Вместо этого она приблизила свой рот прямо к его уху и заговорила еле слышным шёпотом:

— Они видят нас? — спросила она. — Это бессмысленно, если они нас не видят, не так ли?

Когда она опустила голову обратно на пол, он улыбнулся, но улыбка не коснулась его глаз.

Затем он поднёс палец к губам, давая ей понять, что они тоже могут их слышать.

Должно быть, он приказал охране вернуться на свой пост.

А это означает, что он наверняка связывался со своими людьми, и Алексис этого даже не заметила.

Он кивнул, изучая её лицо.

Кивнув в ответ, она оторвала от него взгляд, заставляя себя вспомнить, что теперь у них имелись зрители. Затем она снова посмотрела на его тело, немного оцепенев, когда вспомнила, с кем она была. Она вспомнила, каким он был в прошлый раз в Лос-Анджелесе.

Она помнила, что он был совершенно…

Ну, другим.

Более весёлым. Более легкомысленным по поводу секса и того, чем они занимались.

Было ли это частью представления для наблюдающих? Его притворство, будто он воспринимает всё это более серьёзно?

Теперь они были врагами.

Ведь так?

Возможно, стратегическими союзниками в некоторых отношениях, но вряд ли любовниками в привычном смысле или даже друзьями.

Наверняка это было представление.

И всё же её нервировало, когда Кэл смотрел на неё серьёзно, без поверхностного юмора и безразличия.

Без той ухмыляющейся, переполненной чушью маски, которую он обычно использовал с ней.

Это было… странно.

Даже для него.

— Я пытался сделать всё нормальным, — сказал он ей. — Прежде.

Он покачал головой один раз, изучая её лицо.

— Это не нормально, Светоносная.

Алексис хотела знать, что это значит.

В то же время она совершенно точно не хотела этого. Она не хотела никакого навязанного бреда или двусмысленности, не тогда, когда это касалось его или какой бы то ни было странной связи между ними.

Она не хотела никаких поводов для глубоких размышлений или сомнений.

Она не хотела снова попадаться в его ложь или бесконечные чёртовы игры разума.

Это просто секс. Это просто перепих.

Они делали это, потому что на то имелись причины.

Это вовсе ничего не означало.

Когда Кэл навис над ней и застыл на несколько секунд, Алексис обхватила его руками и ногами. Одной рукой она сжала его бицепс, а другой — его задницу.

Из него вырвался непроизвольный звук, похожий на рычание.

Он опустил своё лицо к её уху.

— Рассказывай себе любые глупости, какие только хочешь, любовь моя, — прошептал он ей, целуя горло и прижимаясь щекой к её лицу. — Но мы можем дать им то, что они хотят… добровольно или нет.

Она нахмурилась, когда он поднял голову.

Он смотрел на неё в ответ всё тем же жёстким и более серьёзным взглядом.

Затем он начал двигаться вместе с ней, плавными и медленными, чувственными и сводящими с ума движениями. Алексис закусила губу и обхватила его рукой за затылок, вцепившись в волосы. Какая-то её часть хотела ударить его. Она вспомнила, что прежде они чувствовали агрессию по отношению друг к другу. В какой-то момент он привязал одно из её запястий к кровати, используя свой ремень, как раз после того, как нашёл в прикроватной тумбочке её вибратор и некоторые другие «игрушки-сюрпризы», как он их назвал.

Теперь он обхватил её бёдра, подтянув их под другим углом, затем вошёл в неё ещё глубже, заставляя вскрикнуть.

Алексис до сих пор ощущала его сдержанность, смешанную с тем чувством в них обоих, которое…

— Собственничество, — повторил он хриплым голосом, задыхаясь, но чеканя это слово. — Называй вещи своими именами, Светоносная. Я тоже не позволю тебе играть со мной в смехотворные игры. Не в этот раз. В этот раз даже у меня нет желания заниматься этим.

Она почувствовала, как сжались её челюсти.

Теперь она правда хотела ударить его.

— Не я тут играю в игры, — она холодно сказала ему.

Он снова до упора вошёл в неё, наблюдая за её глазами.

