– Так-так,- вставил инспектор.

– Ее завещание хранилось у адвоката. Он и передал его содержание. Оказалось, что нас она избрала своими наследниками. Мне досталась небольшая сумма; сестре же отошла основная часть состояния. Величина этого состояния поразила меня. Я и не знал, что у тетушки было столько денег – в основном, в американских акциях и облигациях. В пересчете на английские деньги – около двенадцати тысяч фунтов. А во франках, разумеется, это поистине колоссальная сумма – как минимум полтора миллиона.

– Вот как!- воскликнул инспектор, крайне заинтересованный.- А вашей сестре было известно об этом нежданном богатстве?

– Я рассказал ей об этом буквально за два дня до ее гибели. Знаете ли, мы восприняли смерть тетушки без горечи. Последние несколько месяцев она страшно мучилась – стенокардия, ужасные боли. Мы были даже рады, что ее страдания окончены.

Флэмборо почувствовал, что эти столь неожиданные сведения следует хорошенько обдумать, прежде чем устремляться по новому следу.

– Вы поселились в Вестерхэвене, мистер Ренард?- осведомился он.

– Да, я пробуду здесь еще несколько дней: кое-какие судебные дела требуют моего присутствия. Видите ли, теперь, когда сестра умерла, необходимо решить дальнейшую судьбу ее наследства. А с этим вдруг возникли непредвиденные сложности.

– По какому же адресу вы проживаете?

– Я остановился в отеле "Империал". Вы сможете в любой момент меня там найти.

– Если возможно, мне бы хотелось еще раз побеседовать с вами позже, мистер Ренард. Понимаете, сейчас я очень занят. Надеюсь, вы сможете уделить мне несколько минут потом, когда я хоть немного управлюсь с делами.

– С превеликим удовольствием!- заверил инспектора Ренард.- Немедленно уведомите меня, как только захотите со мной увидеться. Я страшно встревожен, понимаете?- заключил он дрогнувшим голосом. И в ответ на эту дрожь в душе инспектора, надежно укрытой под защитным панцирем сухого профессионализма, шевельнулась какая-то чувствительная струнка.

Прошло два дня. Сэр Клинтон, казалось, утратил к делу Хассендина всякий интерес. Инспектор же, проработав несколько линий, оказавшихся непродуктивными, начал ощущать растущее беспокойство из-за отсутствия в расследовании какого-либо прогресса. Но в одно прекрасное утро, к его немалому облегчению, шеф наконец-то вызвал его в свой кабинет.

Флэмборо принялся было извиняющимся тоном докладывать о своих бесплодных усилиях; однако сэр Клинтон тут же прервал его повинную речь, в двух словах поблагодарив его за проявленное усердие.

– У меня есть для вас кое-что более определенное. Я только что получил сообщение от нашего лондонского эксперта по ядам. Я просил его – прежде чем присылать официальный отчет – сообщить мне свое личное мнение относительно самого раннего из возможных моментов отравления.

– И ему удалось это определить?- выпалил инспектор.

– Он пришел к тем же заключениям, что и я. И, полагаю, вы сами,отозвался сэр Клинтон.

На лице Флэмборо появилось обескураженное выражение.

– У меня нет никаких идей на этот счет,- робко признался он.- По правде говоря, я вообще не понимаю, как можно точно определить причину смерти: нам ведь не удалось обнаружить никаких внешних признаков яда, за исключением расширенных зрачков, а это могло быть следствием наркотического отравления.

– Вы должны использовать любую возможность потренировать свое логическое мышление, инспектор. И я не имею права лишать вас такого шанса. Итак, свяжите воедино тот эпизод в кабинете Силвердейла – помните, когда его помощница сообщила ему, что зафиксировала точку плавления смеси,- и упоминание о "триумфе" в дневнике Хассендина. Добавьте к этому состояние зрачков миссис Силвердейл – и вам все станет ясно!

Флэмборо погрузился в напряженные раздумья, но в конце концов покачал головой:

– Я все еще не понимаю, сэр.

