О Куликовской битве, ее реликвиях, о Дмитрии Донском как храбром полководце, защитнике Руси от «нечестивого» Мамая упоминается в связи с более поздними событиями в различных памятниках русской письменности XV–XVII вв. Например, летописи напоминают о победе Дмитрия Донского над Мамаем, рассказывая о походе Ивана III на Новгород и Шелонской битве 1471 г.; под 1480 г. в ряде летописей помещено послание епископа Вассиана Рыло тому же Ивану III с призывом к активной обороне против нашествия Ахмата на Русь со ссылкой на пример Куликовской битвы; при описании взятия Казани сообщается о том, что при войске Ивана IV находились «животворящий крест» и икона Богоматери, «иже бе на Дону» с Дмитрием Донским[14]. Иван Грозный в своих посланиях упоминает среди своих предков Дмитрия Донского именно как полководца, «иже над безбожными агаряны за Доном великую победу показавшего»[15]. Ссылки-напоминания о Куликовской битве имеются также в «Большой челобитной» Ивана Пересветова (первая половина XVI в.), в «Истории о Казанском царстве» (XVI в.), «Ином сказании» (1606)[16]. Рассказы о Куликовской битве вошли в хронографы, в «Степенную книгу», в «Синопсис», в кратком изложении в «Скифскую историю» А. И. Лызлова (1692)[17], а также в различные рукописные и печатные сборники. Многочисленные изображения Куликовской битвы и событий, с ней связанных, имеются уже в рукописных книгах XVI–XVII вв.: в Лицевом летописном своде XVI в.[18], в лицевых списках «Жития Сергия Радонежского»[19], «Сказания о Мамаевом побоище»[20], на иконах[21], а также в лубочных изданиях рассказов о Мамаевом побоище[22]. Куликовская битва нашла свое отражение и в фольклоре, русском; и южнославянском[23]. Отзвуки ее имеются и в сочинениях иностранных авторов XV — начала XVI в.[24]. С возникновением исторической науки в России (XVIII в.) Куликовская битва, естественно, привлекла внимание авторов исторических сочинений как выдающееся событие русской истории, она становится уже объектом исследования, хотя на первых порах еще ограниченного[25]. Так, уже в начале XVIII в. А. И. Манкиев в главе VII своего сочинения «Ядро Российской истории», написанного им в 1715 г., утверждал, что великий князь Дмитрий Иванович «не хотев в омерзелом Татарском подданстве быть… иго… с себя сшибить умыслил». После победы Дмитрия над ордынским мурзой Бегичем «у реки Вяжи» (Вожи), «о той победе своих войск сведав, Мамай, — пишет далее Манкиев, — сам по совету Князя Литовского Ягелы и Князя Рязанского Олега, собравшись со всеми своими силами, пошел в Русь против Князя Димитрия Иоанновича, намерясь его вовсе разорить; но Князь Димитрий тому забежал, и не хотя неприятеля до самой утробы государства Рускаго допустить, собрав войска, с Руси под своею областию бывшей реку Дон перешел и у реки Непрядвы с Мамаем встретившись в Сентябре месяце, и бившись, славную победу на Куликовом поле над Татарами одержал, что на несколько верст поле Татарскими трупием от Русских побитым, было покрыто»[26]. В довольно лаконичном изложении А. И. Манкиев сумел высказать свое понимание стратегического плана Дмитрия Донского и, отмечая большое значение «славной» победы, не впадал в какие-либо преувеличения (определяя размеры поля боя лишь в «несколько верст»).
В. Н. Татищев в третьей части своей «Истории Российской» помещает большой рассказ о Куликовской битве[27]. В основу этого рассказа автором положено «Сказание о Мамаевом побоище» в варианте Никоновской летописи. Но это уже не простой пересказ «Сказания», подобный тому, который имелся, например, в Синопсисе. Татищевым начисто удалены все фантастические и «богословские» элементы, а также сравнения с персонажами древней истории (Навуходоносором, Александром Македонским, Дарием, Пором, Антиохом и проч.). Словом, им сделана попытка рационалистически осмыслить некоторые сообщения «Сказания», особенно о военных действиях. Он, например, связывает привлечение купцов-сурожан к походу с необходимостью материального обеспечения войска; невозможность