— Чемодан забирать будем? — уточнил Майкл.

— Только документы, — сообщил Михаил. — Все остальное можешь смело выбросить в помойку. Подумать только, я заплатил старому черту столько, а он выделил дочери лишь монашеское одеяние. Еще бы шубу на нее надел, чтобы она наверняка получила тепловой удар. И как можно быть таким бессердечным?

Все еще держа Марию на руках, Михаил направился к машине. Так, словно ничего особенного не было в том, что он везет малознакомую девушку к себе домой. Но в тот момент он и не помышлял о женитьбе. Тем более о чем-то аморальном. Михаил всего лишь спасал девочку, оказавшуюся в беде.

А Майкл посмеивался, наблюдая за ним.

Мария

Я очнулась в незнакомом месте — в комнате, подобные которой видела разве что на картинках. Оформленная в пастельных тонах, с дорогой мебелью из натурального дерева, очень светлая, большая и уютная, она поразила мое воображение. Вдоль одной из стен разместились стеллажи с книгами, изящные напольные светильники казались выточенными из прозрачного камня. Но главным украшением был камин, который вряд ли служил для обогрева, скорее декором. Роскошь, изящество и изысканность — вот как я бы описала увиденное

В распахнутые настежь окна проникал легкий бриз, пропитанный свежестью и запахом цветов.

— Вижу, вы пришли в себя. Вот и славно.

Надо мной склонился пожилой мужчина с добродушным лицом. За толстыми стеклами очков лучились темные, почти черные глаза. Если бы не белый халат, я бы ни за что не признала в нем доктора. Слишком улыбчивым он был, совсем не как наш сельский фельдшер с вечно красным одутловатым лицом.

— Сколько пальцев я показываю? — спросил он на ломаном русском.

Я с трудом понимала, что он говорит.

— Два, — произнесла уверенно. И повторила то же самое по-английски.

Он пощупал мой пульс, заглянул в глаза и повернулся к двум мужчинам, занимавшим кресла в другой стороне гостиной и о чем-то тихо переговаривающимся. Одним из них был Михаил, а вторым его друг — тот самый, что прибыл вместе с ним в аэропорт.

— Девушке нужен отдых, — сказал доктор на русском.

А после выдал целый список рекомендаций уже на английском. Из всего сказанного я поняла слова «вода», «покой» и «стресс». Кажется, доктор сказал, что это был тепловой удар, а еще об общем переутомлении организма. Я действительно чувствовала легкую тошноту, а еще кружилась и болела голова. Видимо, я все же грохнулась в обморок, а Михаил перенес меня сюда.

Отдав рекомендации, доктор покинул комнату, получив из рук Михаила белый конверт (предполагаю, с деньгами). И мне стало ужасно стыдно. Я только приехала, а уже доставила столько хлопот. Но поездка действительно была для меня, никогда не покидавшей родного дома, настоящим испытанием.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил Михаил, подойдя ближе.

— Все отлично, — соврала я и попыталась улыбнуться. Меньше всего мне хотелось стать для него обузой. — Сейчас я встану и…

Попыталась подняться, но тут же упала обратно, не сумев сдержать стона. По голове будто ударили чугунным молотом. Все звенело и кружилось перед глазами. Тошнота подкатила к горлу, и я сделала три глубоким вдоха, чтобы подавить ее. Не хватало совершенно опозориться перед Михаилом.

Представив, какое мнение у него обо мне сложилось, я едва снова не потеряла сознание. Вот так невеста приехала. Едва на ногах держится, да еще и в обмороки падает при каждом удобном случае. Да уж, наверняка таких девушек нет в Майями…

— Не делай вид, будто все хорошо! — командным тоном сказал Михаил и положил ладонь мне на лоб. — Это совсем не так.

Его рука была теплой, крепкой и слегка загрубелой. А отец говорил, будто все толстосумы вялые и изнеженные. Михаил был совсем не таков, но выглядел гораздо крепче и сильнее многих мужчин, занимавшихся физическим трудом.

Несмотря на головокружение, я рассматривала его, чувствуя неистребимое желание прикоснуться в ответ.

