— Если хоть один приблизится, будет иметь дело со мной.

Марк насколько мог быстро подошёл к рябому. И снова смочил «розочку» спиртом, а заодно и свои руки. Как же жжёт! Хорошо, что он правша.

— Забудьте о работе в страже. Вас обоих посадят за убийство, — сказал получивший леща от Кунца.

— Хочешь добавки?

Мужик с фингалом гневно зыркал глазками и бессильно водил желваками. Вот-вот зубы заскрипят. Неприятный тип.

Нужно сосредоточиться. Аккуратный разрез. Не задеть щитовидную железу. Он провёл стеклом по шее. Одна из девушек в толпе завизжала и отвернулась в страхе. Так, всё хорошо, теперь надавить, но не сильно, чтобы не проткнуть стенку трахеи сзади. Стекло плавно вошло внутрь. Соломинка. Марк вставил в создавшееся отверстие соломинку и сделал в неё два вдоха. На него отовсюду таращили глаза. Кунц следил, чтобы никто не подходил.

— Смотрите! Он дышит!

Снова поднялся шум. Грудь рябого поднималась и опускалась. Цвет лица возвращал свой здоровый вид. Глаза открылись. Непонимающий взгляд и рука машинально потянулась к горлу.

— Лежите и ничего не трогайте, — Марк сверху посмотрел ему в глаза. — Опасность ушла, скоро придёт лекарь. Просто лежите.

Рука снова опустилась. Рябой утвердительно моргнул. Марк вздохнул и встал. Голова кружилась. Нужно остановить кровь. Запах железа пропитывал всё. Он оторвал кусок от своей одежды, промочил в горячительном напитке и обмотал левую руку.

Через пару минут явился Коррус с городским лекарем. Когда он увидел больного с трубочкой в шее, то удивился. Спросил, кто это сделал и удивился ещё больше, когда ему указали пальцем на шестилетнего пацана, вымазанного в крови. Чуть позже он ушел, оказав помощь обоим магией исцеления. Это был интересный случай в его практике и в будущем он не раз поведает эту историю своим коллегам. О том, как один смекалистый малолетний простолюдин, используя подручные средства, спас известного купца.

Время обеда. Солнце целует сквозь шторы. За окном слышны детские крики с площадки.

— Проснулся, соня?

— Доброе утро, мам. Папа уже ушёл?

— Уже полдень. Конечно он давно на работе.

— Пойду умоюсь.

За спиной слышны звуки ножа о деревянную доску. Сегодня будет суп, но так неохота ждать. В животе заурчало. Марк достал зубную щётку и выдавил пару капелек пасты — так учил отец.

Для чистки зубов полная полоска пасты не требуется. Компании производители наживаются на них, рекламируя сверхпотребление. Пошебуршав щёткой минуты три, он сплюнул в раковину.

Снова зубы кровоточат. Вода медленно смывала красное пенное пятно.

— Ты опять до утра читал?

С кухни донеслись звуки набираемой в кастрюлю воды.

— Ну мам, сегодня суббота. Завтра же не надо в школу.

Он вытер лицо, руки и оскалил зубы в зеркало, оценивая чистоту. Странно чистить зубы перед едой, ведь они снова станут грязными и надо их опять чистить. Или не надо?

— Я это каждый раз слышу. У тебя так круги под глазами никогда не сойдут.

— Мне и не надо, чтобы они сходили. Я буду выглядеть зловеще и утончённо.

С кухни раздался женский смех.

— Скажешь ещё. Ты будешь выглядеть как старый кот.

— Какой ещё старый кот? — он зашел обратно на кухню. — Это же как тени под глазами, разве нет? Мэйкап.

Марк взял со стола яблоко и впился зубами. Сок брызнул на нёбо и растёкся кислинкой по рту. Молодая мама стояла в фартуке у плиты и сталкивала с разделочной доски овощи в кастрюлю с водой.

Русое карэ обрамляло чистый овал лица. Спокойные добрые глаза обдавали синевой, губы играли лёгкой улыбкой. Сегодня она в хорошем настроении.

— В воскресенье поедем на рыбалку. Папа сегодня зайдёт после работы в «Рыбачок» за леской, прикормкой и ещё что-то там, я забыла.

Она опустила руку с ножом и, пытаясь вспомнить, вскинула глаза вверх.

— За крючками! В прошлый раз мы потеряли один, — подсказал Марк.

