Из крана шла холодная вода, а с поворотом нужной ручки и горячая пошла, ничего не брызгало, не протекало, слив работал, напор хороший… эх! Счастье! Был бы один — подрочил бы на такое чудо чудесное, не удержался бы, а так что-то не хочется. Кто не жил в сиротском доме, тот и не поймет. Нет, всё у нас было вполне на уровне, но на уровне государственного обеспечения сиротского дома города Кийска. Того, который на двести тыщ. А здесь, всё-таки, Стакомск!

Правда, из ванны я выползал чуть ли не на четвереньках, спать хотелось невыносимо. Вид Паши, дисциплинированно допивающего чай, заставил бухнуться вместо кровати за стол.

— Отведи взгляд, — посоветовал я занервничавшему парню, — Так со мной легче.

Шмыгнув носом, он попробовал это выполнить, но сразу было понятно, что непривычно. Вот такое я золотце. Если смотреть на меня прямо, то тревожу, а если взгляд не фокусировать, то тревожится мозг, потерявший опасный субъект из фокуса внимания. Хорошо быть мной!

— Так, Паша, меня зовут Витя, ты это уже знаешь, — тем временем сонно продолжил я, — Не думаю, что тебе приятно это знакомство, мне тоже. И спать хочу. Поэтому, поступим следующим образом… я всё скажу коротко и ясно, а ты потом сам все обдумаешь, годится?

Паша неуверенно кивнул, скосил на меня взгляд, дёрнулся, а потом вновь уставился на крашеные светло-коричневой краской доски пола.

— Итак, — пробубнил я, — Вариант один. Это то, чего я хочу и тебе советую. Мы становимся просто соседями по комнате. Смотри в сторону! Вот так. Просто соседями. Я твою лаврушку ненаглядную кладу под подушку, что с ней будет — мне насрать. Кстати да, коснешься моих вещей, дам в глаз, очень больно. Твои трогать не буду, конечно. Холодильник делим. В течение недели-полутора ты иногда отвечаешь на мои вопросы, я в Стакомске новенький, а в остальном я тебя не беспокою. Даже курю на балконе. Вот такая вот перспектива, Паша.

— Ты… в курсе, что нас слушают? — негромко пробормотал парень, тыкая пальцем в свои часы.

— Да, — я равнодушно пожал плечами, — У меня секретов нет.

О которых стал бы говорить вслух.

— Нелл…

— Нелла Аркадьевна, — перебил я вновь затянувшего Пашу, — хочет, чтобы я с тобой возился. Приказывать мне ничего никто не приказывал, а ты, извини меня, не безукоризненный мальчик с полезной способностью, а, как понимаю, огромный геморрой на грани расстрела. Поэтому вот тебе вариант номер два: ты попробуешь меня убедить в том, что я выиграю, оказывая тебе помощь и поддержку, удерживая тебя там от лаврушки и баб, не зря провожу воспитательные мероприятия и все такое. Ключевое слово тут — «попробуешь». Время на подумать у тебя есть. А я спать.

Ну и вырубился, упав мордой вниз на подушку и даже не пытаясь залезть под одеяло.

На утро меня ждало офигительное зрелище. Расстановка комнаты была таковой, что между койками двух живущей в ней людей находился большой стол, одинаково пригодный как для учиться, так и для пожрать. Рядом со столом, то есть по центру комнаты, кто-то прозорливый и умный прорубил окно в Стакомск, дабы, наверное, чтобы товарищи жильцы, грызя гранит науки, экономили свет. Это было вполне логично и допустимо. Нахождение же на столе тощего блондина в трусах, стоящего раком и прихотливо изогнувшего позвоночник так, чтобы его лохматая голова, перекрутившись, смотрела куда-то вверх, было мной найдено весьма причудливым и несвоевременным зрелищем. На мой испуганный мат, Паша зашипел простуженным котом, а затем начал похабно извиваться, намекая как телом, так и голосом, чтобы я к нему присовокупился в том или ином качестве. Испытывая повышенную тревожность, я всё-таки пошёл навстречу психу, правда, всего лишь аккуратно высунув туловище на стол, да и уперевшись в него руками. Да голову кверху изогнул навроде соседа. Так и замер.

