— Не знаю. Я не вижу янтарных снов.

— Не беда. Главное — чтобы ты слышал своего бога. И шел туда, куда он тебя ведет.

1967 год до нашей эры

Деревня янтарных Жрецов

— Какие красивые ленты, моя Жрица… среди смертных женщин есть искусные мастерицы! Я никогда не видела такой вышивки.

Царсина сидела на подушках напротив большого зеркала и ждала. Служанка, вдоволь налюбовавшись на подарок вождя одного из человеческих племен, принялась заплетать ей косу на ночь. Другая эльфийка втирала в кожу Жрицы ароматное масло, а третья стояла чуть поодаль, держа в руках ночное платье госпожи.

— Они тебе нравятся, Хлоя?

— Еще бы, моя Жрица!

— Забирай, коли так.

Служанка вскинула голову и нашла в зеркале взгляд Царсины.

— Но это подарок вождя, моя Жрица…

— Не беда. Уж чего-чего, а подарков мне дарят предостаточно.

Хлоя пожала плечами.

— Разве моей Жрице не хочется иметь много платьев и украшений?

— Твоя Жрица скоро утонет в платьях и украшениях. Зачем все это главному воину?

Служанка покорно склонила голову.

— Моя Жрица очень добра.

— И буду еще добрее, если ты поскорее заплетешь косу. Я валюсь с ног от усталости.

— Добрая ночь, сестрица. Надеюсь, ты снизойдешь до глупого брата и согласишься меня принять.

Не дожидаясь приглашения, Аднан развалился на подушках на расстоянии вытянутой руки от Царсины.

— Сколько кувшинов с синим вином ты опустошил?

— Тебя я все равно не перепью.

— Говори покороче, Аднан. Как видишь, я готовлюсь ко сну.

— Во-первых, я принес весточку от твоего приблудного сынишки. Точнее, кое-кто попросил меня передать тебе это. Надеюсь, ты скучала. Он возвращается в деревню.

Жрец вытянул ноги и прилег, опершись на локти. Царсина вгляделась в лицо брата. Пьян, но держит себя в руках.

— Его зовут Эрфиан, — сказала она.

— Я помню. И поверь, я долго буду помнить имя существа, благодаря которому расстался с парными клинками.

— Ты расстался с парными клинками благодаря собственной глупости.

— И благодаря твоему милосердию, которое ты решила проявить на глазах у всех, унизив брата.

Царсина сделала знак служанке, и она вновь принялась колдовать над косой. Эрфиан возвращается в деревню. Это хорошо. Жрица не представляла, чем он жил все это время, но надеялась, что юношеской горячности в нем поубавилось, и они смогут поговорить о деле. А дело было важным.

— Перейдем к «во-вторых», братец.

Аднан исподлобья посмотрел на одну из служанок, и она торопливо отвернулась.

— Я понимаю, что ты хотела меня наказать, сестрица. У тебя получилось. Я признаю, что не должен был вести себя так с этим… — Он поджал губы. — Эрфианом. Но видят боги, любое наказание когда-нибудь заканчивается. Пришло время вернуть мне и парные клинки, и пурпурный плащ. Я был рожден для того, чтобы быть воином. А теперь у меня выбили почву из-под ног.

Хлоя достала из шкатулки темно-синюю ленту и начала вплетать ее в косу Царсины.

— Хорошо, братец. Я верну тебе парные клинки. После того, как ты их заслужишь.

Аднан вспыхнул.

— Я кажусь тебе эльфенком, встретившим пятнадцатую весну?! Мне нужно вызвать на поединок одного из воинов и оцарапать ему щеку — и только тогда я получу то, чем уже располагаю?!

— Ты растерял уважение, Аднан. И должен его вернуть.

— Я заставлю их себя уважать!

— Выбери достойного соперника, братец, оцарапай ему щеку в бою — и тогда получишь парные клинки и пурпурный плащ. А потом — кто знает — и обруч первого воина.

— Как скажешь. Но после того, как…

— … а после того, как ты это сделаешь, тебе предстоит заслужить мое уважение. Предупреждаю: это будет непросто.

Аднан тяжело вздохнул. Царсина чувствовала, что ему не терпится высказать все до последнего слова, но он сдерживался. Урок пошел на пользу. Теперь Жрица не сомневалась в том, что поступила правильно, пусть и поступок этот являлся нарушением традиций. Мать была недовольна, но она уже сняла обруч главного воина и могла влиять на решения дочери только советами.

