Подошедшая особа недовольно фыркнула.

— Разве они не понимают, что случится если у них всё получится?

— Они всё понимают, но это не их земля.

— Младший брат, может ты забыл, она и не наша — уколола она.

— Мы тут появились раньше — не выдержав, заметил он.

— А как там тот двойник, которого ты обнаружил? — спросила она, явно желая уйти со скользкой темы.

— Его убьют, если мы не вмешаемся.

— Даже не проси, мы и не вмешаемся — уверенно сказала она и развернувшись, побрела назад, даже не попрощавшись.

После этого мужчина наконец пришёл в движение, посмотрел ей в след, и отойдя за колонну, тяжело опустился в старинное кресло. А когда её шаги окончательно затихли, он произнёс вслух единственную фразу:

— Слишком умные, глупцы — они не ведают что творят.

Я отлично осознавал, в какое пафосное и престижное место, разумеется по Московским меркам конца семидесятых, мы идём. И понимал, что к выходу в свет надо хорошенько подготовиться.

В такой простенькой, как наша с Севой одежда, нас могли, даже при наличии денег, не пустить на порог ресторана «Арбат», ибо кое-где дресс-код существовал даже в СССР семидесятых. Да и проверенный тезис, сообщающий что встречают по одёжке, никто так и не смог отменить.

Однако вариант просто сходить в советский магазин и приодеться как надо, я даже рассматривать не стал, ибо понимал, одевшись там, мы бы не добились нужного эффекта и к тому же точно потратили львиную долю имеющейся наличности, которая нам была катастрофически нужна.

Так что немного подумав, я принял волевое решение, что пора наконец воспользоваться информацией, накопившейся у меня в голове, за время службы в органах. Лет за двадцать-тридцать своеобразная картотека, состоящая из всяческого преступного элемента, формируется в голове любого здравомыслящего сотрудника милиции. Обычно это помогает на лету оценить на что способен тот или иной индивид, знакомый по прошлым делам и не расходуя понапрасну времени, вычислить причастных к тому или иному преступлению.

Вот и на этот раз, я, немного погоняв в голове скопившуюся информацию, быстро вычислил того, кто мне может помочь. А как раз нужен мне оказался, старый мой знакомый и по совместительству знатный Московский фарцовщик, Вова Ферзь.

С начинающим банкиром и грязным приватизатором Вовой Ферзём, я познакомился в середине девяностых, когда моя группа спецов взяла его во время попытки рейдерского захвата одного из мелких Подмосковных предприятий.

В последствии Ферзь выкрутился и даже не сел, но крылышки и амбиции ему я подрезал знатно. А по ходу действа, из-за его чересчур наглого поведения, мне самому пришлось несколько раз допрашивать его с пристрастием, строя из себя того самого беспредельно страшного полицейского из голливудского кино, с которым лучше не связываться.

Уже на первой такой встрече, быстро стало понятно, что в душе Вова никакой не Ферзь а скорее боязливый фуфел, готовый сдать партнёров по опасному бизнесу ради того, дабы самому надолго не заехать на зону.

Собственно, его словоохотливость ему и помогла в тот раз остаться на свободе. А в последствии он и вовсе принялся мне сливать ценную информацию, о криминальных делах, творящихся в Москве девяностых и начале двухтысячных.

Первое время он это делал ради личного спокойствия и слива конкурентов, а затем подспудно чувствуя, что я его защищаю, уже по привычке.

Почти товарищеские отношения с бывшим полукриминальным воротилой, Вовой Ферзём, ставшим в двухтысячных, вполне приличным бизнесменом, Ферзевым Владимиром Борисовичем, я поддерживал до самого своего конца в той жизни, да и на кладбище во время своих похорон я его заметил.

Во время наших редких встреч, трепаться и рассказывать о былом Вова всегда любил, так что я знал подробно всю его подноготную. И вот именно этими знаниями я и решил сейчас воспользоваться.

Насколько я помнил, как раз в конце семидесятых, Вова едва не залетел под тяжёлую 88 статью УК РСФСР, и именно тогда, подтвердил на зоне свою кличку Ферзь, во время своего минимального пятилетнего срока.

