Смуглая кожа в тусклом свете редких софитов выглядела глянцевой. Угловатый узор сухого пресса уходил двумя рядами рельефных борозд за пояс мягких спортивных штанов. Я неосознанно прикусила нижнюю губу, ощущая, как приятная судорога влечения расслабляет затёкшие мышцы, сменяет страх возбуждением.

– Нравится? – самодовольно усмехнулся Валлара, обнаруживая в хриплом тембре мурчащие нотки удовлетворения моей реакцией.

Осознав бестактность своего поведения, я прерывисто вздохнула, возвращаясь глазами к грубоватому, латинскому лицу, и отвела в смятении взгляд.

– Мне нужно поговорить с тобой.

– Так говори.

В низком баритоне велюрового голоса неуловимо проскользнуло разочарование. Совсем не беседовать хотелось сейчас нам обоим. Тело ныло, настаивая на немедленной близости. Мысли путались, замещаясь, и формулировать их становилось сложнее с каждым новым, взволнованным вздохом. Анжело показательно безразлично отвернулся, протягивая руку за небольшим темным полотенцем, чтобы промокнуть им пот. Мелкие капли проступали в тусклом, приглушённом свете закреплённых на стенах ламп. Вновь пришлось сделать пару глубоких вдохов, чтобы унять закипающее воображение.

– Поскольку моя работа здесь окончена, завтра я уезжаю.

Слова слетели с губ на одном дыхании, словно из страха, что неаполитанец станет прерывать меня или противиться. Валлара молчал, опустив голову и расслабив широкие, рельефные плечи. На его шее поблескивала жёлтым цепочка, удерживающая старомодный медальон с изображением Девы Марии. Казалось, синьор никогда не снимал его, поскольку вещица каждый раз обнаруживалась за расстегнутым воротом белоснежной рубашки. Украшение не было старинным, скорее винтажным, возможно подарок матери, и, судя по характеру износа, постоянно эксплуатировалось.

– Нет, – тихо и совершенно без эмоционально произнес синьор, не меняя позы и не оборачиваясь.

– Анжело, послушай…

– Я сказал: «нет», – тон низкого, командного голоса зазвенел стальными нотками непреклонности.

Итальянец повернул голову в профиль, и я заметила, как надулись желваки на грубоватых, высоких скулах. Вся фигура его натянулась, обретая уверенность в отстаивании своей позиции. Крупные мышцы отчётливей выступили на руках, чуть очерченные извивающимися узорами тугих вен. Рельефная, широкая спина распрямилась, сводя лопатки к позвоночнику. Кипящее влечением сознание живо представило картинку сходства синьора с изображением древнегреческих атлетов на античных амфорах времён первых олимпийских игр.

– Почему? – беспомощно взмолилась я, тщетно пытаясь смирить рвущееся из груди сердце.

Валлара застыл на мгновение, медленно сжимая и расслабляя кулаки, а потом тихо выругался на родном языке и, решительно обернувшись, быстро пошел на меня. Словно в каком то жарком, испанском танце я, интуитивно подчиняясь ощущениям, двинулась мелкими быстрыми шагами назад. Анжело, высокий, крупный, уверенный надвигался, словно неотвратимая снежная лавина на беспомощного туриста. Его напор вызывал одновременный прилив страха и возбуждения. Янтарные глаза окончательно стали темными, черты грубоватого лица приобрели резкий характер, а тугие мышцы пришли в движение под блестящей кожей. Скоро торопливое отступление закончилось стеной, и преследователь тут же настиг меня, плотно прижимая каменным телом к холодной кладке. Горячие, открытые губы обожгли дыханием, когда он склонил голову в жадных поисках поцелуя. Крепкие руки под шумный, низкий стон соскользнули по спине от плеч к бёдрам, с нажимом оглаживая округлый рельеф ниже поясницы.

Анжело властно обхватил меня сильными ладонями и уверенно потянул на себя, заставляя ощутить его желание. Внушительных размеров каменный выступ недвусмысленно бугрился сразу ниже широкого, мягкого пояса спортивных брюк.

– Потому что я так хочу, сладкая. Поняла?

Синьор нашел мои губы своими, не оставляя пространства для апелляции, и легко разомкнул их горячим, жадным поцелуем. Решимость покинуть Италию мгновенно разбилась в дребезги. Чуть терпкий запах его тела окутал со всех сторон, лишая стремления к сопротивлению. Крепкие руки нескромно опускались уверенными ласками все ниже, заставляя задыхаться влечением.

