У него еще было много вопросов, чтобы обсудить с теневым хозяином города. Они еще долго сидели за столом. Закусывали, пили и разговаривали. Далеко за полночь Паштет встал.

— Понял, все сделаю.

Кирпич вышел его проводить, да и освежиться на свежем воздухе. Выкурить самокрутку и облегчиться. Клеопатра сидела в кресле, листала журналы.

Они вышли на крыльцо. Кирпич жил в скромной одноэтажной хибаре на краю рабочего поселка. Вокруг забор из кольев. Небольшой садик.

Деревья еще голые, без листьев. Трава не выросла. Грязь и слякоть. Дальше у забора — туалет. Возле дома поленница.

Паштет спустился на ступень ниже, тоже закурил. Стояли, пускали в воздух кольца дыма.

— Кстати, насчет сормовских… — начал было Кирпич и со стороны ворот раздались выстрелы.

Неизвестный стрелял из пистолета. Бах! Бах! Бах! Сам стрелок надежно укрылся за воротами, невидимый в полумраке.

Кирпич тут же присел, ушел в сторону. Одна пуля впилась в дверь, другая в косяк. Еще одна ударила в стену.

— Хр-р-р, — заклокотал Паштет, качнулся, осел на колени.

На Кирпича брызнуло что-то теплое. Он не сразу понял, что это кровь помощника. Сам он опустился еще ниже, спрятался за Паштета. Тот как раз, хрипя, распластался на крыльце.

— Кирпич! — закричала Морозова из дома. — Кирпич! Кто там шмаляет?

Выстрелы прекратились, от ворот в сторону метнулась низкая тень.

— Стой, падла! — с обеих сторон раздались крики. Это наконец-то пристяжь очнулась, его торпеды, которые должны были охранять пахана. — Стой, не уйдешь!

— Он к реке побежал! — закричал Кирпич. — Держи мразь!

Обернулся к дому, остановил Клеопатру:

— Сиди там, не высовывайся! Он Пашу задел!

А сам уже наклонился к Паштету. Тот лежал, еще дергался, тряс руками и ногами. Горло и грудь прострелены навылет, кровищи натекло целое ведро.

— Лепилу сюда, быстро! — заорал Кирпич, но никто не отозвался.

Но когда его подручные, наконец, прибежали, Паштету помощь врача уже была не нужна.

— Нашли мразь? — глухо спросил Кирпич.

Его адъютанты кивнули.

Юшков улыбнулся.

— А вот это хорошие новости, товарищ майор. Очень хорошие. Теперь мы можем насесть на него. Он теперь во всем сознается. Как миленький.

Огородников указал назад.

— Значит так. С Парновым сейчас работает Гущин. Не мешайте. Как получит признание, тогда устраивайте очнулся ставку с этим, вторым, Джураевым.

— Разрешите выполнять, товарищ майор? — Юшков вопросительно смотрел на начальника.

— Действуйте, — Огородников повернулся было, а затем указал на меня. — Кстати, Ломов, езжай вместе с постовыми в ночное дежурство. Они как раз поедут на Заречье на патрулирование. Может, там твой субчик ошивается? За кем ты там приехал? Ты собираешься искать его или нет?

Я тоже поглядел на майора.

— Разрешите выполнять?

Когда мы вошли в кабинет, Юшков устало сказал:

— Сгущенка этого Парнова еще два часа мариновать будет. Он крепкий орешек, я видел. Пошли перекусим, а потом иди в обход. Может, и в самом деле тебе чего-нибудь обломится. Поговори с тамошними ребятами, они тебе подскажут, не появился ли новый контингент.

Время уже было вечернее. Столовая закрыта. Мы спустились вниз, вышли из здания, совершили набег на продуктовый магазин, купили кой-чего.

Как сотрудникам милиции, у нас тоже были продуктовые карточки. Юшков по ним уже отоварился, я нет. Запасы сложили в ящиках столов.

Поужинали. Со зверским аппетитом, потому что здорово проголодались. После этого Юшков лег подремать на диванчик. Я отправился к Вениамину Резникову, главе постовых.

Тот с удовольствием оглядел меня с головы до ног. Сам тоже немаленький, рост под метр восемьдесят, сильный, усатый. Кажется, это про него Юшков говорил, что до войны борьбой занимался.

— Где ж ты раньше был, великанище? — спросил Резников. — При виде тебя все бандиты и так разбегутся. Что там говорят, ты сегодня с дюжиной цыган боксировал? И всех побил?

