– Мама, он был просто пьян, может быть, он совсем этого не хотел, – сказала ей Мелинда, следуя за Марджи в дом.

– Ладно, девочки, идите наверх, переоденьтесь и просто поднимитесь наверх, а я сама разберусь, – сказала Марджи.

Ларри, пошатываясь, вошёл следом. Марджи находилась на кухне и резала салат.

– Зачем ты повёз девочек? Ты же пьян! Что ты с ними вытворяешь?

– Ничего, сука!

– Ты подглядывал за ними, пока они одевались, не так ли?

Ларри ничего не сказал.

Марджи продолжала с силой резать салат.

– Убирайся из дома! Убирайся с глаз долой! Ты чертовски пьян! Ты пьян! – завизжала она. – Что ты вообще делаешь?

– Нет уж, сама убирайся из этого грёбаного дома!

К тому времени, когда Мелинда и Лиза спустились с Мишель и Мелиссой, все были в сборе.

– Мама, не кричи на него, всё в порядке! Ничего не произошло! - закричала Мелинда.

– Мелинда, иди в свою комнату! Выйдите отсюда!

– Прежде чем я поняла, что произошло, я направила на него нож, – вспоминала Марджи.

Она выгнала Ларри за дверь с кухонным ножом. Мелинда истерически плакала. Мишель умоляла Марджи успокоиться. Все не совсем соображали, что делали. Всё это видели соседи, и Ларри кричал:

– Она меня сейчас убъёт!

– Я просто замахнулась на него. Я не подходила настолько, чтобы по-настоящему его зарезать. Хотя и очень хотелось, – рассказывала Марджи. – Я никогда не обращалась так с ножом, поэтому не знаю как, но он блокировал меня рукой. А со стороны было похоже, будто я ударила его ножом в сердце. Он упал на землю: "Боже, она меня зарезала, – кричал он: – Боже, Боже!" – даже машины стали притормаживать.

Мелинда бросилась в дом и набрала 911; вскоре прибыла скорая помощь, а также полиция. Прежде чем Ларри увезли, он сообщил властям, что Марджори нужно арестовать. Однако у полиции не было оснований для её задержания, потому что девочки были очевидцами "поножовщины" и сообщили, что Ларри порезался, потому что пытался выхватить у жены нож.

– Мне стало жаль его, я увидела целую лужу крови и плакала. Он порезал большой палец, я пыталась помочь, а он сказал "просто убирайся", – вспоминает Мелинда. – Я бежала за ним и кричала, чтобы он что-нибудь сделал, говорила маме, что ненавижу её, и это она виновата.

Марджи была так расстроена этой сценой, что поднялась и предприняла ещё одну попытку самоубийства. На этот раз она проглотила бутылку транквилизаторов Ларри.

– Я написала предсмертное письмо с извинениями, потому что чувствовала себя виноватой. Я тогда не знала, насколько всё плохо. Я думала, что ему стало очень плохо, – объяснила Марджи. – Я думала, что, может быть, отрезала ему руку или что-то в этом роде.

Девочки нашли мать без сознания на полу, вокруг неё были разбросаны их детские фотографии. Они снова позвонили в 911. Они также позвонили Фреде и рассказали ей несколько подробностей. Когда Фреда добралась до отделения неотложной помощи, Марджи уже промыли желудок. Её положили в больницу, когда состояние женщины стабилизировалось. Фреда приехала, чтобы забрать дочь с Чарльзтаун-роуд, и по дороге случайно увидела Ларри. Он шёл пешком с забинтованной рукой (оказалось, что ему понадобилось всего два шва) и чашкой кофе.

– Что, чёрт возьми, происходит? – набросилась на него Фреда. – Ты подлая скотина!

Ларри продолжал идти. Фреда преградила ему путь на машине.

– Не хочешь отвечать? Ты заплатишь! Ты заплатишь за то, что сделал с Лизой! – сказала она в ярости, – Ты рискуешь не Марджори и своими детьми, а совсем другим!

Ларри плеснул Фреде в лицо горячим кофе, а она плюнула на него.

– Я села в машину. Он попытался уйти, а я не отставала, – сказала Фреда. – Он бросился мне на капот. Может быть, у него ноги не касались земли, но я провезла его почти квартал на капоте. Я была готова прикончить его. Вот и всё.

Тем временем, вернувшись на Чарльзтаун-роуд, сёстры Лавлесс рассказывали Лизе о некоторых странных вещах, которые знали о Ларри.