для полка «правой руки», успешно оборонявшегося от атакующих татар, перейти в наступление объясняет тем, что в этом случае оголился бы правый фланг основных сил русского войска — большого полка. Интересно, что Татищев критически подходит к указанным в Никоновской летописи цифрам численности войск, радикально их уменьшая: вместо 200 тысяч — 20, вместо 400 тысяч — 40[28]. Вообще рассказ В. Н. Татищева о Куликовской битве и событиях, с ней связанных, заслуживает специального исследования. Большое значение Куликовской битвы признавал М. В. Ломоносов. В «Кратком летописце» он отмечал, что Дмитрий Донской Мамая «дважды в Россию с воинством не допустил и в другой раз победил совершенно». Специально «началу сражения с Мамаем» предполагал Ломоносов посвятить одну из «живописных картин из Российской истории». Ему был знаком довольно широкий круг источников, освещающих Куликовскую битву («Летописная повесть», «Сказание о Мамаевом побоище» — по Никоновской летописи и Синопсису, Лицевой летописный свод XVI в.) и «История Российская» В. Н. Татищева; на них он опирался, создавая свою трагедию «Тамира и Селим», центральной темой которой, как известно, является Куликовская битва[29]. Подробно излагая события 1380 г. в «Истории Российской»[30], М. М. Щербатов основывался также из известиях летописей (кроме Никоновской, он привлек некоторые другие, рукописные летописи), хронографов, Синопсиса, «Скифской истории» А. И. Лызлова, родословных материалах, исторических трудах иностранных авторов. Основной текст Щербатова о Куликовской битве представляет собой многословное изложение «Сказания о Мамаевом побоище». Собственно исследование (разумеется, в духе XVIII в.), т. е. историко-географические, хронологические, палеографические, генеалогические наблюдения, попытки рационалистической критики некоторых известий источников (о количестве войск, участвовавших в битве, о «приметах» и предсказаниях Дмитрия Волынского, «чудесных» явлениях во время битвы) вынесено в примечания. Но именно они, эти примечания, являются известным шагом вперед в начальном изучении Куликовской битвы историками XVIII в.[31]. И. Н. Болтин в своих «Примечаниях» на «Историю» Леклерка, касаясь событий 1380 г., также критически подходит к некоторым показаниям источников. Он пишет, например, что вслед за «многими летописями» Леклерк преувеличивает численность войск Дмитрия Ивановича. Опираясь на показания «других летописей, рукописных», на «продолжение истории Татищевой», Болтин называет цифру «поболее 200000», отмечая, что «сие изчисление подтверждается соображением обстоятельств предыдущих и последующих битв». «О количестве Татарских войск на сражении бывших, — продолжает Болтин, — также достовернаго известия не обретается, а чаятельно, что их было больше Русских». «Невероятным» считает Болтин и «число убиенных на сражении», сообщаемое Синопсисом (253000), опять-таки приводя сведения других летописей и ряд своих соображений. «Внимательным исследованием подобных подробностей, — полагает Болтин, — можно некоторым образом поближе подойти к истине, которую древних повествователей привязанность к чудесному и огромному в толикий мрак и отдаленность от очей наших отводит»[32]. Таким образом, Болтин, продолжая в изучении Куликовской битвы традиции Татищева и Щербатова, стремился критически подходить к известиям источников об этом событии и, в частности, положил начало продолжающимся до сих пор спорам о численности войск, участвовавших в битве на Дону. вернуться ПСРЛ, т. VI, с. 227; т. VII, с. 210; т. VIII, с. 163, 210; т. XII, с. 132, 207; т. XIII, с. 191, 203, 226, 346, 489, 499, 521; т. XIV, с. 12; т. XVIII, с. 229; т. XX, ч. 1, с. 345; т. XX, ч. 2, с. 506, 516, 537; т. XXV, с. 287; т. XXVI, с. 235, 269; т. XXVII, с. 132; т. XXVIII, с. 125, 294; т. XXIX, с. 85, 95, 114, 181, 191, 209, 303; т. XXXIV, с. 221; Иоасафовская летопись. М., 1957, с. 67. вернуться Послания Ивана Грозного. М.-Л., 1951, с. 9, 71, 125, 202. вернуться Сочинения И. Пересветова. М.