Будяк вернулся на кухню, взял в руки сумку тёти Зины, нашёл там кошелёк, вытащил оттуда деньги, пересчитал, и нахмурился, покачав головой:

— Сорок два рубля только. Ну ничего, восемь рублей должны будут.

Тётя Зина долго что-то кричала под дверью, ей вторил говорок дяди Толи. Будяк подошел к двери, распахнул её, швырнул сумку тете Зине в лицо и захлопнул дверь. Вопли чуть стихли, но затем разразились с новой силой. Так продолжалось довольно долго. Через некоторое время голоса стихли. Во дворе зарычала машина и уехала.

— Уехали, — сказал Будяк. — Зря ты не захотела милицию вызвать. Детский сад прямо.

Я пожала плечами.

— Ты пойми, Лида, — сказал Будяк. — Они же сюда всё равно вернутся. И в это время меня может не быть рядом.

— Я не хочу милицию, — упрямо сказала я, — Римма Марковна здесь не приписана. И Светка. Сейчас выяснения все эти начнутся. Не хочу.

— Лида, тебе нужно срочно привести дела с приписками и квартирой в порядок, — покачал головой Будяк. — Опеку над Риммой Марковной ты почему до сих пор не оформила? Сама же видишь. Да и твои жадные родственники не успокоятся, пока не найдут лазейку, как тебя отсюда сковырнуть. И ты радуйся, что в своей глупости или наглости, они ещё у юриста не проконсультировались.

Я всхлипнула. От напряжения последних дней слёзы покатились по щекам.

— Иди сюда, — и я очутилась в крепких объятиях.

После трех дней отгулов, которые пролетели хоть и в хлопотах, но так приятно и замечательно, возвращаться к работе было непросто.

Я вошла в свой кабинет и со вздохом вытащила увесистый блокнот в коленкоровой обложке. Здесь у меня были все планы и прочее. Я углубилась в планирование на ближайшие дни и так увлеклась, что резкий телефонный звонок заставил меня аж подпрыгнуть.

Звонили по внутреннему.

— Слушаю, — сказала я в трубку деловым тоном.

— Лидия Степановна, а зайди-ка ко мне, — рыкнул в трубку Иван Аркадьевич. Голос его не предвещал ничего хорошего.

— Конечно. Сейчас буду, — ответила я, но в трубке уже шли гудки.

Даже не дослушал.

Ну ладно.

Я схватила блокнот, ручку и заторопилась к начальству.

В кабинете сидел Иван Аркадьевич, надутый и сердитый. Рядом, чуть в стороне, на стуле, примостилась Аллочка, которая записывала что-то под диктовку.

— Разрешите? — спросила я.

Аллочка повернула голову на звук моего голоса и сделала большие глаза. Ещё один тревожный звоночек. Шеф был явно не в духе, и даже более чем.

Ну что ж, посмотрим.

За собой никакой вины я не чувствовала. Всё у меня было выполнено абсолютно идеально и в срок. Что же опять?

Иван Аркадьевич что-то черканул у себя в бумагах и, наконец, поднял тяжелый взгляд на меня:

— Что, Лидия Степановна, наотдыхалась? — спросил он таким тоном, что мне чуть не поплохело.

— Да, спасибо, — ответила я нейтрально.

— А квартальный отчёт почему запорола?

— В каком смысле запорола? — удивилась я. — Отчёт был выполнен в срок и…

— Ты мне тут зубы не заговаривай! — вызверился Иван Аркадьевич. — Квартальный отчёт у нас не приняли!

— Как не приняли? — опешила я. — Там же всё было правильно…

— Я не знаю, что у тебя там было правильно! — заорал Иван Аркадьевич, — А отчет не принят! Мне уже из Москвы позвонили! Полчаса выговаривали! Ты хоть понимаешь, Лидия, что ты натворила?! Мы идём на опережение, пятилетку выполняем за три года! А по отчёту у нас теперь висяк!

Я молчала, не зная, что и сказать. Для меня это оказалось полной неожиданностью. Я даже подумать не могла, где ошибка. Или что там ещё может быть.

— Всё! Ты запорола всё! Мы теперь и без поощрений будем и без премиальных! — продолжал ругаться Иван Аркадьевич. — Но ладно конторские, но рабочих то за что?! У всех семьи, они же так старались! Как мне теперь людям в глаза смотреть?!

Я молчала, судорожно размышляя, что могло произойти.

— И бюджет теперь будет сложно такой же выбить! — орал Иван Аркадьевич, — они мне это ещё не раз припомнят! А я же хотел дополнительное финансирование просить! Теперь хрен утвердят! Хрен!

