Меня подвезли до места постовые и вскоре я оказался на огороженной территории, где уже развернули стройку. Не знаю, что здесь собирались построить, но сейчас уже успели вырыть котлован и даже частично залили фундамент.

Рабочих милиционеры по договоренности с профильным предприятием Госстроя быстро убрали со стройки. Через агентов распустили слухи, что здесь будет строиться церковь. Будущий священник, отец Дмитрий, якобы жил в сторожке рядом с местом стройки.

Я поглядел на сторожку. Даже и не скажешь, что это подобное помещение. Вполне себе добротный дом, даже с чердаком и мезонином, дореволюционной постройки. Наверное, его построил на этом участке какой-то зажиточный владелец одного из предприятий в тогдашнем Нижнем Новгороде. Купец или владелец фабрики.

Ну, по крайней мере, богатей средней руки. Не самый крутой и не самый состоятельный. Или помощник.

Я постучал в дверь. Через минуту ее открыл Юшков.

— Ну, явился наконец-то, — сказал он. — Я тебя заждался.

Мы прошли через проходную, дальше по широкому коридору очутились в гостиной. Сам дом уже давно необжитый. Половые доски скрипят, на стенах трещины, в углах паутина и мышиный помет. Окна занавешены или забиты досками. Но печка работает, тепло, а на кухне можно подогревать пищу и кофе.

А Юшков здесь неплохо устроился. На столе в центре гостиной посуда, припасы. Графинчик с водкой.

— Ты что, не обедал? — спросил Юшков, заметив мой голодный взгляд.

Я обедал, но от новой порции все равно не отказался бы. Поэтому я помотал головой. Юшков указал на стол.

— Ну давай, присаживайся, подкрепись.

Пайка была небогатая, как обычно, ржаной хлеб, колбаса, сыр и вареные яйца. Но мне и этого было достаточно. Мой организм не отказался бы и от булыжников со дна реки, если бы они были съедобные.

— Резников сказал, что у вас там опять было весело на патрулировании, — заметил Юшков, пока я ел. — Довелось пострелять?

Я кивнул, потому что рот был забит едой.

— Скольких завалил?

Теперь я замотал головой и промычал:

— Ни одного.

— А что так? — удивился Юшков. — Что-то не похоже на тебя.

Я прожевал пищу.

— Со всеми разобрались люди Кузнецова. Патрульные. Зато я встретил там того парня, за которым гонялся. Он состоял в шайке Шрама.

— Это тот, за которым тебя командировали? — Юшков налил себе еще кофе. — Я знаю Шрама. Мы давно за ним гонялись.

— Шрам убит, — коротко ответил я, размышляя над тем, что чуть было опять не ляпнул про то, что пришел из будущего за Борзым. Юшков теперь меня не поймет. А ведь я даже не помню того типа, за которым отправили моего деда. — Да, это тот самый. Только он опять ушел от меня.

— Ничего, не уйдет, — Юшков посмотрел на кофе, медленно покачал головой. — Нет, не буду я пить. Лучше посплю. Всю ночь не спал. Если на священника нападут, то это только будет ночью. У нас еще уйма времени. А я пока отдохну. Ты посиди на шухере вместо меня.

Я промолчал и тоже налил себе кофе. Юшков улегся на софу у стены, накрылся покрывалом.

— Самое интересное, что будет, если они не клюнут? — сонно пробормотал он. — Я имею ввиду грабителей церкви. Когда задумывали, это казался хороший план. А сейчас видно, что это полное дерьмо.

Но он не успел заснуть. В замочной скважине входной двери послышался осторожный скрежет.

Выйдя из своей комнаты, Кирпич сразу очутился в просторной гостиной, где за большим столом сидели участники сходняка. Когда он вошел, все разговоры утихли.

Старик обвел собравшихся тяжелым взглядом. Часть из этих людей откровенно презирала его, называла унылым куском дерьма, который давно надо отправить на слив. Это были, в основном, молодые и дерзкие. Их было много и за ними будущее.

Другая часть выступала за него, поддерживала. Но это были люди зрелые, а подчас и пожилые. Скоро дуба дадут. И их было меньше.

