— Одна называется Туз-Тюбе, имени второй не знаю, но обе расположены близ восточной границы Европы с Азией. Извини, уточнить адрес не могу, — я не географ, натолкнулся на Туз-Тюбе, когда изучал историю Пугачевского восстания. Не сомневаюсь, что искать горы надо в местах, где бывал сам Пугачев или кто-то из его соратников, по-моему, Хлопуша.

И вот случаю было угодно, чтобы я оказался неподалеку от тех мест. О вершинах я помнил и приступил к их розыску.

К моему огорчению, Туз-Тюбе на картах не было, показать дорогу к ней никто не брался, и с каждым днем я все яснее сознавал, что, пожалуй, не сумею увидеть ни эту гору, ни тем более ее безымянную для меня соседку. Но я не отчаивался, надеясь на удачу, которая обычно выручает Захара Загадкина.

И она выручила! В маленьком степном городке я разговорился с семиклассником-краеведом из школьного кружка, Этот семиклассник частенько слушал меня по радио, обрадовался нашей встрече и предложил быть моим проводником.

Вышли мы за город, и в степи сразу открылось нечто похожее на сахарную голову. Почему нечто? Потому, что голова была сильно повреждена, будто побывала в боях: с одного бока полностью разрушена, с другого — сплошь изрыта.

— Кто ее так изуродовал?

Краевед-проводник пояснил:

— Так ведь она гипсовая. А гипс — ценное минеральное сырье; после обжига он становится алебастром и необходим строителям, в размолотом виде его применяют как удобрение. Голову давно взяли в работу…

— А Туз-Тюбе? Где она?

— У тебя под ногами!

Гляжу под ноги, потом немного в сторону отошел, — нет никакой горы!

— Не отвечай загадками, — попросил я. — Они не всегда хороши. Где Туз-Тюбе?

— Наберись мужества, Захар: ее съели!

— Как — съели?

— Очень просто: с рыбой, с мясом, с лепешками… Я не вру: перед тобой место, где была Туз-Тюбе.

— И от нее ничего не осталось?

— Подошва осталась, между прочим, толстенная, да озеро, которое ты видишь. Будешь купаться?

У сине-зеленого озера с поблескивавшими на солнце берегами было много людей. Я скинул одежду, ступил в воду, собираясь окунуться, но вода упрямо выталкивала меня обратно. Все же я поплавал, хотя пришлось поработать: руки и ноги едва преодолевали сопротивление воды.

— Наше озеро зимой не замерзает, — сказал мой провожатый, — однако не думай, что оно теплое. Жаль, не прихватил из города бутылку кваса; если б опустили ее метров на восемь, квас замерз бы через четверть часа.

— Озеро глубокое?

— Метров восемнадцать… Хочешь опуститься ниже дна?

— Зачем?

— Там, в подошве Туз-Тюбе, устроен подземный дворец. Если ты удачливый и мой братишка сегодня дежурит, он разрешит осмотреть дворец, пропустит в его залы.

— А спуск не опасен? Вода из озера не прорвется?

— Не беспокойся, от озерного дна до залов метров восемьдесят, да и дворцовые своды крепки.

Братишка краеведа был дежурным. Он включил нас в экскурсию, которая отправлялась под землю, и принес ватники. Дворец никогда не отапливали, и без ватников мы бы закоченели.

Я осмотрел более десяти залов и был настолько поражен их величиной, что решил ее измерить. Вот результаты моих измерений: некоторые залы шириной 40–60 шагов тянулись в длину на 200–800 шагов! А расстояние от пола до сводов-куполов превышало высоту восьмиэтажного дома! Стены залов были украшены кристаллами и, отражая огни, поблескивали так же, как берега озера, где я купался. Около дворца в подземном городе с залитыми электричеством улицами и переулками трудились люди.

Вернувшись на поверхность, я кинул прощальный взгляд на полуразрушенную голову и простился со степным городком. Приятель-шутник, конечно, подвел меня, но я на него не в обиде.