— Но Иван Аркадьевич…

— Не надо! Не надо делать такие удивлённые глаза, Лида! — рычал шеф, — как на тебя можно положиться, если ты даже в таких мелочах подвела?

— Иван Аркадьевич, ну раз так — увольняйте меня! — не выдержала я, — ищите более компетентных сотрудников. Которые не будут вам портить показатели!

— Э нет! — стукнул по столу кулаком Иван Аркадьевич. — Вот не надо теперь этого! Сама напортачила и в кусты, да?! Легче всего уволиться! А просчеты твои кто исправлять теперь должен?! Пушкин?!

— Я сама всё исправлю, — тихо сказала я.

— Конечно сама! — Иван Аркадьевич нервным движением выбил сигарету из полуразорванной пачки и прикурил.

Я поняла, что он хоть ещё и на взводе, но основная гроза миновала.

— Выясняй и исправляй! — затянувшись, выдохнул дым Иван Аркадьевич. — Меня не интересует, как ты это всё теперь исправишь, но чтоб отчёт был сдан.

Я кивнула.

— Ты пойми, Лидия! — Иван Аркадьевич пододвинул пепельницу и с досадой стряхнул сигаретный дым, — репутацию предприятия заработать очень тяжело, но испортить её — очень просто. Мы годами добивались места в первых рядах. Депо «Монорельс», хоть и маленькое, по сравнению с тем же депо имени Горького, но мы всегда были передовиками! И в Москве с нами всегда считались. Потому что у нас ре-пу-та-ци-я! Понимаешь?! А ты одним своим промахом откинула нас далеко назад!

Я вздохнула.

— Иди! — махнул рукой Иван Аркадьевич, — выясняй, исправляй. Делай что хочешь. После обеда жду тебя здесь. И я очень надеюсь, что ты всё исправишь.

— Хорошо, Иван Аркадьевич, — сказала я и вышла из кабинета.

В приёмной никого не было и я выдохнула.

Вот это я попала. Не пойму, что произошло. Я этот грёбанный отчёт раз пять проверила. Там всё было правильно. Всё! Да что я, отчётов никогда не сдавала?! У меня всегда все отчёты были шик и блеск. А тут такое. Мда.

Я вышла в коридор вся в непонятках. С чего начать? Логичнее всего было позвонить в Главуправление МПС СССР, спросить, почему не приняли отчёт. Но весь мой опыт подсказывал, что, если я так сделаю, они мне ничего конкретно не ответят, зато нажалуются Ивану Аркадьевичу и мне будет очередная головомойка.

Нет, нужно выяснить сперва по горизонтальным связям.

Но я же только недавно тут, и ни с кем из соседних организаций не раззнакомилась.

Я задумалась.

И тут мне на глаза попался Кузнецов, тот вечно сердитый дедок, что перевёлся к нам из «Днепровагонмаша».

— Добрый день, Фёдор Кузьмич, — сердечно поздоровалась я. — Как дела у вас? Всё ли в порядке в вашем подразделении? Какие нарекания?

— Здравствуйте, Лидия Степановна, — ответил он и принялся жаловаться на метрологов и на какой-то плоскошлифовальный станок.

Я минут пять слушала с подчёркнуто внимательным видом, а затем, когда Кузнецов чуток иссяк и сделал паузу, чтобы набрать воздуха, сказала:

— Фёдор Кузьмич, мне нужна ваша помощь. Вот прямо очень нужна.

Дедок просиял.

— Фёдор Кузьмич, — закинула удочку я, — у вас же в «Днепровагонмаше» остались знакомые в руководстве?

— Конечно, Лидия Степановна! Меня там все уважают, — расцвёл Кузнецов, — я, когда сюда переводился, как они меня просили остаться…

— А из заместителей директора?

— Конечно! Бурдыгин Алексей Назарович, мой добрый приятель.

— А вы можете меня с ним познакомить? Сейчас? Давайте позвоним?

— Для вас, Лидия Степановна — всё, что угодно! — обрадовался, что может быть полезным, Кузьмин.

— А телефон вы помните?

— А у меня всё вот здесь записано! — Кузьмин вытащил небольшой блокнот и потряс им в воздухе.

— Вот и прекрасно. Идемте в мой кабинет.

Мы заказали переговоры и, пока нас соединяли, прекрасно обсудили всякие организационно-технические подробности. Не забыла я спросить и за внучку. И ещё минут пять на меня лился поток информации об этой чудо-девочке, воистину гениальном ребёнке.