Это дарило некую надежду. После Стоика любой правитель будет благом.

Вот только... Майзер ждал этого момента двадцать лет. Готовился к нему. И потому чувствовал себя обманутым.

Развернувшись, он зашагал к лестнице. Кордоны можно снимать. Теперь они бесполезны.

В углу жужжал кондиционер, пытаясь расшевелить затхлый воздух в едва освещённой комнатушке. Жужжал с перебоями, будто давясь ароматами трущоб Лаймуара. Но вонь всё равно просачивалась в железную коробку, именуемую с какой-то радости — квартирой. На улице кто-то орал. Монотонно, но, определённо, с угрозами. Рэм лежал на жёстком матрасе, закинув руки за голову, и надеялся, что крикуна кто-нибудь прибьёт.В конце концов это же возможно. Должно же остаться в мире хоть что-то хорошее.

Потому как на данный момент ничего даже близкого к хорошему не наблюдалось. Погибая от безделья, Рэм строил планы. Коварные, несомненно. Чудовищные. Жестокие. Во-первых — отыскать монотонного крикуна. Выдрать ему язык. Переломать все кости. Жестоко.

Во-вторых — по-человечески помыться.

Нет. Это всё-таки, во-первых. Да, приоритетная задача. В душном «отсеке для существования» ванная была в таком состоянии, что касаться её без перчаток мог только какой-нибудь полоумный выродок, обдолбанный прокхатовской дурью и давно уже не желающий и дальше влачить своё грёбанное существование. Рэм был близок к этому состоянию, но ещё не до конца. Потому что оставался третий пункт.

Зайти к соседу.

Эта гнида трахалась несколько часов к ряду. Стоны его пассии бросали в жар. Консворт даже уши затыкал, потому что всё естество горело от соблазнительных звуков. В фантазиях извивались обнажённые тела, закатывались томные глаза, тонкие пальчики скользили по бёдрам, по полным грудям, приоткрывались рты и розовые язычки нежно касались губ. Возьми меня, шептали придуманные любовницы. Попробуй меня. Трахни меня. Жестче. Да, да, вот так. Ты...

— Адова канитель! — прорычал Рэм. Встал, прошёлся по тесной комнатушке. Таблеток нет. Достать их без рецепта нереально. К доктору не пойдёшь, потому что обладатель Инсигнии Рэм Консворт, доблестный дознаватель Дома Раскаянья, по всем официальным данным мёртв, потому что поехал головой и умудрился изнасиловать шлюху Ксеноруса. Это единственное, что осталось в его памяти из той короткой беседы с Пальчиками, после того как она дотащила его до убежища. Вялые вопросы подыхающего Рэма остались без ответов. Или же дурнота выдавила их из головы.

Зато образы лучшего секса в жизни закрепились надолго. Морт Сью со сладкими стонами покачивалась на нём, стоило Консворту закрыть глаза и понимание близости смерти лишь возбуждало. Ох-ох... сможет ли он хоть раз теперь полноценно испытать радость плоти, без подобных вот деталей? Мало было одной проблемы в голове, теперь ещё и вторая нарисовалась.

«Вот так, вот так» — шепнула шлюха в памяти, и организм сразу отреагировал.

Кулак врезался в железную стену. Ещё раз. Ещё!

Боль чуть отрезвила. Взмахивая кистью, Рэм подошёл к рукомойнику. Сунул под холодную воду голову и закрыл глаза, пытаясь смыть с себя дурноту. То, что лилось из крана — воняло химией. Как они живут здесь, а?! Как? Он тут всего неделю и уже готов вскрыть себе вены. Что в голове людей, проживших в подобных условиях всю жизнь?! Ведь им, наверное, нормально. Не рефлексируют. Сидят перед визорами, поглощают картину большого мира. Напиваются, веселятся, трахаются часами! Детей заводят!

Это невыносимо.

Он распрямился, вода с лица потекла на рубаху, но Рэм даже не попытался её стряхнуть. Не-вы-но-си-мо. Раньше, ещё до терапий, Консворт справлялся с одержимостью подручными средствами, как все пубертатные юнцы, но это в конце концов привело его совсем в плачевное состояние. Позже переключился на работу.

Сейчас же даже этого сделать не мог. С того дня, как оказался в трущобах Лаймуара, в этой грёбанной клетке, найденной Пальчиками, он подыхал от безделья. Старая жизнь казалась сказочным сном. Там у него была роскошная квартира. С видом на грёбанный сад! Изысканные кушанья, дорогие вина, хорошая музыка.