-Л., 1956, с. 171, 199–200, 236–237; ПСРЛ, т. XIX, с. 449, 465, 474; Гудзий Н. К. История древней русской литературы. М., 1966, с. 374. вернуться ПСРЛ, т. XXI, ч. 1, с. 396–399; т. XXII, ч. 1, с. 414–415; Синопсис. Спб., 1746, с. 117–177; Лызлов А. И. Скифская история, ч. I. M., 1787, с. 54–55. вернуться См., например: Арциховский А. В. Древнерусские миниатюры как исторический источник. М., 1944, с. 126, 127, 131, 143; Амосов А. А. «Сказание о Мамаевом побоище» в Лицевом своде Ивана Грозного. (Заметки к проблеме чтения миниатюр Свода). — ТОДРЛ, т. 34. Л., 1979, с. 49–60; Он же. Миниатюры Лицевого свода. — Знание — сила, 1980, № 9, с. 43–45; Овчинникова Е. С. Куликовская битва в древнерусской миниатюре и иконе. — В кн.: Куликовская битва в литературе и искусстве, с. 115–119. Факсимильные издания миниатюр Свода, посвященных Куликовской битве, см.: Повесть о Куликовской битве. Из лицевого свода XVI в. (перевод О. П. Лихачевой, статьи Д. С. Лихачева и Л. А. Дмитриева). Л., 1980. вернуться См., например: Арциховский А. В. Указ. соч., с. 178, 182, 184, 194–196; Белоброва О. А. О миниатюрах Куликовского цикла в Житии Сергия Радонежского. — ТОДРЛ, т. 34, с. 234–246; Овчинникова Е. С. Указ. соч. вернуться См., например: Шамбинаго С. К. Сказание о Мамаевом побоище. Спб., 1907; Дмитриев Л. А. Миниатюры «Сказания о Мамаевом побоище». — ТОДРЛ, т. 22. М.-Л., 1966, с. 239–263; Он же. Лондонский лицевой описок «Сказания о Мамаевом побоище». — Там же, т. 28, Л., 1974, с. 155–179. Факсимильные издания лицевых списков «Сказания о Мамаевом побоище» см.: Дианова Т. В. «Сказание о Мамаевом побоище». Лицевая рукопись XVII в. из собрания Государственного Исторического музея. М., 1980; «Сказание о Мамаевом побоище». Кн. 1–2. М., 1980; «Сказание о Мамаевом побоище». Лицевой список конца XVII в. Вступит, статья Л. А. Дмитриева. Л., 1980. вернуться См., например: Филатов В. В. Изображение «Сказания о Мамаевом побоище» на иконе XVII в. — ТОДРЛ, т. 16. М.-Л., 1960, с. 397–408; Овчинникова Е. С. Указ. Соч.; Болотцева И. П. «Сказание о Мамаевом побоище» на иконе «Сергий Радонежский с житием» XVII в. — В кн.: Куликовская битва в литературе и искусстве, с. 120–128. вернуться Из новейшей литературы см., например: Хорошкевич А. Л. Лубочное издание «Сказания о Мамаевом побоище» в Польше. — Вопросы истории, 1979, № 4, с. 204–206; Пушкарев Л. Н., Сидорова Л. П. Повести о Куликовской битве в русской лубочной картинке и книжке XIX — начала XX века. — В кн.: Куликовская битва в литературе и искусстве, с. 129–153; Иткина Е. И., Кучкин В. А. Рукописный настенный лист с изображением Мамаева побоища. — Там же, с. 154–174; Заремба С. 3. Куликовська битва в iсторичнiй лiтературi. — Украiський iсторичний журнал, 1980, № 9, с. 143. вернуться См. соответствующие работы (особенно С. Н. Азбелева и Б. Н. Путилова) в упомянутых выше библиографических указателях, а также статьи: Азбелев С. Н. Устные героические сказания о Куликовской битве. — В кн.: Современные проблемы, фольклора. Вологда, 1971, с. 31–48; Пушкарев Л. Н. К вопросу об отображении Куликовской битвы в русском фольклоре. — В кн.: Куликовская битва. Сб. статей. М., 1980, с. 265–274. вернуться См., например: Бегунов Ю. К. Указ. соч., с. 503, 507–509; Герберштейн С. Записки о Московитских делах. Спб., 1908, с. 11. вернуться Как это ни странно, несмотря на давний интерес исторической науки к Куликовской битве, до самого последнего времени не было работ по историографии, а также сколько-нибудь развернутой специальной библиографии по самой Куликовской, битве. В исторических трудах, даже специально ей посвященных, предшествующая литература, как правило, не рассматривалась, в лучшем случае давались лишь краткие оценки отдельных работ. Специальные же библиографические указатели, вышедшие к 575-летию Куликовской битвы (Инглези Р. М. Куликовская битва. М., 1966; Полетаева В. П. Куликовская битва. 