Однако он не пожелал. Целый день я просидела в своих апартаментах, нервно накручивая короткий локон на палец и не зная, чем себя занять.

Уже совсем стемнело, когда в дверях появилась служанка.

– Добрый вечер, синьорина.

– Здравствуйте. Что-то случилось?

– Синьор Анжело зовет вас.

Я поднялась и оправила широкую, длинную юбку, скрывая волнение.

– Хорошо. Где он?

– На балконе своих покоев. Проводить?

– Спасибо.

Высоко подняв голову, я уверенно последовала за девушкой, не совсем понимая собственных чувств, растекающихся трепетной дрожью то ли раздражения, то ли волнения, по мышцам.

Синьор Валлара, одетый в белую рубашку с закатанными до локтей рукавами и черные классические брюки, удерживаемые широким, блестящим, кожаным ремнем, стоял у самых перил балкона спиной ко мне и с наслаждением курил. Служанка тихонько ушла, закрыв за собой боковую дверь. Мы остались одни. Стараясь дышать насколько можно тише и ровнее, я приблизилась к стулу и, не дожидаясь приглашения, села.

– Почему не вышла? – он не оборачивался, медленно, последовательно поднося к губам сигарету и потом вновь опуская руку на перила балкона.

Тихий, вкрадчивый голос чуть заметно звенел раздражением, как далёкая, но стремительно приближающаяся гроза.

– Посчитала это неуместным.

Стальные прутья витиеватых перил заскрипели, сжимаемые сильными руками, рельефные плечи четче выступили под тонкой, белоснежной тканью.

– Ты должна была.

Анжело злился все сильнее, от этого разум охватывала оторопь, по спине быстро стекал холодок, а слова застревали в горле. Казалось, что я стояла перед профессором на экзамене и не знала ответов на его вопросы.

– Поняла.

Захотелось просто подчиниться, купировать конфликт и не возвращаться к нему. Валлара же вспыхнул от моей покорности, как сено от спички. Он не оборачивался, но глубоко вздохнул, опуская голову и прогибая широкие, напряжённые плечи.

– Я безразличен тебе?

Его злость и боль, казалось, сгущали и без того непрозрачный воздух теплой ночи. Нужно было ответить, и мое молчание нагнетало обстановку, заставляя итальянца гореть только ярче.

– Я задал вопрос, – в низком голосе явственно проступила угроза.

– Не глухая, услышала.

Мне совсем не хотелось грубить ему, но как-то, похоже, не получалось.

Валлара обернулся, в его темных глазах полыхал плохо сдерживаемый гнев, острые скулы очертились чётче, придавая латинскому лицу ещё большую жесткость. Он подался вперёд, и я вжалась в спинку кресла, понимая, что отступать некуда. Заметив мое смятение, неаполитанец повернул голову в сторону, с нажимом провел ровным рядом крепких зубов по нижней губе и шумно вздохнул в попытке смирить раздражение.

– Ответа на твой вопрос я не знаю, Анжело, – едва слышно пролепетала я, глядя на собственные, сцепленные в замок пальцы.

Широкие плечи расправились, а движения крупной фигуры стали более плавными. Синьор вновь отвернулся к перилам и сложил рельефные руки на груди.

– Я скучал.

Дыхание вмиг перехватило, во рту пересохло, а в животе чувствительно сжалось тугим, но вместе с тем таким трепетным спазмом, словно сказанное всколыхнуло нечто живое, заставляя его зашевелиться.

– Я тоже, – едва удалось выдавить из себя, поскольку слова напрочь отказывались покидать грудь.

Анжело шумно, судорожно вздохнул, закрывая глаза, и поднял лицо к небу, а затем поднес к губам сигарету и глубоко затянулся. На среднем пальце его правой руки поблескивало крупное кольцо. Приглядевшись, я замерла в недоумении: то самое. Перстень короля Неаполя, Роберто Пинно.

– Ты с ума сошел?

Синьор перевел удивленный взгляд на меня и, заметив изумлённое внимание к украшению, самодовольно усмехнулся.

– Это реплика, малышка, ей не больше двадцати лет.

– Не может такого быть. Я не первый день в экспертизе, – негодование кипело в груди вулканом. – Оно семнадцатого века, не позже.

– Сама смотри.

Он снял перстень и протянул его мне. В тусклом свете большой луны было плохо видно, но разница сразу бросилась в глаза.