– В таком случае,- снисходительно, будто собираясь оказать великую милость, проговорил сэр Клинтон,- не следует торопиться. Пусть просветление снизойдет на вас постепенно. Иначе вы разозлитесь на себя за то, что не могли додуматься до столь простой вещи.

Последние слова он договаривал, уже стоя на ногах.

– Думаю, теперь нам следует заглянуть в Крофт-Торнтонский университет и узнать, как продвигаются у Маркфилда дела с экспертизой. Тем более что, прежде чем строить гипотезы, неплохо бы получить точные данные.

Доктор Маркфилд оказался на своем рабочем месте. Сэр Клинтон, обойдясь без предисловий, приступил прямо к делу:

– Мы хотели бы узнать о результатах экспертизы, доктор Маркфилд. Есть ли у вас какие-то новости?

Маркфилд жестом указал на рабочий блокнот, лежащий на письменном столе:

– Полагаю, экспертиза завершена. Все результаты в этом блокноте. Мне просто не хватило времени составить официальный отчет. Это был…

– Гиосцин?- перебил сэр Клинтон.

Маркфилд бросил на него испытующий взгляд.

– Вы совершенно правы,- подтвердил он несколько удивленно.- Очевидно, вы уже получили информацию из личных источников!

Сэр Клинтон предпочел обойти этот пункт молчанием.

– Наш разговор останется между нами. Вам не придется давать показания в суде. Итак, какой, по вашему мнению, объем гиосцина присутствовал в крови убитой? Что показала ваша экспертиза?

Маркфилд на секунду задумался.

– Я могу сообщить вам лишь свое предположение, но, полагаю, оно весьма близко к правде. Хотя, разумеется, под присягой я не смог бы его повторить. Так вот: в крови убитой, судя по результатам анализов, находилось как минимум семь-восемь миллиграммов гиосцина.

– Известно ли вам что-нибудь об этом веществе – максимально допустимая доза и так далее?

– В справочнике указано, что максимально допустимое содержание гидробромида гиосцина в крови – шесть десятых миллиграмма, то есть примерно сотая часть аптечного грана {Один гран составляет 0,0648 г.}.

– Значит, миссис Силвердейл приняла дозу гиосцина, в десять-двенадцать раз превышающую максимальную норму,- на секунду задумавшись, подсчитал сэр Клинтон. Помолчав еще немного, он вновь обернулся к Маркфилду:

– Мне хотелось бы взглянуть па гиосцин, доктор,- если, конечно, достать его не представляет большой сложности.

Просьба сэра Клинтона не вызвала у Маркфилда никаких возражений.

– Если бы вы зашли вчера, то нашли бы пузырек с гиосцином прямо здесь, у меня на столе. Но я уже отнес его на место.

– Вы, полагаю, брали его, чтобы измерить точку плавления смеси, не так ли?- спросил сэр Клинтон.

– Да. Это самый простой способ идентифицировать вещество, если содержание его крайне невелико. Но вы, я вижу, разбираетесь в химии?

– Боюсь, лишь настолько, чтобы делать ошибки. Просто однажды кто-то рассказал мне об этом приеме, и он мне запомнился. А теперь – позвольте мне взглянуть на ваш запас гиосцина.

Маркфилд провел инспектора и сэра Клинтона по коридору до самого конца и открыл перед ними дверь хранилища.

– Нам сюда.

– Вы не запираете хранилище?- небрежно поинтересовался сэр Клинтон, заходя внутрь. Инспектор шел следом.

– Нет, не запираем,- немного удивленно отозвался Маркфилд.- Это главный склад химикатов нашего отдела. Незачем держать дверь на запоре! Здесь хранятся все необходимые для работы вещества, и сотрудникам было бы крайне неудобно каждый раз разыскивать ключ, если вдруг кому-то из них понадобился хлороформ или бензол. Конечно, беспошлинный спирт мы храним под замком таковы требования Таможенного управления.

– Разумеется, вы серьезные, разумные люди,- с готовностью согласился сэр Клинтон.- Здесь у вас нет юнцов-студентов, способных натворить бог знает каких глупостей!

Маркфилд подошел к одному из расставленных вдоль стен высоких шкафов, пошарил на полке и наконец извлек на свет маленький пузырек.