1380–1955. Тула, 1955) носят рекомендательный характер и в силу этого крайне невелики по объему. Дело существенно изменилось в связи с подготовкой к 600-летию Куликовской битвы. В 1980 г. в Туле вышел указатель литературы «Поле русской славы. 600-летие Куликовской битвы — (сост. В. М. Руднев, автор предисловия и научный консультант В. Н. Ашурков), насчитывающий более 180 названий (правда, включая произведения литературы и искусства, отображающие Куликовскую битву), а в сборнике статей «Куликовская битва», выпущенном издательством «Наука», был опубликован обширный (более 450 названий) библиографический указатель (сост. Н. А. Араловец и П. В. Пронина), в который вошли русские и советские издания библиографических указателей, источников и исследований XVIII–XX вв. о Куликовской битве, а также зарубежные библиографические указатели, издания источников и исследования, относящиеся к Куликовской битве и ее эпохе. В том же году были опубликованы историографические статьи Л. Г. Бескровного, С. 3. Зарембы, Э. Л. Афанасьева, Г. Г. Елизаветиной, А. С. Курилова, М. Д. Курмачевой, В. Ю. Троицкого (см. о них ниже). вернуться См.: Хилков А. Я. Ядро Российской истории. М., 1784, с. 135–136. вернуться См.: Татищев В. Н. История Российская, т. V. М.-Л., 1965, с. 138–150, 286-290. вернуться Ср. там же, с. 144 и 287 (прим. 268) и 288 (прим. 281), а также ПСРЛ, т. XI, с. 55, 56. «Сокращение» Татищевым летописных цифр численности войска отмечено Э. Л. Афанасьевым (см.: Афанасьев Э. Л. Куликовская битва в изображении русских писателей XVIII в. — Известия АН СССР. Серия литературы и языка, т. 39, № 4, 1980, с. 294). См. также: Заремба С. 3. Указ. соч., с. 144. вернуться См.: Ломоносов М. В. Полн. собр. соч., т. 6. М.-Л., 1952, с. 316, 370; Белявский М. Т. История России в литературных произведениях М. В. Ломоносова. — Вестн. Моск. ун-та. Сер. 9. История, 1961, № 5, с. 23–26; Моисеева Г. Н. Ломоносов и древнерусская литература. Л., 1971, с. 10–12, 24, 90–91, 97, 232–236, 259–262. Знаком был Ломоносов и с немецкой хроникой А. Кранца (XV в.), сохранившей известие о Куликовской битве (см.: Ломоносов М. В. Полн. собр. соч., т. 6, с. 573). вернуться Щербатов М. М. История Российская от древнейших времен, т. IV, ч. I. Спб., 1781, с. 121–172. вернуться В настоящей статье, естественно, нет возможности дать сколько-нибудь полную картину изучения Куликовской битвы учеными разных специальностей. Поэтому здесь рассматриваются лишь работы историков, а также историков военного искусства, дореволюционных и советских, по вопросам, непосредственно касающимся Куликовской битвы. Остается не затронутой огромная, нередко поистине ювелирная работа, проделанная филологами разных специальностей — историками литературы, русского языка, текстологами и фольклористами — по изучению произведений так называемого Куликовского цикла, включающего в себя, по существу, почти весь комплекс письменных источников о Куликовской битве. Поэтому ясно, что без учета истории открытия этих памятников для науки, введения их в научный оборот и изучения, без анализа трудов И. М. Снегирева, В. М. Ундольского, И. И. Срезневского, A. Смирнова, А. А. Шахматова, С. К. Шамбинаго, А. С. Орлова, В. Ф. Ржиги, B. П. Адриановой-Перетц, Н. К. Гудзия, Д. С. Лихачева, Г. Н. Моисеевой, Л. А. Дмитриева, М. А. Салминой, Р. П. Дмитриевой, Н. С. Демковой, Ю. К. Бегунова, В. Л. Виноградовой, А. Н. Котляренко, Б. Н. Путилова, С. Н. Азбелева и др. невозможно исследование и самой Куликовской битвы. В трудах этих ученых содержатся весьма важные наблюдения о датировке различных памятников Куликовского цикла, истории их текстов, языке, соотношении их между собой, литературной истории каждого из этих произведений, идейном содержании, их исторической основе, степени достоверности сообщаемой ими информации, о связи с эпохой их создания. Вся эта многоплановая работа филологов заслуживает специального рассмотрения. вернуться Примечания на историю древния и нынешния России г. Леклерка, сочиненные генерал-майором Иваном Болтиным, т. 1. Б. м., 1788, с. 296, 297. |
