Я огляделся.
– А чего ждут эти люди?
– Наверное, того же, что и я. Какого-то объяснения, почему мы не можем попасть в университет. Официального распоряжения об отмене занятий не поступало, а нам ведь платят за каждый час.
– Понятно.
Я посмотрел на портфель на плече Миаса, с которым он обычно ходил на лекции. Выходит, исторический факультет, где преподает мой друг, да и весь университет теперь закрыт. И все потому, что он находится на одной территории с Корпусом специальных научных исследований. Я потянул носом и снова отчетливо ощутил запах гари, доносящийся с той стороны высокого кованого забора, отделяющего академгородок от толпы озадаченных преподавателей. Поглядеть бы хоть одним глазом, что стало теперь с Корпусом…
– Смотри, – позвал Миас, – вон там журналисты зашевелились. Похоже, сейчас и правда будет какое-то объявление.
Мы с Миасом продвинулись вперед еще на несколько шагов и вытянули головы, пытаясь понять, что происходит. Ворота приоткрылись, и с территории академгородка вышел высокий широкоплечий мужчина в черном кителе, стянутом на поясе ремнем с серебристой бляхой. При виде его люди инстинктивно подобрались и стали затихать.
– Начальник Главного полицейского управления Крегар-абвенц1 готов сделать официальное заявление о ситуации в Корпусе. Прошу внимания, – проговорила одна из журналисток в камеру, после чего вместе с дюжиной других репортеров протянула микрофон взявшему слово мужчине.
– Этой ночью в Корпусе специальных научных исследований произошел крупный пожар. – Низкий и рокочущий голос мужчины заставлял вслушиваться в каждое слово. – Сгорел первый этаж, серьезно пострадал второй ярус и крыша. Все лаборатории и разработки в области наук о материи уничтожены. В пожаре погибли трое охранников.
– Полиция уже знает, как это произошло? – уточнил один из репортеров.
– Судя по всему, было применено быстровоспламеняющееся вещество. Лаборатории вспыхнули мгновенно, поглотители огня и дыма не успели сработать.
– Господин Крегар, значит ли это, что Корпус подожгли намеренно? – спросил другой репортер.
На несколько секунд воцарилась тишина, и у меня в ушах стоял только грохот собственного сердца.
– Мы склоняемся к этой версии, – подвердил начальник полиции. Толпа зашумела. – Сегодня в управлении будет возбуждено дело по соответствующей статье. Виновному, как только мы его отыщем, грозит смертная казнь за причинение непоправимого вреда Республике Брэйе.
Крегар-абвенц поднял руку, дав понять, что он закончил, и сказал напоследок:
– Меня ждет Совет. Все комментарии будут после заседания.
Он направился к стоящему у ворот автомобилю, а журналисты кинулись за ним, выкрикивая вопросы.
– Господин Крегар, это правда, что вы взяли под стражу всех ученых?
– У вас уже есть подозреваемые?
– Когда будет следующее заявление?
Вопросы сыпались градом и тут же отскакивали от непроницаемых стекол машины, в которой скрылся начальник Главного полицейского управления. Я повернулся к Миасу и обескураженно произнес:
– Ты слышал? Тот журналист сказал, что ученых арестовали!
Видимо, Миас что-то прочитал на моем лице, потому что его взгляд сразу сделался понимающим.
– За Каву беспокоишься?
– Да причем тут… – Мои кулаки сжались. – Просто паршиво это все.
– Если хочешь, я поспрашиваю у коллег про ситуацию с учеными. Может, и про Каву получится что-то узнать. Надо только дождаться, чтобы открыли университет.
Я промолчал, чувствуя себя жалким. Два года прошло, а я все цепляюсь за прошлое.
– Ладно тебе, Рагиль. – Миас похлопал меня по плечу. – Она, конечно, неважно с тобой обошлась, но вы же не совсем чужие люди. Понятно, что переживаешь. Я бы тоже переживал.
– Правда?
– Спрашиваешь!
Слова Миаса меня успокоили. Когда такому как я говорят, что мое поведение нормально, это действует как социальное поглаживание. Чувство собственной странности притупляется, и поводов заниматься самокопанием становится меньше.