– Не понимаю, – расстроено произнесла я, возвращая украшение. – Для чего делать копию на копию?

– Знаешь историю кольца? – он повеселел и расслабился.

– Я не идиотка, Анжело.

– Заметил, – Валлара саркастически усмехнулся, вновь отворачиваясь и опуская ладони на перила.

– И?

– Дела семьи, Паолинья.

– К которой я не принадлежу. Так?

Прозрачный взор вновь вернулся ко мне, отливая мягким, янтарным блеском нежности.

– Не права.

– Тогда в чем причина?

– Не обсуждаю их с женщинами, – Анжело положил окурок в пепельницу на кофейном столике и подошёл ко мне. – Не забивай свою красивую головку.

Тонкие пальцы зацепили локон у самого виска и бережно заправили его за ухо, едва касаясь кожи. Я повела головой в сторону, уклоняясь от ласки и, смерив его надменным взглядом, поднялась. Разница в росте не позволяла подчеркнуть высокомерие, которое так хотелось проявить. Находиться вплотную к синьору, ощущая запах чуть смуглой кожи, с едва уловимой примесью резкого аромата лимона, в сочетании с жгучими оттенками перца пименте, и при этом сохранять отстраненную независимость было мучительно трудно. Тепло крупного тела, гулкий, быстрый стук сильного сердца, жадный, жаркий, внимательный взгляд темных, колдовских глаз… Анжело, весь полностью действовал на меня гипнотически, даже не произнеся ни слова. Мышцы сладко заныли, постепенно натягиваясь тугими струнами в ожидании ласк. Я шагнула назад, намеренно разрывая дистанцию, и встряхнула головой в попытке избавиться от наваждения.

– Джулии будешь рассказывать, что она должна делать и слушать, а что нет, – слова слетали с губ со злостью, словно обвиняли его в моих собственных разочарованиях.

Валлара снисходительно усмехнулся, присел на край стола, опершись широкими ладонями на гладкую поверхность, и пристально посмотрел на меня исподлобья.

– Дай угадаю: ты объявил всему честному сообществу, что обнаружил копию перстня короля Неаполя в вещах своего отца?

Он вновь закурил, складывая руки на груди, и продолжил молча смотреть на меня. Только теперь теплый, янтарный взгляд светился интересом и каким-то странным одобрительным уважением.

– Так?

– Допустим.

– Для чего?

Ответом стало лишь молчание. Снова.

– Хорошо. Все мы знаем, как Валенсио жаждет место главы семьи Валлара.

Мягкий взор потемнел, черты лица вмиг стали грубее, а рельефные мышцы вновь сильнее проступили под рубашкой.

– Ты с ним настолько близка, что он доверяет тебе свои честолюбивые планы на будущее? – черная бровь издевательски приподнялась, а мягких, чувственных губ коснулась ироничная? усмешка.

– Он импульсивен и в порыве способен сказать лишнее.

– Бывает, – согласился Анжело, немного успокаиваясь.

– Итак, неприятная находка без сомнения обнаружилась в вещах твоего покойного отца. Валенсио непременно бы воспользоваться спорной информацией в целях дестабилизации и без того не слишком уверенного положения семьи в обществе.

Я вопросительно посмотрела на неаполитанца. Янтарный взор выражал вежливую, чуть отстраненную заинтересованность.

– Результатов моей экспертизы никто не слышал, кроме тебя, но все видели, что прибыл специалист.

Догадка поразила до глубины души. Я судорожно вздохнула и коротко рассмеялась.

– Черт, Анжело, да ты гений!

Он вновь снисходительно улыбнулся, затягиваясь сигаретой, мягкие плавные движения приобрели налет самодовольства.

– Считаешь?

– Конечно! Сделать реплику перстня, которая по возрасту младше времени убийства Пинно и объявить о находке во всеуслышание. Теперь ни у кого не возникнет сомнений в том, что Валлара не причастны к истории с крушением. Валенсио ничего не сможет сделать, поскольку информация уже прозвучала из твоих уст и была подана в нужном ракурсе. Гениально! Мне казалось, что пригласить столько народу на экспертизу было весьма опрометчивым поступком. На самом же деле это стало лишь очередным ходом в шахматной партии с братом, которую ты, несомненно, выиграл. – Я подняла восхищённый взгляд к грубоватому лицу и снова чуть не утонула в удовлетворённом, янтарном блеске его колдовских глаз. – Поздравляю!