками, но затем нужно отпустить. Джеки попросила разрешения показать видео из альбомов Шанды с её фотографиями, когда она была ребёнком, с семьей на Рождество.
Адвокат Мелинды сказал судье, что Мелинда посмотрит видео, если семья пожелает, и в зале суда выключили свет. Джеки рассказала о короткой жизни Шанды, сказав суду, что бабушка ужасно избаловала девочку. Она рассказала судье, что Шанда действительно наслаждалась жизнью, описала её фотографии в пасхальном платье с вечеринки у бассейна. Показали видео с Шандой на вечеринке по случаю её дня рождения, и Джеки отметила, что смех Шанды она уже никогда не забудет.
Выступление Джеки заняло около 45 минут. Она начала с того, какой сострадательной была Шанда, сказав, что окружающие тянулись к Шанде, потому что она была внимательна к другим. Джеки описала мечты и надежды Шанды на будущее.
– Её смерть, очевидно, разрушила все наши жизни, – сказал Джеки суду. – Я говорю за всех нас, потому что вряд ли есть что-то хуже, чем хоронить собственного ребёнка.
Джеки описала свои возвращения с работы, когда некому готовить ужин, некому стирать одежду, некого поцеловать на ночь. Она сказала, что после смерти Шанды она избегала родных и друзей, потому что не могла видеть их боль или слышать, как кто-то говорит о Шанде. Она рассказала, что после смерти Шанды не могла работать и пришлось лечь в больницу Джефферсона, потому что ей хотелось покончить с собой. Джеки сказала, что находится под наблюдением как психиатра, так и психолога, принимает антидепрессанты, чтобы пережить день, и снотворное, чтобы пережить ночь.
– Большую часть времени я не контролирую свои эмоции и плачу, потому что хочу вернуть дочь, – сказала Джеки судье. – Я хочу, чтобы она была дома на Рождество в этом году, но её не будет. В этом году я не смогу ничего подарить Шанде. Под елкой для неё не будет подарков.
Воут обвинила Мелинду, которая, по её словам, "обманула меня, лишив возможности быть с дочерью в этой жизни", и, устремив пронзительный взгляд на Мелинду Лавлесс, Джеки Воут закончила заявление, обратившись к убийце своей дочери с такими словами:
– Желаю тебе прожить жизнь с воспоминаниями о её криках и виде её обгоревшего и изуродованного тела. Не знаю, кого ты любишь больше всего в жизни, Мелинда, будь то мать или отец, но я хочу, чтобы ты представила, что этим человеком той ночью была Шанда. Я хочу, чтобы ты представила их себе в багажнике той машины. Я хочу, чтобы ты представила себе человека, которого ты любишь больше всего, как он умоляет и просит о пощаде. Я хочу, чтобы ты представила себе, как этот человек лежит на той земле, обгоревший и изуродованный. Может тогда, и я серьезно в этом сомневаюсь, ты смогла бы хоть немного почувствовать ту боль, которую испытывает наша семья.
Воут сказал суду, что в её глазах Мелинда Лавлесс поставила себя на одну доску с Чарльзом Мэнсоном[9] и Джеффри Дамером[10] и попросила для неё максимальный срок в 60 лет заключения.
– Меньший срок был бы преступлением, равным убийству моей дочери, – заявила она судье.
Впервые позволив себе заплакать, Джеки Вот закончила свидетельство, повернувшись к Мелинде и сказав:
– Желаю тебе сгнить в аду.
Мелинда Лавлесс никогда не давала показаний от своего имени, однако она попросила сделать краткое заявление, прежде чем будут заслушаны заключительные прения.
Глядя прямо на родственников Шанды, которые сидели на двух передних скамьях в зале суда, Мелинда сказала дрожащим голосом:
– Я знаю, что не смогу утолить вашу боль. Я не смогу вернуть Шанду, но мне жаль. Я искренне сожалею, и я действительно чувствую вашу боль, и если бы могла поменяться местами с вашей дочерью, я бы это сделала. Мне очень жаль.
Замолчав, Мелинда упала, плача и стеная, в объятия Рассела Джонсона.
В заключительном слове Гай Таунсенд напомнил о некоторым конкретных отягчающих обстоятельствах, начиная с мотива и намерения Мелинды совершить преступление, заканчивая её неописуемыми актами запугивания и насилия и отсутствием у неё раскаяния.
Таунсенд попросил суд критически отнестись к показаниям, касающимся случаев растления Мелинды в семье.
– Что касается тех, кого предположительно Ларри Лавлесс подверг насилию, в этих показаниях есть аспекты, которые вызывают вопросы относительно их достоверности, – сказал он суду.
Таунсенд поставил под сомнение достоверность показаний Тедди Барбер относительно сцены в гараже Лавлесс, спросив, почему, если это действительно произошло, ни Мишель, ни Мелисса Лавлесс не упомянули об этом в своих последующих показаниях.
Он проигнорировал предполагаемое сексуальное насилие Ларри как возможный смягчающий фактор, настаивая на том, что Мелинда Лавлесс сама по себе была агрессивной, самоуверенной и угрожающей личностью, а не кроткой девочкой, которая стала пешкой в руках Лори Такетт.
Он остановился на том обстоятельстве, что Мелинда заставила Шанду раздеться, что, по его словам, показывало намерение Мелинды не отпустить Шанду из этой истории живой.
– Единственным разумным объяснением того, что у Шанды забрали одежду, может служить предположение, что Мелинда Лавлесс знала и планировала уже тогда, если не с самого начала, что Шанде в ближайшее время никакая одежда не понадобится, потому что она будет мертва, – утверждал Таунсенд.
Таунсенд указал на ряд моментов, в которыми сходились показания Лори Такетт и Тони Лоуренс, и во всех изобличалась Мелинда Лавлесс. И Тони, и Лори показали, что именно Мелинда избила обнажённую Шанду Шарер на лесной дороге возле дома Такетт; именно Мелинда помогла погрузить тело Шанды в багажник; именно Мелинда отправилась на "покатушки"; именно Мелинда приказала остановить машину после того, как Шанда загорелась; именно Мелинда вылила остаток бензина на горящее тело Шанды; именно Мелинда выразила радость, что Шанда мертва.
– Если бы Мелинду Лавлесс судили и признали виновной только в тех преступлениях, в которых она уже признаёт себя виновной, а не во всех преступлениях, которые ей были предъявлены, тогда присяжным пришлось бы рассмотреть вопрос о том, следует ли назначить Мелинде Лавлесс наказание, лишь отдалённо связанное с тем, которое Мелинда Лавлесс назначила Шанде Шарер. Это наказание – смертная казнь, – сказал Таунсенд суду. – Мелинда Лавлесс оборвала жизнь Шанды Шарер, когда той было всего 12 лет, но в каком-то смысле Мелинда Лавлесс действительно сделала жизнь Шанды Шарер очень долгой. Может ли кто-нибудь сомневаться в том, что между 23:00 10 января 1992 года и 9:00 11 января для Шанды Шарер прошла целая вечность? Часы в багажнике, прерываемые лишь краткими эпизодами избиений, пыток и содомии, должно быть, тянулись для неё вечно.