Я вздохнул. Слухи растут, как снежный ком, летящий с горы. Со мной, оказывается, уже дюжина цыган дралась.

— Неверные у тебя сведения, — ответил я. — Не дюжина, а две дюжины. Но это так, для разминки.

— Ну, раз так, сейчас у тебя будет возможность повеселиться, — сказал Резников. — Садись в машину. Поработаешь сегодня патрульным.

С недавнего времени, из-за наплыва жалоб горожан о всплеске преступности, власти приняли решение усилить патрулирование улиц. Всех более-менее свободных сотрудников милиции бросили в помощь постовым.

Очередная смена уже заступила на дежурство. Мы, как добровольцы, сели в машины и разъехались по самым горячим направлениям. Непосредственно на месте временно подчинялись командиру патруля.

Я уселся в фургончик, нечто вроде микроавтобуса. Сзади полно места, я мог сидеть свободно. Не прижимал других коллег к дверцам.

Пока ехали, все сосредоточенно молчали. Это напомнило мне засаду возле «Белой Розы». Там Молчанов тоже сидел безмолвно. А потом получил пулю от Шнурка.

Мы его навестили недавно. Молчанов лежал в больнице, все еще без сознания. Врач сказал, что состояние тяжелое. Они делают все возможное, чтобы спасти жизнь нашего коллеги.

— Вы уж постарайтесь, доктор, — попросил Юшков. — Как потом в глаза семье его смотреть?

Там же, в больнице, я познакомился с супругой Молчанова. Заплаканная женщина все время проводила возле мужа. Выразил ей соболезнование.

— Мы его поймаем, этого гада Шнурка, — пообещал Юшков. — Недолго ему ходить на свободе.

Жена Молчанова махнула рукой.

— Да бог с ним, со Шнурком этим. Лишь бы мой Коленька выжил!

Сейчас, вспоминая эту сцену, я поглядел на сотрудников. Все смотрели в темные окна и покачивались в такт движениям фургона. Сколько из них сегодня получат ранения, а то и вовсе погибнут в беспощадной войне с преступностью?

Мы проехали через реку. Машина петляла по узким улицам, затопленным грязью. Весной после ледохода нижняя часть города превратилась в болото.

— Ломов, на выход! — скомандовал Резников. — Поступаешь в распоряжение лейтенанта Кузнецова.

Свет фар выхватил из темноты нескольких милиционеров. Я выскочил из машины почти на ходу. Остановился рядом с патрульными. Их было трое человек. Нашел командира, он стоял чуть поодаль от остальных.

— Ломов прибыл в ваше распоряжение!

Кузнецов поглядел на меня снизу вверх.

— Ух ты, какой здоровый! Ты-то нам и нужен. Добро пожаловать, Ломов. Инструкцию знаешь? Ну, тогда пошли дальше. Там какая-то заварушка наметилась.

Теперь, когда наш фургон скрылся за поворотом, я услышал вдали крики. Действительно, какая-то буза творится.

Мы отправились на шум быстрым шагом. Не успели пройти и сотни метров, как крики превратились в вопли:

— Спасите! Помогите!

Мы ускорили шаг. Потом побежали. Кричала женщина. Неужто над ней учинили насилие?

Повернули за угол. Глаза привыкли к темноте. Впереди на перекрестке мельтешили человеческие фигуры.

— Помогите, грабят! — снова закричала женщина. — Кто-нибудь?!

Она завизжала тонким голосом, от которого нестерпимо чесались уши.

— Да заткнись ты уже, шалава! — ответила одна из фигур.

— Стоять, милиция! — крикнул Кузнецов. — Буду стрелять!

И в самом деле выстрелил в воздух. Фигуры помчались в стороны, а мы побежали к ним. Впрочем, я не торопился, потому что ожидал подвоха. Да и другие патрульные тоже опытные. Шли пригнувшись, держа оружие наготове.

— Получите, падлы! — заверещал тот же прокуренный голос.

И раздались выстрелы. Мы повалились на землю. Я вдобавок заметил рядом валун, спрятался за него. Открыли огонь в ответ.

Больше над головами, поскольку в темноте и так непонятно, где ограбленная женщина. Еще зацепишь ее.

Выстрелы прекратились. Бандиты разбежались кто куда. Исчезли за поворотом. Бежать за ними смысла нет, вокруг темнота.