Теперь осталось давиться концентратами три раза в день, запивая их отфильтрованной водой, да слушать мир удивительного человеческого дна.

— Собраться, Рэм! Собраться! — сказал он вслух. — Оптимистичнее! Ты — жив. Пусть и прятаться тебе теперь до конца дней!

Очешуительный оптимизм. Консворт тяжело вздохнул. Раберсы, Нувалы, Раммоны с прихвостнями — его крови хотят столько родов... Единственный, кто может защитить верного дознавателя — император. Но чтобы добраться до Стоика — нужно пройти очень много эшелонов. Это не так-то просто сделать, когда ты мёртвенький.

Рэм пересчитал концентраты. Ещё на шесть дней хватит. Если Пальчики не появится раньше — придётся что-нибудь предпринять. Непростая задачка — денег нет, связи нет. Вокруг трущобы и он совсем один. Не самое захватывающее приключение.

Стон за стеной раздражал. Консворт приблизился вплотную, прислушался. Затем приложил ладони рупором к холодной поверхности и заорал:

— Кончай! Кончай уже! Давай! Быстро! Соберись уже и кончай! Давай-давай-давай!

Ахи прекратились. Глухо рявкнул мужской голос. Рэм удовлетворённо кивнул. Так, если отвлечься от дел сиюминутных — что он имеет на данный момент? Шлюха Ксеноруса в качестве наёмного убийцы, сильный ход. Очень сильный. Тем более, когда цель — доверенное лицо императора. Который, надо сказать, этот храм ценит превыше других. Вряд ли подобную шалость задумал сам экзарх, потому что ежели вскроется — он потеряет всё. Это у Медикариума и Элементиума есть свои планеты, а у Ксеноруса лишь остров на Приме. С которого Стоик их может и убрать. Потому что развитие молодого храма — целиком его заслуга.

Адова канитель. Где Пальчики? Третий день не объявляется! Ведь всё знает, всё, а он только догадки строит

В дверь забарабанили. Рэм повернул голову на звук.

— Открывай, гнида! — заорал за ней кто-то. — Открывай! Я тебе ща покажу кончай!

Консворт приблизился к двери. Движение — это прекрасно. Оно иногда помогает думать. Но такой реакции от соседа он, конечно, не ожидал. Впрочем, не отвлекаемся. Раз центр расследования превратили в гадюшник заговора против обычного паренька по имени Рэм — кто ещё в курсе был того, что владелец Инсигнии должен умереть? Гатар Бонз? Точно нет. Если только сам Стоик не приказал.

— Мама сказала незнакомым дверь не открывать, — ответил Рэм на крики.

В коридоре зарычали. А затем стоящий по ту сторону мужчина обрушился на стальную преграду с градом ударов. Что-то прокричала женщина. Вроде тот же голос, что и стонал недавно. Хорошенькая, интересно?

Хотя ему сейчас и обезьяна понравится.

— Шутник, да? Я тебе сейчас пошучу! — орал гость. Его досаду можно было понять, но реагировал он слишком эмоционально. Ему бы тоже таблеточек.

Так, что дальше? Раммонов можно отмести. Подготовку к устранению Рэма начали до того, как он стал копать под наместника Ливня. Впрочем, торопиться не надо. Майзер мог и перестраховаться. На всякий случай. Завербовать жреца Ксеноруса, завербовать дознавателя Императора и всё это только ради того, чтобы, оказавшись в розыске покончить с Рэмом. Ерунда, конечно. Но пока сбрасывать со счетов не стоит.

Грохот стих. Женщина плакала, но и голос её удалялся.

Консворт отошёл от двери. Три дня лихорадочных размышлений привели его к простому выводу. Триггером стала новость о Воннеруте. Но чтобы подтвердить догадку ему нужен выход хоть в какое-нибудь информационное поле. Не стонущее за стеной, не орущее на улице или в коридор — а управляемое.

Был бы хотя бы визор! Здесь же натуральный вакуум. Снаружи, уже, может, легионы Посглавцев высаживаются на Приме, а он ни сном, ни духом.

— Ты сам виноват, — сказал себе Рэм. То, как он поставил себя перед благородными родами дало тем понять — этого не заткнуть. Раберсы? Нувалы? Сам Стоик? Кто и почему не хотел распространяться о возвращении ещё одного Халамера?