– Что ты имеешь в виду? Ты что-то вспомнил? – Он беззвучно засмеялся, показав глубокие ямочки на щеках.

– Не совсем. Возможно, ты будешь смеяться, но мне сегодня приснился сон. В этом сне, я будто был уже какое-то время с тобой знаком. Мы разговаривали, и ты сказала, что ненавидишь меня. И мне стало страшно, что это действительно так. – Чужак больше не смеялся, зато я разразилась самым раскатистым хохотом за последние сезоны моей жизни.

– Прости! – Ответила я сквозь смех. – Я не думаю, что буду ненавидеть тебя, не волнуйся. Я, как и ты, очень надеюсь, что ты и твои друзья покинете поселение на рассвете.

– Да, конечно. На рассвете… – Согласился со мной Чужак. Мне показлось что он немного огорчился.

– Вы чего это тут так смеётесь? Что смешного? – Тигра вышел из сарая и аккуратно затворил за собой дверь.

– Да так, Чужак рассказал мне свой сон. Он там ездил верхом на большой собаке. А она не гавкала, а блеяла. – Тигра широко улыбнулся.

– Ну что за чушь! И правда, смешно. Я рад, что вы с Чужаком уже такие друзья, что рассказываете друг другу свои сны. Здорово. – Мой взгляд остановился на брошенном на землю луке, а потом проскользнул к Чужаку. Он смотрел на меня так, как не смотрел раньше никто. В его взгляде я увидела надежду, жалость, ободрение и поддержку – всё, чего мне так не хватало в последние дни. Казалось, он сам уже не понимал, кто кому друг, а кто враг, и это пугало меня больше всего.

– Да. – Тихо ответила я. – Друзья.

Весь оставшийся день прошёл в странной атмосфере всеобщего волнения и томительного ожидания. С каждым поражением молодых лучников в людях всё больше нарастало беспокойство, связанное с тем, что успехом это не увенчается. Положение усугубляло и то, что и у относительно опытных лучников не получалось совладать с луком.

– Вот и настал он, день конца! – Сетовали старики.

– Вот и пришло время платить за грехи! – Жаловались родители.

– Конечно же, это пророчество – чушь! – Утверждала находчивая молодёжь.

– Я вот верю, что если не кто-то из них, а я выстрелю – то всех спасу. – Хвастался Тигра. – Если, конечно, Чужак не поможет. Всё-таки это я нашёл стрелу.

Отец на этот раз поднялся на балкон вместе с Ответственными, мама сидела поодаль с родителями Брены и Скалы, а мы с Тигрой и Бреной нашли отличную смотровую площадку на лужайке за площадью. На небольшом стёганом пледе расположились фрукты, бадья с водой и старый дедушкин бинокль.

– Вот когда мы еще так посидим и поболтаем, а, Ти? – Брена и представить не могла, насколько важный она задала вопрос.

– Да, не смотря на сомнительную причину этого предприятия, ничего не делать и в самом деле приятно. – Подруга рассмеялась.

– Эти ребята все такие медленные! Но это забавляет. Тот бедолага, кажется, сын травницы? Десять минут не мог натянуть тетиву! Нет, я не говорю, что я бы сама выстрелила без промедлений, но… Но Скала точно выстрелит! Тигра, закрой, пожалуйста, уши! – Брат сделал брезгливую мину и отвернулся. – Я его перед входом в библиотеку на удачу… – Подруга подвинулась к моему уху и прошептала. – Чмокнула в щёку! – На смуглой коже подруги проступил еле заметный румянец. «Вот это воодушевление!» – подумала я. Как же, наверное, хорошо быть Бреной. Думать о чём-то романтичном и женском. Если я начинала думать о чём-то хорошем, перед глазами сразу представали картины мифического падальщика, нападающего на Мастера, лужи крови после падения дерева и горы мерзких жуков, позже превращённые в зловонный прах.

И глаза Чужака.

Откуда ни возьмись.

– Ну и лицо, Ти! Я тебе же ничего постыдного не рассказала, а у тебя выражение, будто мерзость какую услышала.

– Нет, прости, Брена, я это о своём. Я очень рада за вас со Скалой. Твой поцелуй точно его воодушевит. – Подруга гордо закивала головой.

– Я тоже так думаю!

Не смотря на царящий гул и гам, Тигра немного подремал, лёжа головой у меня на коленях, а проснулся как раз к ужину. На ужин раздавали что-то свежее, но приготовленное из тех же самых продуктов, что и вчера. Первым стрелком после ужина наконец-то был заявлен Скала, а после него еще пять отчаянных, двоим из которых, еще не было и пятнадцати. Люди уже устали от запретов и закрыли на всё глаза.