– Они просто рассказывали всё, что он с ними проделывал, и что с ними всеми происходило. Он заставлял их мочиться в стаканчики, – вспоминает Лиза. – Вообще-то они не говорили, что он занимался с ними сексом, но зато рассказали что он трогал их, они часто говорили "трогал". Они никогда не говорили, где и как. Потом Мелинда начала плакать, и она такая: “Ну, он и со мной кое-что делал”.

Когда у Марджори Лавлесс в больнице Флойд стабилизировалось состояние, её перевели в психиатрическое отделение Баптистской восточной больницы Луисвилла на индивидуальную и групповую психотерапию. В возрасте 38 лет она впервые попала к психиатрам. Поскольку у неё была диагностирована биполярная депрессия, ей назначили "Прозак", благодаря которому становилось легче. Тем не менее она была очень взволнована и часто плакала, поэтому врачи прописали ей литий, который, казалось, помог её состоянию.

Ларри Лавлесс сам загремел в госпиталь для ветеранов, пытаясь вылечиться от хронического алкоголизма и депрессии. По прошествии этого времени он забрал свои вещи с Чарльзтаун-роуд и переехал к родителям в Эйвон-Парк, штат Флорида.

Марджи пробыла в психиатрической больнице ровно месяц, где регулярно участвовала в сеансах семейной терапии с дочерями. Хотя она прислушивалась к своим девочкам, насколько это было возможно, в то время её гораздо больше заботили собственные потребности и цели. Она думала, что с девочками всё будет хорошо, как только она снова встанет на ноги.

В начале терапии Мелинда была явно подавлена. Ей было тяжело. Мелинда видела все проблемы, с которыми столкнулась Марджи, и сказала матери, что понимает её. Она приняла тот факт, что на этот раз мать действительно собиралась развестись, подумала Марджи. После нескольких групповых занятий Мелинда, казалось, поняла, что родителям будет лучше жить порознь.

Мелинда и Марджори

Незадолго до Дня благодарения, на сеансе частной терапии, Марджи со слезами на глазах призналась, что она мазохистка.

– Ларри был сексуальным извращенцем, он проделывал со мной такие вещи, а я лежала и не возражала. Я всегда притворялась, что нахожусь где-то в другом месте, и молилась, чтобы всё поскорее закончилось, – призналась Марджи. – Я в ужасе оглядываюсь назад на то, чему позволила случиться, что пережила. Я боялась его. Он убедил меня, что ничего не стою и не имею никаких прав в нашем доме.

На следующий день, лежа на больничной койке, она завершила бракоразводный процесс. Одновременно она получила судебный ордер не пускать Ларри в дом, потому что боялась, что Лавлесс снова появится ради мести. Однако Ларри так и не вернулся в Нью-Олбани. Казалось, он осел во Флориде и был там счастлив, часто писал Мелинде, рассказывая ей о своей жизни.

Всего за несколько дней до выписки Марджи, после сеанса семейной терапии, консультант отметил "странную болезнь мужа, о которой свидетельствует открытка, которую он отправил 14-летней дочери Марджи".

Когда Марджи впервые вернулась домой, она сняла одеяла с окон, раздвинула шторы, и дом наполнился светом. Всё было по-другому. У всех девочек были друзья, и они смотрели по телевизору всё, что хотели. Они включили на полную катушку радио и впервые в своей жизни признали в матери личность.

Но не успело наступить Рождество, как Мелинда начала страдать от разлуки. Она постоянно жаловалась сёстрам и друзьям на то, как сильно скучает по Ларри.

Она ненавидела мать за то, что та развелась с ним, и постоянно умоляла её вернуть Ларри. Марджи надеялась, что если она будет ласково обращаться с Мелиндой, та в конце концов исправится. Но с каждым днём Мелинде становилось только хуже. Марджи поняла, что придётся обратиться к психологу.

Всё это время Ларри строчил письма и записки Мелинде, спрашивая: "Как там мама?" Прикидываясь любящим мужем и отцом, он слал цветы и Мелинде, и Марджи. Он умолял Марджи принять его обратно, и Марджи даже задумывалась об этом. Они с Мелиндой иногда плакали вместе, потому что обе ужасно скучали по Ларри. Ларри теперь отправлял Мелинде свои фотографии, которые она вешала рядом с кроватью. Всякий раз, как Мелинда получала что-то от него, она ходила весь день угрюмая и подавленная. Несколько раз Ларри даже звонил и говорил Мелинде, что собирается привезти её во Флориду, чтобы она жила с ним.