Иван Аркадьевич говорил долго и веско. Так, что к концу его речи проняло всех. Затем он подвёл итог:

— Товарищи! — сказал он и внимательно обвёл всех взглядом. Он смотрел, как рентген, и под его взглядом все становились серьёзными, даже фоновый шум стих.

— Я должен ещё раз подчеркнуть, что в последнее время в связи с возросшими социалистическими обязательствами депо «Монорельс» перед всей нашей советской страной, в связи с тем, что хозяйственные потребности перерастают наши возможности, у нас сложилось некое небрежное и даже наплевательское отношение к технике безопасности! Я должен заявить самым категорическим образом, что мы будем отслеживать и решительно ликвидировать эту безалаберность! Все злостные халтурщики будут сурово наказаны! — закончил он и все, как водится, зааплодировали.

Затем за трибуну полез бледный Егоров. Он долго потел, прокашливался, расстёгивал верхнюю пуговицу рубашки и всё никак не мог начать.

Наконец, сердобольная Зоя протянула ему стакан с водой. Егоров вцепился в стакан, словно утопающий за соломинку, шумно глотнул воды, опять прокашлялся и выдавил:

— Товарищи! Вчера у нас в цехах произошел вопиющий, беспрецедентный случай! — его голос вильнул, и он опять закашлялся.

В зале раздались тихие смешки. Егоров вжал голову в плечи и покраснел. Но продолжил:

— Товарищ Морозов, выполняя работу по наладке, не смог удержать крышку, которая упала. В результате чего он лишился части руки. Нами проведена разъяснительная профилактическая работа по предупреждению тяжелых несчастных случаев на производстве, но этого недостаточно. К сожалению, такие случаи у нас уже были… — он опять закашлялся.

— Человеку руку оттяпало, а он знай разъяснительную работу проводит! — выкрикнул кто-то с «галёрки» злым голосом.

­— Зато виноватых ищут!

— Руководству плевать, а мы без рук потом остаемся! — поддержал ещё кто-то (за спинами было не разглядеть).

Послышались опять смешки. Гаденькие такие.

Егоров совсем сник и умолк, собираясь, видимо с мыслями.

— Это кто у нас там такой умный? — поинтересовался Иван Аркадьевич вроде и спокойным тоном, но в зале моментально наступила мёртвая тишина.

Все сидели и втягивали головы в плечи, словно второгодники на контрольной по математике.

— Не слышу! — повысил голос Иван Аркадьевич. — Что, только за чужими спинами можешь права качать? Ещё раз повторяю — кто?

— Ну я! — послышался тот же голос.

— А ты иди сюда «ну я» и тут мне всё в глаза прямо и скажи! — предложил Иван Аркадьевич таким тоном, что народ ещё больше притих.

— И пойду! И выступлю! — к сцене нарочито развязной походкой начал пробираться долговязый детина. Заросший щетиной, с мешками под глазами, он весь был какой-то нечистый, неухоженный.

«Пьет он, что ли?» — подумала я брезгливо.

— Я вот что вам скажу, товарищи! — с вызывающим видом громко начал он.

— Представься сначала! — жестко перебил его Иван Аркадьевич, требовательным тоном.

— Гриша, ­— буркнул тот.

— Нормально представься, — продолжил настаивать Иван Аркадьевич, — ты не на танцах, а на собрании!

— Ну, Григорий Васильевич Наумов. Третья бригада. Мастер-наладчик, — сквозь зубы зло процедил долговязый.

— Что же ты, Григорий Васильевич, сейчас бучу-то поднимаешь, а? — строго поинтересовался Иван Аркадьевич. — Если есть какие претензии, всегда же можно прийти ко мне, обсудить…

— Да ты, Иван Аркадьевич, как начальником великим стал, к тебе и не пробьешься, — нагло парировал Григорий. — Это раньше ты за народ простой был. А сейчас совсем загордился!

— Кхэм, — кашлянул Иван Аркадьевич и на его скулах заходили желваки.

— Так я повторю! Вам там сверху на нас, простых работяг, плевать, вот из-за этого мы потом без рук остаемся!

Зал зашумел.

— Егоров, что ты на это товарищу Наумову скажешь? — задал вопрос Иван Аркадьевич и стиснул карандаш так, что он сломался.

Егоров что-то пробормотал. Уши его пылали. Шум в зале начал нарастать.