– Давай, сладкая, мы оба знаем, что ты меня тоже хочешь, – жарко, с запалом прошептал Валлара, едва отрываясь от моих вспухших, чувствительных губ.

«Да какого черта?» – пронеслось в голове. Он ведь прав, так к чему строить из себя недотрогу? Соблюдать приличия, которые ни одному из нас не были сейчас нужны?

Я с отчаянным удовольствием поднялась узкими, бледными ладонями по широкому торсу к плечам. С восторгом позволила огню растекаться по мышцам болезненным напряжением, а сердцу оглушительно стучать пульсом в висках.

– Да, моя сладкая, да… – порывисто прошептал Анжело, с низким стоном забираясь умелыми пальцами, под тонкое, влажное кружево лёгкого белья.

Я прогнулась в спине, чуть откинув голову назад, и вцепилась в недлинные, едва жёсткие кудри его вьющихся волос, прикусив губу в попытке сдержать стон. Он самодовольно усмехнулся, спускаясь откровенными поцелуями по шее к плечу. Кожу вмиг покрыли мурашки, поднимая волну трепетной дрожи.

С тихим шорохом разошелся замок, выпуская меня из оков неуместного платья, чтобы предоставить обнаженное тело горячим губам итальянца. Сдерживать стоны совсем не хватало сил, желание ощутить его напряжение пальцами становилось нестерпимым. Я опустилась ладонью на скованный судорогой влечения живот Анжело, и он низко, хрипло застонал, ускоряясь в движениях, утоляя страсть в жадных, глубоких ласках. Скоро горячая пытка натянула каждый нерв до предела возможности, заставляя ощущать друг друга, как никогда остро. Внимать каждому вздоху, стону, прикосновению. Валлара легко подхватил меня под ягодицы и поднял на уровень своего роста, попутно освобождая от одежды. Я сомкнула ноги на его пояснице и спустилась мучительно сладкими поцелуями по высокой скуле к уху. Он шумно выдохнул и подался каменным от нетерпения телом вперёд, завершая наконец немыслимо долгое, почти невыносимое ожидание близости.

Жар его похоти наполнил тугим напряжением тело. Растекся от бедер горячими волнами вверх, до самых ключиц. Сильные руки скользили по спине к плечам, удерживая, направляя, настаивая. Низкие, хриплые стоны мешались с моими рваными вздохами. Лишь усиливая нетерпение, пока, наконец, резкие движения не стали быстрыми, приближая разрядку. С каждой секундой ощущения лишь обострялись, даруя немыслимо чувственное, нежное и вместе с тем жаркое, резкое удовольствие.

Пара мгновений на пике и сладкая судорога стянула живот заставляя восторженно замереть, всем телом впитывая струящееся по нервам облегчение экстаза. Он догнал меня, крепко вжимаясь цепкими пальцами в тонкую кожу. С глубоким стоном Анжело опустил голову к влажным прядям волос у самой шеи. По его твердому животу стек спазм чистого удовольствия, заставляя повторно вздрогнуть, внимая отголоскам, все ещё проскальзывающим по онемевшим мышцам приятной дрожью. Валлара слегка отстранился, не выпуская меня из рук, чтобы найти взгляд.

– Плевать на все. Никому тебя не отдам, – быстро, яростно прошептал он в открытые губы, легонько касаясь их мягким, чувственным поцелуем.

– Ещё… – взмолилась я, прогибая спину навстречу крепким рукам.

Синьор едва усмехнулся, выпуская прерывистый вздох через открытые губы. Длинные пальцы властно впутались в волосы. Темный взор с хищным удовольствием стек по изгибам взволнованно вздымающейся груди.

– Моя горячая малышка, – хриплый шепот соскользнул от уха по шее, когда Анжело наклонился, теснее прижимаясь напряженным телом ко мне. – Только моя, слышишь? Взглянешь в другую сторону – обоих убью. Даже не задумаюсь. Поняла?

Цепкие руки чувствительно потянули вниз запрокинутую голову, не причиняя боли лишь настаивая. А потом сумасшествие: дикое, сладкое, жаркое; снова продолжилось с прерванного места.

Я блаженно потянулась под гладким одеялом и, наконец открыв глаза, огляделась. Меня окружала комната Анжело, с разбросанной повсюду одеждой, вперемешку с бельем и покрывалами. Как мы добрались сюда прошлой ночью, и какую часть вещей оставили в спортивном зале, вспоминалось с трудом.