В небе между домами медленно пролетала многоэтажка, на фоне которой сновали маленькие фигурки летающих и ползающих по ней людей. Некоторые из них висели на тросах, а парочка даже облетала по кругу, как спутники у планеты.

Надо сказать, что до этого момента я проявлений способностей неосапиантов вживую практически не видел. По телеку было дело, чай программы, повествующие о ударном труде КПХ на благо нашей Родины шли регулярно, а благодаря своей зрелищности были у детишек по популярности почти как мультики или американские боевики (которых было мало!). Но вживую, за исключением собственной рожи, да тягания двухпудовых гирь… нет.

Вид парящего дома, который явно пёрли на место будущего пребывания, внушал до оторопи, буквально крича в мой еще сонный мозг о том, что этот параллельный мир — отнюдь не мой. А еще там же, в голове, крутились обрывки передачи, повествующей о таких домах. Проект «Неодом». Собираются на одном месте, специально заточенном под скоростную сборку. Мощные телекинетики из КПХ буквально за день-два собирают коробку, затем другие специальные дяди и тети её укрепляют, проверяют, тестируют. Затем вот так вот транспортируют на подготовленный фундамент. Слаженная и интенсивная работа команды из десятка-другого профессионалов позволяет возвести таких особо прочных зданий до пятерки в месяц. Всего таких команд в Союзе три, и они довольно редко занимаются постройкой жилых многоэтажек, так что нам с Пашей, можно сказать, повезло.

— Обалдеть…, — заключил я, глядя на улетающее здание. Рядом неуклюже двигал мослами Салиновский, со стуком сползая со стола. Выглядел парень не очень, движения неуверенные, порывистые. Присмотревшись, я понял почему — на роже Паши было ясно написано, что этой ночью он не спал. Сев за стол, парень посмотрел мне в глаза. Прямо посмотрел.

— А сейчас ты… не такой опасный как вчера, — выдал он.

— Со сна мимические мышцы расслаблены, — пояснил я, — Умоюсь, снова буду… как обычно.

— То есть, это всё не из-за черноты… вокруг глаз?

— Нет, — покачал я головой, — Пробовал замазывать тональником. Тут дело в лице. Маской буду закрывать. Но не дома.

Поставив чайник на плиту, отправился совершать мыльно-рыльный моцион. В баулах даже зубная паста с щеткой были, от чего я с чистой совестью повыкидывал свои из сумки. В принципе, молодому человеку многое не требуется, мне бы только гири найти взамен покраденных милицией, но с этим, думаю, справлюсь. Теперь развести жуткой бурды, гордо и лживо зовущейся кофе, сделать первый глоток этой жидкости, похожей на очень жидкий шоколад с вкраплениями песка, цинка и целлюлозы, а потом поднять глаза на терпеливо ожидающего Салиновского, продолжающего истязать себя лицезрением моей рожи.

— Ну, что надумал? — интересуюсь я, отважно решаясь на новый глоток бодрящей горячей жижи.

— Я хочу попробовать… второй вариант, Витя, — с каким-то отчаянием выдыхает субтильный блондин, а затем, после короткой паузы, добавляет, — Я хочу жить.

Одновременно булькают часы на наших запястьях, повествуя, что каждому капнуло по единице СА. Глаза Паши расширяются в изумлении, а я хмыкаю, вновь налегая на бодрящий своим ужасным вкусом напиток.

Контора пишет. Никогда об этом не забывай, Паша.

На улице было хорошо. Щебетали птички, шуршала зелень, пригревало августовское солнышко, да и ветерок был весьма кстати. До следующей вводной лекции в Пятой Ноге было еще три часа. С неохотой втягивая в себя сигаретный дым, я пытался осмыслить то, о чем мне сейчас поведал притулившийся рядом блондин, нервно жамкающий свои же руки.