Улыбка тут же слетела с холёного лица, периодически перепрашиваемого ведущими пластическими хирургами, затем кожа покрылась нервными морщинами и из-под них, появился тщательно скрываемый звериный оскал.

— Родину! — Прорычал бывший друг. — Эта Рашка, мне никакая не родина. Это место где можно славно приподняться на фоне бестолочей и долбодятлов. Легко заработать гору бабла и поиметь всех, кого захочешь, но это точно не то место, за которое стоит умирать! — Воздев пятерню, Дипломат принялся перечислять, загибая пальцы. — Народ — полное дерьмо! Повсюду откаты и вор на воре! Тупица на тупице! Менталитет основной массы населения ниже плинтуса. Куда не упадёт взгляд вечная провинциальная, беспросветная хтонь и мрак! — Он клацнул зубами от злости и потряс сжатым кулаком, под которым на запястье загремели эксклюзивные швейцарские часики, ценой в пару вечнозелёных миллионов. — Ты знаешь Гена, я ведь когда-то давно тоже считал себя патриотом, а потом, когда Союз Советских начал разваливаться понял, что такие устаревшие понятия как родина, государство, отчизна, это полная херня.

— Да уж, хорошо же ты это всё скрывал. И так долго — пробурчал я, когда он замолк.

Услышав замечание, Дипломат гаденько оскалился.

— Я скрывал?! — Воскликнул он возмущённо. — Да в тех кругах, где я вращаюсь, больше половины делают тоже самое. Знаешь, лет десять назад я присутствовал на одном затяжном банкете, происходящем на океанской яхте одного нашего известного олигарха. Так вот обмывали крупную сделку по продаже на запад кое чего ценного, связанного с обороноспособностью страны. В сделке участвовали чиновники высшего уровня и шишки из министерства обороны, покупателями выступали в те времена условно нейтральные силы, теперь подчёркнуто враждебно настроенные к Российской Федерации. Я был посредником и не мог не присутствовать, так что мне пришлось трое суток слушать бесконечные тосты высших чиновников и поседевших генералов, «про дедов которые воевали», «любимую родину» и за то, «что мы обязательно бахнем, но потом». Так вот именно тогда Гена, в окружении генералов и толпы голых эскортниц, я прозрел окончательно и понял, что мне со всеми вами не по пути. — Бывший друг тяжко вздохнул. — Эту страну уже не изменить. Теперь она просто плацдарм для моего рывка, а остальное мне не важно. И я даже не хочу знать, что с этим грёбанным государством произойдёт после меня.

Внезапно гаражные ворота со скрипом отворились, прерывая поток откровений Дипломата, и внутрь проскользнул один из спецов в чёрном. Смерив меня холодным взглядом профессионала, он подошёл к хозяину вплотную и вкрадчиво заговорил:

— Сергей Валерьевич, окно возможности стремительно закрывается. Моим людям нужно успеть сделать всё правильно и убрать следы.

— Да, конечно. Сколько времени у меня осталось? — немного раздражённо спросил Дипломат.

— Край, две-три минуты. Через сорок минут вы должны засветиться в отеле Ритц-Карлтон.

— Ясно. Дай мне минуту и покажи на что нажимать, я сделаю всё сам.

Спец кивнул, и протянул Дипломату обычный на вид автомобильный пульт.

— Красная кнопка, два раза, сразу перед выходом из гаража — прошептал он и скользнув к воротам, исчез в проёме.

После этого Бывший друг снова посмотрел мне в глаза.

— Ну вот и всё Гена. Уговаривать пойти на попятную не буду, это всё равно бесполезно. Ты дружище как был упёртым совком, с которым нельзя договориться, так им навсегда и остался. А напоследок признаюсь в одном. Помнишь тот инцидент в советской высотке, после которой тебе перекрыли дорогу в институт КГБ. Так вот знай, ты должен был ещё тогда сдохнуть и освободить мне дорогу, но случайно выжил. А потом ты оказался мне полезен, и я тебя использовал все эти годы словно волкодава, со стопроцентной гарантией убирающего конкурирующих хищников с моей дороги. Ты же не думаешь, что поступающая тебе инфа приходила с неба, и всё твоё самовольство терпели просто так?

