Поэтому я писала, писала, обдумывала, зачёркивала, опять писала, и так до бесконечности.

Пространство вокруг корзины для мусора было уже густо завалено рваной бумагой, а я всё ещё была недовольна результатом. Но вот, наконец, удалось поймать ту самую, правильную мысль. Я торопливо бросилась записывать, как вдруг в дверь постучали.

— Лида! — в дверь просунулась голова Галки. — Там тебе звонят. Срочно!

— Где звонят? — я мимоходом покосилась на молчащий телефон.

— На проходной! — выпалила Галка и скрылась.

Чертыхаясь сквозь зубы, я пошла на проходную. Кто это мог быть? Все, кому надо, знают, что у меня свой телефон.

Ведомая дурными предчувствиями, я подняла трубку:

— Дочь! — в трубке, сквозь треск и щелчки, послышался сердитый голос матери, — ты почему не приезжаешь?

— Что случилось? — подавила раздражение я (никак не могу привыкнуть к этим по сути чужим мне людям и уж тем более полюбить их).

— Как что?! Картошку полоть надо! — безапелляционным тоном заявила лидочкина мать. — Приезжай на выходных.

— На выходных я не могу… — начала объяснять я.

— Что значит не могу?! — закричала мать, даже не дослушав. — Попробуй только не приехать! Мне уже людей стыдно!

— Но мама…

— Разговор окончен! — рявкнула она, — жду в субботу!

— Но… — в ответ раздались гудки.

Бля! Это же просто какой-то адский ад какой-то! Тратить выходные, нарушать свои планы я не хочу, а не поехать я не могу, иначе выбьюсь из образа «любящей дочери». И вот что делать? Опять воспользоваться помощью Вадика и наложить липовый гипс? Или таки ехать пахать?

Я застонала от бессилия.

Мда, дела.

Прям по классике — «отцы и дети», точнее лидочкина мамашка и Лидочка. И всё это под густым соусом из деревенских традиций и «что люди скажут?». И вот как мне теперь со всей этой тургеневщиной бороться? Я что-то там помнила из Конституции о том, что дети обязаны заботиться о своих родителях, но, блин, не настолько же!

Больше всего меня бесило, что «включились» эмоции настоящей Лидочки и я не успела сориентировать и сразу ответить отказом.

Раздраженная, я вернулась в кабинет и зашагала из ушла в угол. Не выдержала, со всей дури пнула корзину с мусором. Та взлетела и, описав небольшую дугу, рухнула на пол, скомканные бумажки веером разлетелись по полу. Чертыхаясь, я принялась сметать все на совок.

Это что же получается?! Лидочкины родители держат огромные плантации под картошку, каждая соток по десять — тридцать (не помню, или два огорода, или три. Один около дома, и два — возле поля) и все засаживают картошкой. Лидочка и её сестра весь сезон пашут на этих гектарах, затем урожай собирается, продаётся, а деньги поступают лидочкиной сестре. Это я сделала такой вывод, так как, судя по убогой обстановке в коммуналке на Механизаторов, материальной помощи молодая семья Горшковых явно не получала ни от Элеоноры Рудольфовны, ни от родителей Лиды.

Вопрос неоднозначный. С одной стороны, лидочкиных родителей жалко — я вспомнила огрубевшие руки матери, осунувшееся лицо её отца, но с другой стороны, получается, я должна отпахать выходные для повышения благосостояния сестры. Той сестры, которая, мягко говоря, к Лидочке относилась просто по-свински, начиная от увода жениха и заканчивая постоянным настраиванием родителей против нее. И это мягко говоря!

Моя логика подсказывает, что такую сестру можно (и нужно) слать лесом. Но есть один нюанс — в эти времена как-то ещё не принято было перечить родителям. Если мать сказала, что выходные нужно потратить за прополкой картошки — значит дети бросают всё, едут и пашут все выходные. Без возмущений и цацки-выпецкивания «зоны комфорта». Поэтому спрыгнуть без последствий будет сложно. А мне ой как не надо привлекать к себе излишнего внимания. И так уже Лидочка дважды успела побывать в психушке — я вспомнила шокирующий разговор с профессором и мысленно поёжилась.