— Ага, да я так и сказала, — уперев руку в бок, она взмахнула ножом и снова повернулась спиной.

От неё мягко пахло корицей. Марк обожал эти духи. Звук ножа продолжился. Морковка за морковкой исчезала на доске и, наконец, она повернулась к нему с той самой просьбой.

— Ты не мог бы…

— Опять лук? — Марк положил яблоко на стол.

— Ну да, — виновато улыбнулась.

— Что с тобой поделаешь, — он важно спрыгнул со стула и подошёл к разделочной доске.

— Ты мой маленький герой, — мама поцеловала его в макушку и, насупившись, он стал снимать с огромной луковицы кожуру.

У неё была сильная аллергия на свежий лук, поэтому они с папой по очереди её «спасали» от нарезки.

— Очки только надень.

— Конечно-конечно, — за спиной засуетились.

Мать достала из кухонного шкафчика лыжные очки и тихо села в дальний конец кухни.

— Готова?

— Да, — надев очки, она положила руки на колени и ждала.

Марк разделал лук на маленькие квадратики и аккуратно смахнул в подогревающуюся кастрюлю, затем вымыл доску и приоткрыл окно.

— Всё, можешь снимать, — с чувством выполненного долга он вернулся на стул доедать яблоко, гордо осознавая, что спас принцессу.

— Ураа! — мать порхнула к плите и продолжила колдовать свои женские поварские хитрости.

В животе резко заурчало. К нему повернулись.

— Ох, дорогой я совсем забыла. Суп же долго будет вариться, а ты сейчас хочешь кушать. Ммм. — она призадумалась, растягивая «ммм». — Тогда яичница пойдёт? Есть ещё немного сосисок, я тебе пожарю.

Во рту потекли слюнки.

— Да, я буду.

— Отлично! Та-дам, на-на-на, на-но, — пока доставала лоток она, как обычно, что-то напевала под нос. — Так. Да, осталось пару штучек. Вот они.

Марк встал выбросить яблоко в мусорное ведро. Звук удара ножа о яйцо и неожиданно — вскрик. Он вздрогнул, быстро выкинул яблоко и подошел к спине матери.

— Что такое мам? Ты обожглась? Дай посмотреть, — она молчала и не поворачивалась. Голоса на улице куда-то пропали и наступил такой вакуум, что в создавшейся тишине он слышал как стучит его сердце. — Ты в порядке?

Спина как будто становилась выше и отдалённей. Зрение сузилось до круга, как в эффекте «рыбьего глаза».

Он обогнул её и посмотрел на сковороду. В растёкшемся белке плавал не оформившийся цыплёнок. Бледно-розовый, с прожилками сосудов на голове. Зашкворчало масло. Резко. Он смотрел, как белок становится из прозрачного белым и края птенца начинают подгорать. Запах жареной курицы всё вытеснил. Марка стало мутить.

Глаз птенца открылся и Марк, практически не дыша, смотрел, как это создание поднимает голову. Вторая половина лица была уже зажарена. Всё внутри встало дыбом, он не мог пошевелиться. Птица еле раскрыла рот и Марк готов поклясться, что услышал человеческий голос. Он что-то сказал?

Снова и снова клюв шевелился, и голос становился громче. Наконец, Марк услышал:

— Зачем… ты… меня… убил?

Глаз пялился на него. Рядом на столе валялась скорлупа. Птенец всё повторял и повторял: «Зачем ты меня убил?»

Он повернулся к матери, та плакала.

— Мам, ты не виновата.

Она отрицательно покачала головой и тыльной стороной ладони вытерла подступившие к носу сопли и выдохнула.

— Марк.

Единственный раз, когда он видел её плачущей — когда умерла бабушка. Сердце болезненно сжалось. Она всхлипнула и выдохнула. Марк погладил её по плечу. Она подняла на него взгляд и сказала:

— Марк, зачем ты убил его?

В темноте кто-то держал за плечи. Он кричал. Страх пожрал изнутри. Что-то рвалось из него. Чувство опасности раздирало. Под его телом было что-то мягкое. Это постель. Одиночество так сильно жило в нём эти годы. Он начал забывать мать. Как он мог её забыть? Он всегда один, всегда. Никому нельзя рассказывать. Напряжение с теплом выходило из глаз.

— Тише, тише. Это кошмар, Гург. Успокойся.

Лавия медленно раскачивалась, прижимала его к себе.

— Это всё после вчерашнего. Я знаю тебе тяжело.