— Как скажешь, — повторил брат. — Хлоя уже заплела моей Жрице косу. Не смею дольше нарушать ее покой.

— Постой, Аднан. Если в разговоре с Эрфианом ты еще раз распустишь язык, я тебе его отрежу. На этот раз, на глазах у всей деревни. И тогда ты точно не получишь ни пурпурного плаща, ни парных клинков.

— Белобрысый эльфенок обзавелся защитницей.

— Может, ты хочешь вызвать на поединок меня?

Аднан встал и сложил руки на груди.

— Почему бы и нет, сестрица? Если я одержу победу, то получу обруч главного воина?

— Да. Но этого не случится, потому что победу одержу я. И речь идет не о порезе на щеке.

— Готов поспорить, это будет честный бой. Ведь ты победила Неферу в честном бою, так?

— А разве не так?

Брат улыбнулся и отвесил поклон.

— Пусть боги пошлют моей Жрице сладкие сны. Ах да, забыл. Мама просила тебя зайти.

Царсина отвлеклась от созерцания своего отражения в зеркале. Она чувствовала, как что-то в животе сворачивается в холодный комок. В такой час Жрица Эдна обычно видела девятый сон — и уж точно не приглашала к себе гостей.

— Мама? Сейчас?..

— Она сказала, что это не может ждать до утра.

— Я должна стать Жрицей Нориэля?! Боги лишили тебя разума?!

Эдна, уже лежавшая в кровати, подняла руку в успокаивающем жесте, но Царсина не обратила на это внимания. Ее разрывало от бешенства. Хотелось пробежать по родительскому шатру, разбивая все вазы на своем пути, и выть от бессильного гнева.

— Сядь, дитя. Я хочу поговорить с тобой.

— Поговорить о Нориэле?! Давай поговорим! Но беседа эта будет короткой. — Царсина наставила на мать указательный палец. — Я, скорее, выберу себе в мужья вампира — но только не…

— Кто позволил тебе выбирать?

Жрица Эдна могла быть высокомерной и холодной, но Царсина знала, что это только маска, которую та вынуждена носить с тех пор, как стала женой Жреца. Сегодня на ней не было масок. И лицо, которое она показала, привело ее дочь в замешательство.

— Ты — не служанка, а янтарная Жрица, Царсина. Наш род существовал еще тогда, когда люди не умели ходить на двух ногах и говорить. И мы сохраняем свое могущество только потому, что слышим первых богов и живем по их законам. Твой отец — Жрец. Его воля — это их воля. Если он решил, что ты выйдешь за Нориэля, ты это сделаешь. У женщин с янтарными глазами нет права выбирать мужей. Мужчин — да. Но не мужей.

Царсина сжала кулаки. Ногти впились в ладони.

— Эти времена прошли! Я веду за собой армию, неужели я не могу отдать сердце тому, кого люблю?!

— У нас есть платья и украшения, дитя. Живущие в деревне эльфийки считают это роскошью, а янтарные Жрицы не придают этому значения. Любовь — это тоже роскошь, но не для них, простых женщин, а для нас. Когда-нибудь ты сядешь по левую руку от Нориэля и получишь от меня обруч Жрицы. Ваш союз скрепит долг перед народом. Чувства мешают исполнять долг. Ты молода, нравишься мужчинам и отвечаешь им взаимностью. Но…

— А разве ты им не нравишься?! Разве ты не отвечаешь им взаимностью, несмотря на то, что у тебя есть твой Жрец?!

Янтарные глаза матери потемнели.

— Не перечь мне, Царсина. — Мягкий тон Эдны сменился на ледяной. — Ты выйдешь за Нориэля, потому что так решил твой отец. Он не спросил и меня, а тебя и подавно не спросит. Завтра мы займемся приготовлениями к церемонии.

— Никакой церемонии не будет! — крикнула Царсина. Обеспокоенная служанка заглянула в спальню, поняла, что она здесь лишняя, и скрылась. — Я убегу из деревни! И тогда тебе придется подыскать для своего пустоголового сына…

— Пустоголов он или нет, вы — брат и сестра. И обменяетесь клятвами перед лицом первых богов. А потом он расплетет твою косу.

Царсина выпрямилась и с вызовом посмотрела на мать. Жрица Эдна прикрыла глаза, показывая, что разговор окончен.