Ужин запомнился мне хорошо. Мы сели очень близко друг к другу, насколько позволяли размеры нашей кухни – отец рядом с чужаком с хвостиком, мама между двумя девушками, Тигра рядом со светловолосой девушкой, рядом с ним Чужак… А мне досталось место между отцом и Чужаком.

– Сын, как ты думаешь, не пора бы нам прочитать молитву? – Тигра воодушевлённо закивал, приняв такую огромную честь.

Голову пронзила резкая боль.

Отец взял меня за руку, и все по кругу последовали его примеру. Я не спешила занимать свою левую руку и смотрела в тарелку на еще дымящуюся кукурузу. Мою правую руку сжимала крепкая и шершавая ладонь отца. Моя левую руку робко сжимала широкая, тёплая и нежная ладонь Чужака.

– Дорогие высшие силы и предки, спасибо вам за хлеб, за кров и за семью, которую мы имеем. – Закрыв глаза, торжественно начал брат. – Спасибо еще и за гостей, которых мы принимаем в своём скромном доме. А еще спасибо за праздник, который устроили жители. Сделайте так, чтобы пророчество исполнилось и случилось что-то хорошее. Благодать.

– Благодать, – тихо, но дружно прошептала я и родители, чужаки вторили с небольшим опозданием. Я поспешила освободить руки.

– А теперь можно есть. – Объяснил Тигра чужакам.

Ели мы, как обычно, безмолвно, но на удивление, очень быстро расправились с овощами и кашей. Тигра пошёл покормить Овечку и пожелать ей спокойной ночи, маму попросили помочь на общей кухне сёстры Мороуз, а отец поспешил к Ответственным, чтобы проследить, что больше ни один ребёнок не запишется в очередь.

Одна из девушек предложила мне помощь с посудой, но я вежливо отказалась. Не думаю, что она очень расстроилась. Мне требовалось побыть наедине с самой собой, но кто-то явно не спешил проявлять уважение к моим желаниям. Я как обычно замачивала тарелки в одной части мойки, а потом споласкивала их в другой. Всплески воды напомнили мне об озере, о нашей полянке, о песнях под гитару… Я стала невольно напевать мелодию нашего с ребятами гимна юности и уже через полминуты услышала сзади себя хриплое тихое пение:

Пусть думают, что мы не выйдем за порог,

Пусть думают, что нам не выбраться из тьмы.

Мы выучим урок, чрез тысячи дорог

Сумеем мы сбежать, ворота найдём мы...

Тарелка выскользнула из рук обратно в воду. Я резко обернулась и вцепилась в столешницу вывернув запястья. Чужак смотрел на меня так, словно бы я открыла ему тайну мироздания. Хотелось бы, но нет.

– Прости, я не хотел подкрадываться.

– Это ты отлично делаешь. Врождённый талант.

– Откуда ты знаешь эту песню? – Я повернулась к парню спиной и продолжила мыть посуду.

– Могу задать тебе тот же вопрос. Эти стихи передавались из поколения в поколение, молодёжь всегда пела эту песенку. Странно, но у нас с вами намного больше общего, чем я думала. Может, и нет там ничего, за этой границей.

Чужак без колебаний подошёл к столешнице и начал вытирать полотенцем вымытую посуду.

– Может быть, и нет. Но меня не это пугает. Я ничего не помню, но я не дурак. Дело в том, что я не хочу возвращаться обратно, куда бы то ни было. Мои спутники тоже не хотят. – Чужак прицелился в мои недоверчивые глаза своими голубыми кусочками неба. – Там нет ничего хорошего.

– Вы не можете знать наверняка! Мы тоже привыкли доверяться внутреннему голосу, какому-то чутью. Но прежде всего, мы верим тому, что видим. А я вижу достаточно большую группу людей, запертых в небольшом поселении с ограниченными ресурсами, чередой странных происшествий...И мне бы хотелось это изменить.

– Но что, если изменения были бы к худшему? – Я улыбнулась.

– Мне сдавалось, что ты оптимист. Ошибалась?

– Скажем так, я хорошо приспосабливаюсь к обстоятельствам. – Мы взаимно посмеялись, но как только мы потянулись к одному и тому же стакану, и наши руки нечаянно соприкоснулись, на улице заиграла музыка. Я в который раз оддернула свою ладонь – это выглядело так, будто я подцепила какуяю-то болезнь. Но на самом деле всё было с точностью наоборот.