Когда он прикрыл свои глаза, она вздрогнула и почувствовала, как его жажда усилилась, и она поняла, что он каким-то образом разделял с ней свои чувства.

Она ощутила, что какая-то её часть начинает паниковать…

— Нет, — Кэл покачал головой, лаская рукой её лицо и снова трахая её.

Она ещё сильнее почувствовала его и ахнула, а всё её тело покрылось потом.

Паника в ней усилилась. Она ощущала, как он открывается ей этим странным способом, и поняла, что он не пытался навязать себя ей силой, как она боялась. Это больше походило на то, что он показывал ей себя. Или, может быть…

— Я предлагаю, — произнёс он низким голосом, как будто уговаривая её шёпотом, снова опираясь на руки, лаская её лицо и волосы, а потом его движения вернулись к тому чувственному, размеренному, завораживающему ритму. — Я предлагаю себя, Алексис Пул. Отдаюсь тебе… если ты этого хочешь. Мои люди называют это даром…

Она поддалась этому ощущению, несмотря на то, что её сердце выпрыгивало из груди.

Она почувствовала, как всё в ней откликается, вопреки кому в горле, вопреки боли в животе, вопреки…

— Страху, — пробормотал Кэл, прижимаясь лицом к её лицу. — Я понимаю, Светоносная. Я понимаю. Но ты боишься не меня. Ты хочешь этого… — его лицо сделалось напряжённым, и она снова ощутила волну его вожделения. — …Ты так сильно этого хочешь. Я с трудом выдерживаю…

Едва он произнёс это, с его губ сорвался низкий звук.

Этот звук напоминал урчание большой кошки.

Алексис почувствовала, как его сдержанность исчерпала себя в ту же секунду.

Кэл начал трахать её сильнее. В считанные минуты он кончил, ещё глубже проникая в неё почти с яростью.

Когда оргазм прекратился, всё в нём ненадолго смягчилось.

Прикосновение его пальцев на её лице, грудях, животе стали нежнее. Он ласкал её всю, целуя губы, горло, прижимаясь к ней всем своим весом.

И тогда он посмотрел на неё, улыбаясь.

Это не была ухмыляющаяся улыбка, как раньше.

Это было что-то большее.

По правде говоря, это совершенно ошарашило её.

— Приношу свои извинения, — произнёс Кэл, и это прозвучало почти искренне. — Теперь, когда я утолил эту жажду, у меня будет больше выносливости. Боюсь, что недели игры в этот спектакль с врагами и похитителем/заключённой утомили меня. Я должен был сначала трахнуть тебя языком… но теперь я могу компенсировать это.

Алексис почувствовала, как хмуро поджала губы, хотя к её коже прилил румянец.

Он уже качал головой.

— Никаких игр, Алексис, — предупредил он её. — Я уже говорил тебе. Я не хочу этого. Я даже не хочу притворяться. У меня нет никакого бл*дского терпения для подобного. Не в этот раз.

Он вынул свой член и скользнул под неё руками. Наблюдая за её лицом, он массировал её спину сильными пальцами, прощупывал мышцы, разминал напряжённые места, которые находил, а она в этот момент чувствовала, как реагирует на эту странную энергию, которая исходила из кончиков его пальцев. Она расслаблялась от неё, и это происходило вне её контроля.

Она говорила себе, что это очередная манипуляция.

Она говорила себе, что он всё ещё играл с ней.

Она наблюдала за его лицом, пока повторяла эти слова у себя в голове.

В то же время какая-то её часть до сих пор продолжала попытки разгадать это более открытое, чужеродное выражение его лица, которое она не понимала. Какая-то её часть всё ещё пыталась решить, верила ли она ему… даже когда она твердила, что не верит, что только идиот поверит чему-либо, касающемуся его.

Она приказала себе перестать раскапывать, перестать искать вещи, которых там не было, но ей так и не удалось полностью остановиться.

Она говорила себе, что ничему не верит.

Алексис открыла рот, чтобы заговорить, но Кэл поцеловал её.

В этот раз он использовал язык, углубляя поцелуй, когда она ответила на ласку.

Она зарылась пальцами в его волосы

Она говорила себе, что это рефлекс, что всё это не имело значения.