— Не надо так пристально рассматривать мою рожу! — сказал он, отворачиваясь. И убрал руку от моего лба. — У тебя все еще температура. Сейчас тебе принесут обезболивающее и минеральную воду.

— Не говори так о своем лице, — сказала я в ответ, забыв о плохом самочувствии. — У тебя вовсе не рожа, а вполне привлекательное мужское лицо. Говорят, шрамы украшают мужчину.

Я пыталась быть смелой и слегка игривой, как моя сестра. Или как Катерина. Когда она шутила, Михаил заливался смехом. Но то было прежде. Сейчас он даже не улыбнулся. Наверное, потому что я не умею шутить.

— Мне не нужны комплименты, малышка, — с грустью в голосе сказал он. — Я затащил тебя сюда, так что именно на мне лежит ответственность за твое плохое самочувствие. Надо было самому купить билеты и багаж для тебя. А также позаботиться о карманных расходах. Когда ты ела в последний раз?

От его вопроса я впала в ступор. Кажется, в самолете я съела последний бутерброд еще вчера. И выпила всю воду. Питание не было включено в стоимость билета.

— Не помню, — соврала я. Подняв на него полный надежды взгляд, добавила: — Да это и не важно. Лучше скажи, как ты намерен поступить со мной? Вернешь отцу или…

Договорить у меня не хватило смелости.

Я смотрела на него, боясь моргнуть и пропустить что-то важное. Но Михаил не спешил с ответом. Небрежным жестом он запустил пальцы в волосы и пригладил их.

— Для начала тебе нужно прийти в себя. А после проговорим.

Это было совсем не то, чего я ожидала. Ответ мне требовался немедленно, прямо сейчас. Я слишком долго ждала этой встречи. Извела себя, не зная, чего ожидать. А он словно нарочно хочет продлить мои мучения.

— Я ничем не хуже сестры, — сказала неожиданно даже для себя самой.

Михаил дернулся, словно его щелкнули по носу. Уголок губ дернулся. Неужели мне все же удалось рассмешить его? Сейчас я этому не радовалась.

— Знаю, — кивнул он, рассматривая мое лицо так пристально, что захотелось зажмуриться.

Больше всего на свете я боялась его неодобрения. Вдруг ему не нравится то, что он видит? Я далеко не красавица. Понимаю. К тому же не такая энергичная и смелая, как моя сестра. И все же не уродка.

— Ты очень молодая, — проговорил Михаил, заправив мне за ухо прядь выбившихся из косы волос. — Понимаю, тебе не хочется возвращаться. И попытаюсь сделать все, чтобы не отправлять тебя в тот ад, где ты жила. Да и отец вряд ли тебя примет. Но брак…

Он покачал головой.

А я была на грани истерики. Лучше бы вообще не приходила в себя и не слышала всего этого.

— Мне уже восемнадцать, — сказала в свое оправдание.

Как он вообще мог подумать, что я приехала сюда только из-за возможности вырваться из привычного окружения? Вовсе не это двигало мной. Не желание выехать за границу, даже не возможность повидать свет. Я хотела встретить его, Михаила. Увидеть его еще один раз. Мне казалось, что этого будет достаточно для счастья.

А теперь я не могла найти силы покинуть его. Прежние чувства всколыхнулись с новой силой. Но пусть я молода и неопытна, понимала: нельзя говорить правду. Михаил вряд ли оценит мою девичью влюбленность. Скорее снова посмеется или вообще сочтет ребенком, возомнившим невесть что.

— Я видел твои документы, — согласился он. — Но дело не в возрасте, а… Как бы это сказать?

Он снова задумался. Осмотрел меня с ног до головы, и я вдруг почувствовала себя совершенно обнаженной. Жар прокатил по телу, сосредоточившись где-то в области живота. Я яснее ощутила, как тонкая простыня, которой меня прикрыли, касается кожи.

Боже, на мне же совершенно нет одежды! Только сейчас я это поняла. Приподняв простыню, глянула на себя. Вздрогнула. Меня раздели, прежде чем уложить на диван. Интересно, кто это сделал? Неужели сам Михаил?