Выслушав признание, я невольно сглотнул и ощутил шрамы, навсегда оставшиеся на шее от заточки, проткнувшей её насквозь почти 40 лет назад.

— Значит это был твой план? — недоверчиво спросил я и в этот миг в мозгу сложился воедино пазл, собравший все несуразицы, недомолвки и несоответствия, постоянно проявляющиеся в процессе нашей долгой дружбы и тесного сотрудничества.

— План, не совсем мой, но в 1978 тебя едва не убили именно из-за меня. А потом всё как-то завертелось, и ты не просто стал полезен, и даже не сознавая этого пару раз спас мою жизнь и карьеру. Гена, мне правда жаль, но теперь я должен доделать лично то, что не доделал сорок лет назад.

— Последняя просьба — выдавил я из себя и уже поднявшийся Дипломат замер. — Мой человек. Если хоть капля нашей прежней дружбы в тебе ещё жива, прошу не убивай его. Всё равно через пару тройку месяцев то что знает Валера станет неактуальным, и он перестанет быть опасным.

Выдержав долгую паузу, бывший друг коротко кивнул.

— Хорошо, я подумаю. Возможно такой спец мне и самому в будущем пригодится. А теперь последний вопрос. Гена, ты знаешь, как ребятки из твоего подразделения, называют тебя за глаза, за твоё чудесное умение предугадать приближение опасности?

— Ведьмаком, это мой старый позывной, ещё с Афгана — вымолвил я и невольно оскалился в улыбке, вспомнив своих бойцов.

— Да именно Ведьмаком. Так вот Ведьмак, Геннадий из Рязани, на этот раз ты нихера не угадал и за это тебе придётся заплатить по самому высокому тарифу, так что прощай родной — нагнав пафоса проговорил Дипломат, затем отойдя от машины, уже на пороге дважды демонстративно нажал на красную кнопку.

После этого сначала захлопнулась заслонка вентиляционного отвода, выводящего наружу выхлопные газы от бензинового генератора. Следом загорелась конфорка газовой плиты и начала медленно накаляться металлическая пластина, на которой стоял баллон пропана.

А после того как ворота захлопнулись, сознание окутала горечь разочарования. А ведь я всю жизнь чувствовал подвох. Звериная чуйка бойца всегда кричала — что-то не так, но я всегда отмахивался. И даже найдя полгода назад косвенный компромат на друга, я решил несколько раз всё перепроверить, тем самым подставив под пулю своего лучшего оперативника, ставшего за десять лет подготовки практически приёмным сыном.

А теперь старый дурак, прозрел, и именно в тот момент, когда пришла пора умирать и уже точно ничего не изменить.

Эх жаль, теперь уж точно не провернуть фарш обратно! Второго шанса не бывает, ибо чудес в природе не существует.

Прошло всего пару минут, а я уже ощутил первые признаки воздействия угарного газа, вытесняющего последний кислород из внутреннего пространства гаража. Начало плыть сознание, а свет переносной лампы необычно чётко очертил предметы и неестественно выделил сгущающиеся тени.

В памяти снова всплыли воспоминания о том дне, когда, будучи едва получившим погоны свежеиспечённым лейтенантиком милиции, которого в группе школы милиции называли Гена из Рязани, я повёлся на подначивание, как теперь оказалось своих мнимых друзей и совершил возможно самую главную ошибку в жизни, чьи последствия нагнали через столько много лет.

И именно в этот момент я яростно захотел всё исправить. Напрягшись из последних сил, я попытался разорвать стягивающие тело хомуты, но уже через полминуты почувствовал, что начинаю терять сознание.

И в тот самый миг, когда глаза начали закрываться и вокруг заметались вызванные кислородным голоданием фантомные образы, я увидел, как тень моего силуэта на стене отделилась от автомобиля и поплыла в сторону запертых ворот гаража.

1978 год.

Лейтенант Гена Строев.

Только вчера получивший новенькие лейтенантские погоны милиционера, Гена Строев, стоял по стойке смирно перед членами вневедомственной комиссии, состоявшей из дюжины весьма авторитетных персон, имеющих доступ к его личному, тщательно засекреченному делу. И несмотря на то что сейчас он должен был ловить каждое слово говоривших про него, в сознании не переставая крутились обрывки странного видения, приснившегося накануне и походившего на чужой кошмар, случайно залетевшего в его голову.