Но и простоять раком на солнцепеке все выходные мне тоже не улыбается. Банально хочу отоспаться, позагорать, накупаться в речке и отдохнуть. Что-то замоталась совсем.

Я сердито плюхнулась в кресло. Решено, не поеду! Потому что не-хо-чу! Считаю, что причина вполне уважительная.

И ничего они мне не сделают. Вот только нужно придумать и донести им такую железобетонную отмазку, чтобы они поверили и отстали, а то, кто их тут знает — вот возьмет и припрется мать к Ивану Аркадьевичу с криком вразумить блудное дитятко. Краснеть на товарищеском собрании совсем не хочется. Ну или что тут у них бывает с нарушителями (я до сих пор конкретно так путалась в сложной системе советских общественных поощрений и наказаний).

И вообще, с этой родней нужно отношения рвать. Теплоты к ним у меня нет, вон та же Римма Марковна, посторонний Лидочке человек, а ведь стала почти матерью. А родная лидочкина мать — чужая. К тому же, насколько я помню (Римма Марковна как-то проболталась), что, когда я полгода лежала в больнице при смерти, никто из родственников не снизошел приехать проведать. Мать пару раз звонила узнать, как дела (не удивлюсь, если виды на квартиру у нее были), а чтоб так — то нет.

Я решительно ткнула в кнопку коммутатора:

— Людмила, зайди-ка на минутку!

Через пару мгновений появилась запыхавшаяся секретарша.

— Людмила, возьми в бухгалтерии свод за предыдущий квартал по командировкам и повышению квалификации. Ты же их предупредила?

— Да, Лидия Степановна, — тщательно записывая в блокнотик, преданно пискнула секретарша.

— И второе задание — сходи на почту и дай телеграмму, — я черканула пару строчек, протянула Людмиле листок и вытащила из кошелька трёшку. — Это моя личная просьба.

— Сделаю, Лидия Степановна! — Людмила сцапала всё и выскочила из кабинета.

Я довольно улыбнулась.

Ха! Представляю лица родственников, когда они получат мой ответ.

На этой оптимистической «волне» я села и махом дописала письмо Ольге. Такого содержания (как и подсказал мне Иван Тимофеевич):

«Ольга! Конечно же, как биологическая мать, ты можешь (и даже должна!) забрать Свету. Тем более, раз ты так хорошо устроилась. Но, как честный человек и твоя бывшая родственница, я должна сказать тебе всю правду (чтобы ты потом на меня не обижалась) — есть одна очень важная проблема. Света пошла по характеру в отца, ты же помнишь, какой он был сложный и жесткий человек?! Она играет в футбол, дерется с мальчишками, ругается, и совершенно не хочет никого слушаться. Две недели назад она разгромила спортивный зал в Доме пионеров. Меня вызывали на педсовет, еле-еле удалось разрулить ситуацию и не ставить её на учёт в детскую комнату милиции (но вопрос пока ещё окончательно не закрыт). Поэтому я с удовольствием отдам её тебе обратно. Надеюсь, что твой муж Томаш, имеет достаточно мужества и силы воли, чтобы взять её в руки и перевоспитать. Да и ты, как артистка, тонкий творческий человек, со временем сможешь найти подход к ней.

Кроме того, сообщаю, что внешностью Света пошла в тебя. И даже лучше. То есть уже буквально через пару лет она будет просто ошеломительной красавицей. А с таким её необузданным характером я боюсь, что справиться с ней тогда вообще не смогу. Но я уверена, что твой муж Томаш и тогда сможет удержать её от необдуманных поступков и будет воспитывать строго и правильно.

Ольга! Я в тебя очень верю. И очень благодарна, что ты решила Свету забрать. У меня прямо гора с плеч. Спасибо тебе большое. Все документы, которые надо, я подготовлю как можно быстрее.

с ув. Лидия Горшкова»

Ну вот! Надеюсь, прочитав это письмо у «демонической» Олечки хватит ума сделать нужные мне выводы. Держать возле себя подрастающую красотку-дочь и рисковать богатым мужем стареющая Олечка явно не захочет.

Ну, а что, Светку я не отдам никому! Но силой запрещать матери пытаться забрать дочь я не могу, могу только вот так, хитростью.