– А ты как думаешь, что можно с этой проблемой сделать?

– А в том-то и дело, что для этого нужно менять всё вокруг. Вот почему раньше таких проблем не было? Уж точно не в глобальных масштабах, как мне кажется. Была идея. Социум жил ради идеи, не задавал лишних вопросов, а самое главное, что он эту идею поддерживал!

– Иронично, что при этом даже такая «совершенная» система разрушилась и засорилась.

– Но ведь успели же на руинах этой старой системы дать поколению нового мира частицу старого!

– Наше «новое» поколение уже успело прозвать себя мертвым.

– Это уже их проблема, кем они себя считают… хоть полумёртвыми, или вовсе восставшими из мёртвых. Если эти идиоты действительно так думают – у меня для них плохие новости насчёт присутствия хотя бы доли мозга в их черепной коробке! Вопрос лишь в том, а все ли такие?

– Скорее тогда уж в том, долго ли ещё этот конвейер мертвецов будет в случайном порядке выдавать отличных от общих масс индивидов.

– Конвейер мертвецов…

Нависла пауза, нарушаемая лишь шумным дыханием Артёма.

– Ты дышишь так, будто пытаешься тут всё пропылесосить. Забавно, что я только сейчас это заметила.

– Просто не обращала внимания, пока мы тут болтали.

– Это хорошо, значит, диалог был занятным.

– Не то слово! А сколько времени? Я часы дома оставил…

Марго вгляделась куда-то за спину Артёма. Оказалось, там стояли почти незаметные электронные часы.

– Почти одиннадцать. А здорово это мы тут разговорились. Я-то сама уже готовилась к вечеру с кистью и краской.

– А я как-то спонтанно решил зайти. Наверное, перевариваю события последних дней, чтобы потом основательно сесть за новую книгу.

– Кста-ати…

Марго запустила руку в один из ящиков тумбочки и достала небольшую книгу.

– Откуда это у тебя? Я думал, их уже давно не печатают, этот сборник, вроде как, не произвёл особого впечатления на публику.

– Я её очень давно урвала. У тебя неплохо вышло передать быт через эти рассказы.

– Это был мой первый опыт… «Дневники Пожирателя» заметно лучше справляются со своей задачей.

– У меня не дошли до неё руки. Сколько хотела купить, да так и забыла: учёба, все дела. Думаю, ты понимаешь.

– Отлично понимаю! Хотя мне, кстати, за моё хобби ставят автомат по некоторым предметам.

– Везёт… как думаешь, куда мне пойти учиться после школы?

– Скажу честно, будь я на твоём месте, я бы вообще год отдыхал. Тебя-то в армию не забрали бы за такое.

– Ага… а неплохая идея, кстати. Может, так и сделаю.

– Это к слову о том, что мир много шире, чем кажется, дорогая Марго. В нём столько разных мест, не пройдённых троп, столько необузданного прячет в себе эта маленькая планетка среди пустоты. И важно не то, как относятся к тебе окружающие и в каком времени мы родились, важно то, как смотришь на окружающих ты. Готовы ли ты пойти по их стопам, или же вовсе тебе это противно. Никогда не теряй надежды в завтрашний день, ибо там, за горизонтом, найдется что-нибудь неизведанное, повергающее в состояние детского восторга твой разум, который узнал, что вот оно! Оно есть, и ты его нашла! Разве нельзя даже что-то подобное причислить к одному из рецептов счастья, пусть и самому специфичному?

– Счастье есть любовь…

– Так и люби то, что того достойно.

Артём встал и глубоко выдохнул.

– Я обязательно зайду ещё. Но сейчас мне нужна лёгкая передышка… а ещё мой внутренний Я хотел со мной поговорить.

– Твой внутренний Я?

– Потом расскажу, – он улыбнулся и зашагал в прихожую.

Артёму нужно было лишь обуться. Марго встала возле двери, задумчиво наблюдая за юношей.

– Что-то не так?

– А? Нет, просто задумалась.

– Это хорошо, – сказал он, кряхтя над шнурками. – Когда человек думает, мозг развивается!

– За счёт чего?

– Не знаю, просто мне так кажется. Ну, что же, спокойной ночи?

– Спокойной ночи, – Марго улыбнулась на прощанье, закрывая дверь.

Ночи, упоённые весенним дождём, пахнут по-особому. Это не простой озон, каким можно баловать обоняние, это запах жизни. Смешанный с пыльцой, мелким слоем пыли и заметно большим слоем грязи, которую ревниво раскидала холодная старушка Зима: всё смешивается в единый импульс жизни, обволакивает нежностью каждую клетку каждого организма, заставляет сделать вдох полной грудью и, мечтательно зажмурившись, сказать: «Вот она, весна-то! Эко тебя, зелёную, разнесло!». Уметь созерцать природу, проникаться ею, радоваться каждой её выходке, будь то знойный полдень, тёплый грибной дождь или первый снег – вот что способно открыть человеку спокойствие и умиротворение, и вот что можно назвать лекарством от любой хвори в нелёгкой судьбе. Ибо нет таких печалей, которые не разогнал бы шёпот листьев, шелест воды и многое другое, чем лечит природа.

Артём всерьёз задумался о переезде. Да, возможно, думать о новой квартире посреди ночи – затея гиблая, но найдите повод не думать об этом пытливым умам всех ночных мыслителей, чьи думы сливаются в один, единый поток. Пусть он вряд ли завтра даже вспомнит о том, что хотел переехать: сегодня и сейчас, за чашкой чая перед сном, мысленно уже ставился стол возле окна так, чтобы свет падал справа.

Но всё это завтра, а сегодня уже мучила усталость, связанная скорее с перегрузкой головы, чем с чем-то ещё. Артём спешно снял с себя то, что ещё вчера покупал ему Макс и, укрывшись одеялом с головой, закрыл глаза.

Играла скрипка, звук был такой, словно это была пластинка. В воздухе стоял запах книг, кофе и ирисок.

– Ты такой долгий! – Артёму не требовалось много времени, чтобы вспомнить имя обладателя голоса.

Он открыл глаза и увидел, что сидит в кресле. С прошлого раза комната заметно преобразилась: бетонные стены сменились забитыми книжными стеллажами, уходящими под белоснежный потолок, в центре которого размеренно раскачивалась люстра; босые ноги утопали в пушистом ковре, постеленном на блестящий от чистоты паркет; рядом стоял маленький столик, на котором, уместившись на небольшом блюдце, покоилась чашка ароматного кофе и несколько зефирок.

– Выходит, ты решил не выходить из моей головы, – сказал Артём, вытаскивая из чашки маленькую посеребрённую ложку.

– Я уйду тогда, когда посчитаю нужным, – Сущность сидел на лестнице, приставленной к одной из полок с книгами, поднявшись почти на самый верх. И хоть он не менял костюма, перчатки лежали на той же ступеньке, обнажая гладкие бледные руки, держащие похожую чашку. Они мелко дрожали.

– Я хотел немного остудить обстановку с прошлого раза. Просто я был зол… ну… очень зол. Надеюсь, ты понимаешь. И хотя мучить собственного создателя – занятие крайне весёлое, я так не могу.

– Считай, что извинения приняты. А я думал, что ты только в той комнате сидишь.

– У меня много комнат, – Сущность миловидно улыбнулся. – Да и разве ты действительно решил, что я больше чем за десять твоих лет не напридумываю себе помещений на любой случай и с любым интерьером?