А первый раз его начали так называть за то, что он не просто был молодым фарцовщиком, а являлся человеком, собравшим сплочённую группу себе подобных. Взявшись за дело с комсомольским энтузиазмом, студент Вова, распределил функции членов своей маленькой корпорации и установить в Москве настоящий фарцовочный ход.

Подчиняющаяся ему мелкая фарца выходили в поле, общалась с интуристами, и налаживали связи с серьёзными фирмачами. Другие получали от заряженных фирмачей страшно дефицитный шмот с электроникой и обменивали зелень на деревянные рубли, по хорошему курсу, значительно отличающемуся от установленного Госбанком СССР. Третьи, толкали дефицитный товар советским гражданам по очень нехилой цене и получали баснословный навар.

А сам Вова Ферзь всегда утверждал, что уже тогда сидел на вершине этой фарцовочный пирамиды и являлся главной перевалочной базой, распределяющей потоки ресурсов. Сам Вова в поле почти никогда не выходил и обслуживал только самых элитных клиентов в одной из своих квартир, специально снятых под склады фирменного шмота и превращённых в своеобразные бутики.

Он упоённо рассказывал, что делал это лично только из-за того, что во время продажи, часто общался со всякими артистами эстрады, и звёздами Советского кинематографа.

И как раз совершенно случайно я знал точно где именно находится его основная база, в которой он принимал сугубо творческую элиту и всяческих представителей московский богемы, желающих прикупить настоящий итальянский костюм или платье от «Диор» доставленное по заказу прямиком из Парижа.

Вот именно в эту конспиративную квартирку мы с Севой и отправились. Проехав на трамвае с десяток остановок, мы быстро добрались на место. Осмотрев невзрачное четырёхэтажное здание, ещё дореволюционной постройки, я поначалу начал сомневаться, но зайдя с чёрного входа в крайний подъезд, понял, что сомневался зря.

Подбор квартиры для устроения подпольного бутика, был идеален. Первые два этажа занимали мебельный магазин и конторы с офисами. Из-за этого дверные порталы первого и второго этажей, были заложены кирпичной кладкой. В результате подъездом выходящем на проулок, пользовались только несколько жильцов верхних этажей и элитные гости Вовы Ферзя.

А то что он находится тут, сразу подтвердила импозантная женщина в сетчатой шляпке и брючном полосатом костюме, вышедшая из обшарпанного подъезда и запрыгнувшая в бежевую Волгу с поджидающим шофёром. Ни одной отечественной шмотки я на ней не заметил, да и два цветастых и плотно набитых пакета, намекали что она прямо сейчас неплохо отоварилась фирменными тряпками.

Понимая, что в квартиру пробиться будет не просто, мне пришлось прибегнуть к маскировке. Сева быстро сбегал в галантерейный магазин и купил два больших чемодана по 16 рублей 75 копеек каждый, а затем дабы придать им видимость тяжести, запихнул туда кучу, выпрошенной у продавщицы, обёрточной бумаги, и по несколько кирпичей, найденных возле остатков старого решётчатого забора.

Затем я напялил на голову бейсболку, подаренную Севе на соревнованиях каким-то немецким штангистом.

Синяя, с белым полем и буквой, «А» впереди, она была единственной иностранной шмоткой имеющейся в нашем распоряжении.

Вот в таком виде я и направился в подъезд. Правда на подходе пришлось притормозить из-за очередного покупателя, подкатившего на уродливом «Renault 16» зелёного цвета.

Пришедшую в голову мысль, попытаться войти на его плечах, пришлось отмести сразу, ибо несмотря на закрывающие глаза солнцезащитные очки, я легко узнал звезду советской эстрады, не раз выступавшего на итоговой «Песне Года» в семидесятых и восьмидесятых годах. Пришлось обождать внизу полчаса и заходить, когда певец не покинет подпольный бутик, и сев в иномарку, не укатил в закат, под доносящуюся из приоткрытого окошка композицию «Mister» женского дуэта «Baccara».