Стройка-невидимка

В одном из больших сибирских городов есть сад, в саду — кафе на открытом воздухе. Жарким летним днем я заглянул туда и увидел, что там едят мороженое. Кафе было полным-полно, и мне пришлось подсесть к столику, занятому двумя мужчинами; обоим как раз подали яичницу и кофе.

Уничтожая свои три порции мороженого, я невольно слушал чужую беседу. И наконец, глубоко пораженный, заговорил с соседями по столику.

Из услышанного я понял, что они давнишние друзья и что один был водолазом, второй — летчиком-вертолетчиком. Поразился не дружбе представителей разных стихий — водной и воздушной. И не тому, что друзья работали на одной стройке, хотя, казалось бы, какому строительству одновременно нужны водолазы и летчики! Меня смутило, что их стройка была… невидимкой! Точнее говоря, пока строители трудились, она оставалась видимой, как все стройки. Но, едва ее заканчивали, она делалась невидимкой, исчезала с лица земли!

Конечно, мне захотелось посмотреть необыкновенную стройку. Я намекнул об этом соседям по столику, когда они допивали кофе, а я колебался, не заказать ли четвертую порцию мороженого, чтобы побольше услышать о странном строительстве.

Водолаз и летчик, наверное, почувствовали, что перед ними любознательный, вдобавок симпатичный человек. Они ответили, что нет ничего легче, чем исполнить мое желание: сегодня у обоих выходной день. Но предупредили, что всю стройку показать невозможно, удастся осмотреть лишь кое-что.

Прихватив в дорогу бутерброды, мы покинули кафе. У входа в сад стояли мотороллеры моих новых знакомых. Я взобрался на сиденье позади водолаза, и машины тронулись.

Сперва мы ехали улицами огромного города, который на много километров раскинулся по берегу широкой и многоводной реки, потом мчались по шоссе. В ушах свистел ветер, направо и налево мелькали березовые перелески и леса.

У одной просеки мотороллеры остановились. Мои спутники завели машины в лесную чащу и пошли вдоль просеки.

— Знакомьтесь, вот наша стройка, — сказал водолаз. — Но тут она закончена, вы мало что увидите. Многое я не рассчитывал увидеть: помнил, что стройка — невидимка. Но, озираясь по сторонам, не увидел ровно ничего! Ближе к опушкам торчали пеньки, на просеке кое-где желтели горки глинистого грунта. И всюду было обилие земляники; крупные красные ягоды, словно огоньки, так и горели в траве возле пеньков.

Что такое строительная площадка, известно всем. Это участок земной поверхности, на котором строители занимаются порученным им делом. После ухода строителей на такой площадке остается новенький завод, а то и целый город.

Здесь было по-иному.

— В этом лесу работали не мы, — пояснил летчик. — Тут были другие товарищи. После них осталась просека, после нас не увидите и просеки. Наша работа еще незаметней. К примеру, по ту сторону шоссе — болото: ни пеший, ни конный не проберется — засосет! В той непроходимой местности мой вертолет понадобился. Лично мне тяжело пришлось: все, над чем трудился, как положено, в болоте сгинуло, но задание выполнил. Понятно, от стройки следа не осталось…

— И вы болотами занимаетесь? — спрашиваю у водолаза.

— Нет, болота — не моя стихия. Эта просека ведет к реке, где я работал. Мне тоже нелегко досталось: река широкая, течение быстрое, глубина порядочная. Все, над чем трудился, как положено, в воду кануло, но и я задание выполнил. Опять-таки, следа от стройки не найдете…

Вскоре просека вывела нас к реке, о которой говорил водолаз. На противоположном берегу двигались землеройные машины — экскаваторы и бульдозеры, к воде съезжали грузовики-самосвалы.

— Там стройка еще не закончена, поэтому хорошо видна, — сказали летчик и водолаз. — Но в недалеком будущем и от нее следа не сыщете…

— Значит, в недалеком будущем вас на другую стройку командируют?

— Отчего на другую? На этой хватит болот и рек. Наша строительная площадка — передвижная. Мы путешествуем с ней из Башкирии. Перевалили через Урал, теперь идем к Ангаре.