Через час приехал проректор и сообщил, что по меньшей мере три дня полиция будет проводить на территории академгородка следственные мероприятия, и все занятия отменяются. Расположенная здесь же редакция журнала, в котором я работаю, тоже будет закрыта.
Мы с Миасом попрощались и разъехались по домам. Уже был вечер, когда я зашел в тихую темную квартиру, стянул ботинки и упал на кровать. Посмотрел на белый потолок, и в голове снова закружились вопросы. Где может быть Кава? Почему я ничего не помню именно о том дне, когда произошел пожар? Что со мной случилось? И почему меня так тянет увидеть Корпус?…
Потянувшись, закрыл глаза и перевернулся на бок. Повел носом. Странно, я же замочил вещи, почему этот запах все еще витает здесь? Проследив за ним, я заглянул под кровать и обнаружил там свою любимую замшевую куртку, которую искал днем. Принюхался еще раз. Запах точно исходил от нее. И тут меня током прошибло осознание. От моих вещей пахнет чем-то, напоминающим керосин. А начальник полиции говорил что-то про быстровоспламеняющееся вещество… кажется, у меня жар. Я потрогал свой лоб и помотал головой. Нет, этого просто не может быть. Всего лишь совпадение. Совпадение… Надо избавиться от запаха!
Я кинул куртку в ванную, собираясь включить воду, как вдруг услышал звон. Приподнял одежду и заметил на дне ванны кольцо, верно, выпавшее из кармана. Я смотрел на него некоторое время, отрешенно размышляя о том, что это все похоже на какой-то психоделический сон. Пожар в Корпусе, потеря памяти, а теперь еще и непонятно откуда взявшееся кольцо.
Я подобрал находку с ванны. Кольцо было необычное: широкий гладкий ободок на треть фаланги из блестящего серебра, а посреди него – круглая вставка из синего камня, похоже, полудрагоценного. Размер небольшой, явно на женскую руку. Я примерил кольцо, и оно легко село на мизинец, закрыв палец наполовину.
Чье это кольцо? Откуда оно здесь? Яркая синева камня вновь вызвала в памяти глаза Кавы. Может ли это быть ее кольцо? Оно кажется мне знакомым, вот только где я мог его видеть?
Оставив кольцо на мизинце, я взял куртку и потряс ее. Из кармана снова что-то вылетело, спикировав на кафель. Наклонившись, я поднял серебристый блистер, вмещающий четыре таблетки. Три из них были на месте, но одна прозрачная выпуклость пустовала. Я перевернул упаковку другой стороной и прочитал название: «Омроникс». Омроникс, Омроникс… Это какие-то таблетки для мозга. Я потер лоб. Да, кажется, мама их принимает. Но у меня-то они откуда?
Я вернулся в спальню и сел на чистую белую кровать, пахнущую хлопком. На правом мизинце поблескивало серебряное кольцо, в левой ладони лежал серебристый блистер. А где-то между ними зависла совершенно пустая голова, где не было ни воспоминаний, ни объяснения, что происходит. Черным вязким туманом сознание заполняла тревога, и сквозь этот туман эхом потерянной памяти звучала всего одна мысль: я должен найти Каву!
Глава 2
В два часа дня пополудни Высший Совет Брэйе, состоящий из 43 членов, собрался для обсуждения пожара в Корпусе специальных научных исследований. Председатель Совета Меллар-амардин оглядела своих коллег, пытаясь уловить мимолетные изменения после ночных новостей. Некоторые тихо переговаривались, другие клевали носом, третьи читали прессу, заполняя образовавшийся в голове вакуум информацией. С конца длинного овального стола раздались смешки, скрипнули по полу ножки стульев, послышались приветствия опаздывающих членов. Ничего необычного Меллар не заметила. Беда все еще ощущалась какой-то далекой и чужой, политики настойчиво гнали от себя мысль, что пожар в Корпусе затронет лично их.
Меллар перевела взгляд на стоящего у трибуны рикистрата по науке, который мял в руках речь и постоянно поправлял галстук. Этот человек только недавно занял свою должность, и она не могла понять, вызвано его состояние робостью перед Советом или эмоциями по поводу пожара. Меллар склонила голову к Дорману-амауру, сидящему слева от нее, и тихо спросила:
