Развитие русского полуустава шло на основе уставных почерков через переходные формы письма. Для этих переходных разновидностей почерков характерны признаки обоих типов: традиционного — устава и нового — полуустава[888].

В рукописных книгах рубежа XIV–XV вв. преобладает еще устав. Из 102 рукописей Государственного Исторического музея 71 написана уставом, 3 — полууставом и 28 — переходным типом письма[889].

Устав русских рукописей рубежа XIV–XV вв. — это рисованное, каллиграфически четкое ритмичное письмо с прямо стоящими в строке буквами, изящно суженными и несколько вытянутыми по вертикали.

Их характерной чертой является сокращение верхних частей букв, подъем перекладин и набухание петель, т. е. образование высокой сигнальной линии[890]. В отдельных начертаниях, например, в букве «Л», в лигатурах «тва», «тра», в тайнописи, появляются округлые элементы. В письме употребляются округлые, минускульного типа грецизированные начертания, например «альфа» (илл. 27, 31).

Общая характеристика русского устава рубежа XIV–XV вв. позволяет сделать вывод, что в этой разновидности письма соединены разнородные временные и типологические признаки. Возрождение тщательных, рисованных, каллиграфически красивых почерков, после упрощенного грубого устава XIII в. отражает, по-видимому, стремление писцов подражать лучшим рукописным образцам Киевского периода XI–XII вв. Высокая сигнальная линия и некоторая манерность письма — это новые собственно уставные черты XIV в. Что же касается округлых русских начертаний и минускульных грецизированных, то они являются признаками формирования элементов нового типа письма — русского полуустава.

Значительно больше полууставных черт в переходных разновидностях почерков[891]. Сохраняя в основных начертаниях рисунок букв, свойственный русскому уставу рубежа XIV–XV вв., его высокую сигнальную линию и прямое, без наклона, положение букв в строке, эти почерки приобретают и новые типологические признаки. Начертания одной и той же буквы теряют строгую стандартность. Наряду с округлыми петлями то в той, то в другой букве встречаются изогнутые мачты и перекладины (например, в йотированной «е», в буквах «д», «н», «р», «т», «у», «ъ», «ять»). Увеличивается число округлых лигатур и грецизированных начертаний («альфа», «эпсилон», «ламбда», «ро»). Часто употребляются упрощенные, грубые асимметричные формы в буквах «д», «е», «ж», «земля», «ферт». Именно в переходных почерках появляются совершенно новые начертания, никогда не имевшие места в русском уставе. Это «в» с различными комбинациями больших и малых, округлых и угловатых петель; несколько вариантов «земли» с закрытой верхней петлей и «земли» в виде арабской цифры «2» с округлым хвостом; несколько вариантов «т» с разновысокими мачтами. Наконец, изредка здесь начинают встречаться южнославянские формы, например, некоторые формы «земли», «ер», «ерь», с высокими мачтами, «юс большой»[892]. Однако в переходных почерках указанные особенности проявляются непоследовательно. В каждом индивидуальном почерке они могут сосуществовать в различных комбинациях, а такой признак, как наличие грецизированных или южнославянских начертаний, нередко вообще отсутствует. Постоянными, устойчивыми эти признаки (многовариантность начертаний, нарушение принципа геометричности) становятся в полууставе[893] (илл. 28). К ним добавляется свободное расположение и наклон букв и слов в строке. В особых группах русского полуустава начинают преобладать южнославянские и грецизированные формы. Идет сближение русского полуустава с южнославянскими почерками. Это сближение лишь отчасти определялось прямым заимствованием. Эволюция русских почерков от устава к полууставу шла по внутренним законам самого русского письма. Основа для сближения была подготовлена в русском уставе и переходных почерках рубежа XIV–XV вв.

Русский полуустав в развитом виде получает распространение одним-двумя десятилетиями позже рассматриваемого периода. На рубеже XIV–XV вв. он встречается только в отдельных книгах.

В орнаментальном убранстве русских рукописных книг на рубеже XIV–XV вв. также наметились перемены.

Традиционным художественным стилем книжных заставок и инициалов в это время была тератология, или звериный стиль, в его завершающей стадии развития[894]. Сложная система плетеных ремней с запутавшимися в них фигурами чудовищ, а в отдельных вариантах с человеческими фигурами, на красочном фоне заполняла фронтисписы, заставки и заглавные буквы (инициалы) рукописных книг. Тератологическая орнаментика в рукописях, вышедших из больших книгописных центров Москвы, Новгорода, Пскова и других городов, отличалась особенностями рисунка (плоские или более объемные фигуры зверей) и колорита (синий фон заставок в книгах Новгорода, сине-зеленый — Пскова, красно-желтый — средней полосы Руси). Однако в целом стиль оставался единым[895].

Но на рубеже XIV–XV вв. на страницы русских книг приходят украшения совершенно иного характера. Вместо чудовищ — растительно-цветочные мотивы, вместо плетеной ременной сетки — четкие клейма (напоминающие перегородчатую эмаль), заключенные в геометрическую рамку. Словом, это тот тип орнамента, который чрезвычайно напоминает украшения русских и греческих книг X–XI вв. и который получил название нововизантийского. Этот орнамент в одних книгах соседствовал с тератологией, в других — уже вытеснял ее.

Так, в Евангелии начала XV в. из московского Андроникова монастыря, украшенном художниками круга Андрея Рублева[896], тератология отсутствует, а две заставки (на лл. 2 и 257) выполнены в изысканнейшей манере нововизантийского стиля (илл. 29). В отдельных инициалах имеются отголоски романского стиля.

Что касается соседства тератологии и нововизантийского стиля, то оно встречается в двух формах. В «Онежской псалтыри» 1395 г. одни листы украшены инициалами и заставками тератологического стиля, другие — нововизантийскими. Оба вида украшений выполнены на высоком художественном уровне[897].

Иную форму сочетания двух этих стилей представляет орнамент «Лествицы» конца XIV в., написанной на бумаге (вод. знаки: Полумесяц — 1) Брике № 5287, 1395–1420 гг.; 2) Брике № 5288, конец XIV в. — 1415 г.)[898]. Здесь в одних и тех же заставках есть элементы традиционной тератологии (полосы — ремни, «реснички»; особый «тератологический» колорит: сочетание синего и желтого) и нововизантийской манеры (геометрическая рамка, византийский цветок). Несовершенство исполнения нововизантийских деталей говорит, по-видимому, о том, что для художника этот стиль был еще новым и непривычным (илл. 30). Оригинальной разновидностью нововизантийских украшений представляется одна из заставок московской рукописи конца XIV в. из Воскресенского собрания ГИМ[899]. Четкие эмальерные клейма заменены в ней симметрично извивающимися ветвями, сходными с орнаментами итальянского Ренессанса, мотивами, получившими широкое развитие в византийских и грузинских рукописях в XIII–XIV вв., а в русской книжной орнаментике — с конца XV в.