Я поняла, что нужно вмешаться. Сейчас или никогда.

— Иван Аркадьевич! Товарищи! — я решительно встала из-за стола. — Мне есть что сказать! Прошу несколько минут.

— Давай, — мрачно махнул рукой Иван Аркадьевич.

Я вышла за трибуну и осмотрела зал. Да, Григорий подложил знатную свинью под репутацию Ивана Аркадьевича. Не удивлюсь, если здесь задействована чья-то рука, того же Альбертика. То-то его нет на собрании, хотя, казалось бы, именно в его интересах сегодня быть. Народ взбудоражен. Люди возмущены и напуганы. Сложно в таких условиях толкать речь. Тем более, такую речь, от которой многое зависит.

Ну ладно. И не с таких передряг выпутывались.

— Товарищи! — просто сказала я, — я знаю, как решить эту проблему.

В зале стало тихо.

— Мы сейчас можем долго, до посинения искать крайних, кивать друг на друга, — тем временем продолжила я, — но главную проблему это ведь не решит. И даже если мы сейчас кого-то назначим виновным. Даже если мы по всей строгости накажем этого человека — делу это не поможет и такие вот ЧП будут происходить и дальше. Мы с товарищем Егоровым подняли всю статистику и вот что вышло.

Я сделала глубокий вдох и наткнулась на благодарный взгляд Егорова.

— Вот сами смотрите, за последние пять лет в депо «Монорельс» были травмированы по неосторожности или по иным причинам девятнадцать человек. Травмы были разной степени сложности, и тяжелые, и легкие, но тем не менее они были. Девятнадцать человек из полторы тысячи работников! Это одна целых и три десятых процента. Даже этот один процент — это достаточно большая цифра для такого предприятия, как наше депо. Виноват ли товарищ Карягин? Однозначно — нет. Потому что он работает всего полгода, а четыре с половиной года до него директором был товарищ Бабанов. Виноват ли товарищ Егоров? Тоже нет. До него был Мунтяну, а ещё раньше — Кроков. Да вы сами же всё знаете! Так кого тогда наказывать? Где искать виноватых? И главное — а что это нам всем даст? Перестанут происходить несчастные случаи? Не думаю. Поэтому вот что я предлагаю, товарищи…

Я сделала большую мхатовскую паузу и обвела глазами аудиторию. Люди сидели, словно бандерлоги перед мудрым Каа, и внимали каждому моему слову, затаив дыхание.

— Нами, руководством, совместно с работниками цеха наладчиков, под руководством товарища Степана Ивановича Скворцова, был испробован новый вариант спецодежды. Нового рабочего комбинезона. Как известно, спецодежда для цеховых рабочих заказывается согласно ГОСТУ. Мы сейчас предлагаем и внести изменения в ГОСТ сначала у нас, в депо «Монорельс, затем — по всей стране. Подробности вам сейчас расскажет товарищ Скворцов.

В зале стало тихо.

На сцену поднялся Иваныч. Он немного пожевал губами и сказал:

— Товарищи! Лида… эммм… Лидия Степановна дело говорит. Мы испробовали предложенный нею новый комбинезон с дополнительными карманами. Для каждого ключа, для каждой отвёртки — свой отдельный карман. Никак не перепутаешь. И вот, что я вам скажу! Это удобно. Так гораздо быстрее работать и нет опасности, что перепутаешь или будешь долго копаться.

В зале зашумели люди.

Я прислушалась. Были согласные, но большинство возмущалось:

— Да что за ахинея такая!

— Бабская ерунда лезет из всех щелей!

— Вздор!

— Есть же мобильные поясные сумки для инструмента! С заниженным центром тяжести! Снимаются-надеваются в одно движение! Зачем таскать тяжесть постоянно?!

— А я вообще все инструменты раскладываю на брезент или на тряпочку рядом!

— А ты сам туда-сюда в яму — из ямы попрыгай весь день к своей тряпочке, балаболка!

— Сам ты бабаболка! Иди сюда!

— Пётр дело говорит! Ты как из ямы будешь постоянно к своему брезенту с инструментами выпрыгивать?

— Потому что незачем из мухи слона делать! Есть такая вещь, как унификация, и одним-двумя ключами можно пол агрегата собрать-разобрать, если не весь! Путаться в двух ключах при наличии избыточного количества карманов и подключать к этому текстильную промышленность — дебилизм какой-то! Ну-ну...