— Я принимаю ваше предложение, товарищи, — сказал я, оборачиваясь к сидящим женщинам, между которыми на столике грустно стояла початая бутылка коньяка. Вздохнул, заковырял бычок в пепельницу, затем добавил, — Только больше так не делайте.

— Не будем, — кивнула очень серьезная валькирия. Военная, убийца, преступница. Мать. Именно последнее пробудило у меня внутри нечто, что давно и прочно забылось еще в первой жизни. Не должен же лист обязательно быть целиком грязным, не так ли?

Но если они всё-таки попробуют со мной играть, то пожалеют об этом. Простить и понять можно многое, забыть — никогда.

Конец первой книги