Ну, а третьи, их больше всего, спокойно выжидали. Думали, что им удастся отсидеться в сторонке. Но нет, скоро заварится такая каша, что никто не останется без дел. Тем более, если учитывать, что человек, организовавший на него покушение, имеет много сторонников среди его молодых противников.

— Здорово, бродяги! — хрипло и глухо сказал Кирпич и прошел во главу стола. Уселся на стул, рядом тут же встал Людоед.

— И тебе не болеть, Кирпич, — нестройно ответили главари банд.

Стол богато накрыт. Помимо обычных мясных нарезок, столь дефицитных в послевоенное время, здесь были и деликатесы, которые обычные граждане и вовсе не могли себе позволить. Свежая осетрина, семга, икра, крабовые консервы. Водка и армянские коньяки. Грузинские вина. Конфеты, печенье и торты.

Угощения было не так уж и много, но на всех хватало. И пока хозяин не дал разрешения, бандиты не прикасались к блюдам, хотя у некоторых от голода урчали животы.

— Перед тем, как мы начнем базар, — сказал Кирпич и снова обвел всех взглядом. За столом собралось человек тридцать вожаков кодл. — Я хочу вам кое-что показать. Для хорошего аппетита, так сказать.

Он поднялся.

— Пошли вместе со мной, бродяги.

И отправился в соседнюю комнату. Главари недоуменно переглянулись между собой, отодвинули стулья и тоже поднялись. Гурьбой отправились вслед за паханом.

Он повел их в другую комнату, прошел коридором на кухню. Здесь стояли двое его людей, угрюмые плечистые парни. По знаку Кирпича они подняли крышку погреба. Старик указал в прямоугольное темное отверстие.

— Приглашаю общество вниз. Посмотреть на моего гостя. Он недавно заходил к нам, проездом. Долго не задержался, хотел уйти без гостинцев. Но мы его не могли отпустить с голыми руками.

И первым спустился в погреб. Главари по очереди последовали за ним. Некоторые до сих пор не могли понять, в чем дело. А самые сообразительные уже догадались, что их ждет.

Погреб тоже оказался немаленький. Во всяком случае, все три десятка главарей там разместились. Дышали друг другу в затылки, но все-таки стояли свободно. Тем более, что у дальней стены стоял Кирпич, а рядом с ним на коленях сидел окровавленный парень.

На полочках тускло горели светильники. Освещали происходящее и все это походило на какую-то пещеру ужасов. Главари банд молчали, смотрели на Кирпича и ждали, что будет дальше.

В погребе было холодно. От дыхания людей исходил пар.

— Все вы знаете, что недавно меня пытались завалить, — сказал Кирпич и указал на парня. — Вот этот вот щенок. Не буду вас долго мариновать. Он признался, кто меня заказал. Это Петя-Танкист. Все вы его знаете.

Уважаемые люди залопотали между собой. Новость хоть и ожидаемая, но все равно, как локтем под дых.

Петя-Танкист был другим, кроме Кирпича, вором в законе. Коронован еще до войны. Они с Кирпичем даже дружили. И до войны кликуха у него была другая. Его звали Памир, потому что фамилия Померанцев.

Но потом Памир пошел на войну и тем самым, по мнению Кирпича, преступил одну из заповедей воровского мира — не сотрудничать с государством. Не служить на должностях. Принятие присяги, по мнению воров, означало, что вор нарушил это правило. И становился ссученным.

После войны Памир, которого теперь назвали уже Танкист, вернулся в Горький, но не нашел поддержки у прежних друзей. И не просто не нашел поддержки, а наоборот, Кирпич с ним даже общаться не хотел.

Тогда Танкист собрал вокруг себя шайку таких же бандюганов, пришедших с войны, а то и просто бывших военнослужащих, не сумевших найти работы. И начал тоже трясти барыг.

Отчислений в котел, то есть в общак, не делал, Кирпича за старшего не считал. На встрече с бывшим корешом они чуть было не закололи друг друга. Потом Паштет по приказу Кирпича поймал двух подручных Танкиста и избил их.

Через пару дней на Паштета вместе с двумя ребятами напал Циклоп, одноглазый помощник Танкиста. Паштет застрелил одного, Циклопа ранил. Танкист тогда во всеуслышание объявил, что завалит Кирпича. И вот теперь, судя по всему, обещание выполнил. Почти выполнил.