Разумеется, под «gli ordini» подразумевались распоряжения Урбана VIII, переданные им в мае 1631 года флорентийскому инквизитору через отца Риккарди952 (который, кстати, называл их «ordini prescritti» или «ordine di Nostro Signore»953). Святейший, напоминаю, требовал, чтобы заглавие трактата Галилея («О морских приливах и отливах (De Fluxu et Refluxu maris)») было изменено, потому как заголовок, предложенный Галилеем, создавал впечатление, как он не без оснований полагал, что автор использует явление приливов и отливов в качестве доказательства физической истинности гелиоцентрической теории, а это, в свою очередь, вело его к рассмотрению этой теории как «абсолютно истинной».
Заслуживает внимания и последний абзац КТ: как видим, эксперты не сомневались в том, что Галилея следует отдать под трибунал, оставалось лишь договориться о формальностях.
2) Теперь перейдем к первому пункту обвинения РТ. В нем сказано, что Галилей «поставил римский Imprimatur без разрешения и не сообщил о публикации тому, кто, как говорят, дал разрешение (con chi si dice aver’ sottoscritto)»954. Любопытный фрагмент! Предложение построено так, будто у авторов доклада были сомнения в том, что Риккарди действительно дал Imprimatur. Но это, по крайней мере, понятно – необходимо было вывести из-под удара отца Мостро, отсюда и оборот «si dice aver…». Однако в целом фраза выглядит глуповато: а если бы Галилей сообщил отцу Риккарди о публикации «Dialogo» с римским имприматуром? Что тогда? Доминиканец пролил бы слезы умиления, видя явное нарушение закона и предвидя суровые обвинения в свой адрес?
3) Теперь перейдем ко второму и третьему пунктам обвинения в РТ:
2. [Галилей обвинялся в том,] что предисловие напечатано другим шрифтом и оно оказалось бесполезным, поскольку было отчуждено от основного содержания книги955, а спасительная концовка [книги] (la medicina del fine) вложена в уста дурака (in bocca di un’ sciocco) и помещена в том месте, где найти ее можно лишь с трудом, а кроме того, она одобрена другим собеседником весьма сдержанно (freddamente), он просто указывает на нее, не подчеркивая ее превосходства; все это демонстрирует, что он говорит [о ней] неохотно (dire di mala voglia). 3. [Галилей обвинялся в том,] что в своем сочинении он неоднократно отступал от гипотезы (то есть от представления гелиоцентрической теории как гипотезы. – И.Д.), либо утверждая абсолютно (asserendo assolutamente) движение Земли и неподвижность Солнца, либо представляя выдвигаемые им аргументы как убедительные и необходимые (dimostrativi e necessarii), либо трактуя противоположные утверждения (то есть все некоперниканские теории. – И.Д.) как невозможные956.
Пункт 3 из вышеприведенной цитаты по своему содержанию соотносится с соответствующим фрагментом КТ. Однако в РТ обвинение Галилея в отходе от гипотетического характера аргументации дано в более развернутом и, если вдуматься, в более жестком виде. В РТ формула «asserendo assolutamente» конкретизируется, а именно: Галилей рассматривает свои аргументы в пользу гелиоцентризма не просто как достоверные, но как необходимо истинные, как истины, с необходимостью влекущие за собой другие истины, одновременно трактуя все некоперниканские «системы мира» как невозможные. Иными словами, теория Коперника, как она представлена в «Dialogo», оказывается в соответствии с законами модальной логики необходимой истиной.
РТ также подчеркивает (см. пункт 2), что Галилей хотя и сослался в предисловии и в заключительных абзацах книги на «divina onnipotenza» и на то, что гелиоцентрическая теория есть не более чем «capriccio matematico»957, однако сделал это неубедительно, не подчеркнув должного (с точки зрения Святейшего и членов комиссии) значения и веса этих аргументов.
Конечно, некоторые доводы, приведенные в РТ, откровенно слабоваты. Например, утверждение, что спасительную концовку Галилей вложил «в уста дурака». Авторы доклада явно польстили Симпличио. Их упрек мог бы иметь силу, если бы этот «дурак» сам придумал аргумент о божественном всемогуществе и бессилии науки. Но Симпличио в «Dialogo» говорит не от себя, он лишь цитирует мнение, воспринятое им «от особы ученейшей, имеющей высокий духовный сан (una saldissima dottrina, che già da persona dottissima ed eminentissima appresi)»958. Хотя вполне возможно, что составители РТ имели в виду другое: доводы Симпличио всегда ниспровергались доводами коперниканца Сальвиати, и когда Галилей вложил в уста первого любимый аргумент Урбана VIII, который полагал, что эта его saldissima dottrina никем никогда не будет опровергнута959, то у читателя невольно закрадывалось подозрение – а может быть, и на этот «божественный» аргумент «ученейшей особы» Сальвиати – Галилею есть что возразить по существу?
Возможно, папа, настаивая на необходимости «спасительной концовки» книги, имел в виду, что Галилей напишет своего рода развернутое послесловие, отдельный текст от себя, симметричный по месту и по содержанию предисловию, и там докажет – докажет, а не просто поупражняется в риторике, – что все сказанное выше есть не более чем «capriccio matematico». А что сделал Галилей…?!
Но что бы ни имел в виду Урбан VIII, многие аргументы, приведенные во втором пункте РТ, не выдерживают критики: ни то, что Сальвиати и Сагредо слишком сдержанно приняли тезис о божественном всемогуществе, ни то, что этот тезис расположен в тексте так, что его трудно найти. Видимо, члены комиссии это понимали и не все обвинения, содержащиеся в РТ, включили в окончательный текст их доклада (в КТ). Обратимся теперь к остальным обвинительным пунктам РТ.
Пункты 4 и 5 особых комментариев не требуют, потому что являются общими констатациями:
4. Он [Галилей] трактует этот вопрос (об истинности теории Коперника. – И.Д.) как нерешенный и как если бы мы должны были ожидать, а не заранее предполагать [его] разрешения; 5. [Он виновен в] неправильном обращении (lo strapazzo) с иными авторами (то есть с геоцентрическими теориями. – И.Д.), наиболее используемыми Святой Церковью.
Действительно, Галилей не очень жаловал указанных авторов. А вот пункт 6 отличается некоторой неожиданностью:
6. Он [Галилей] ошибочно утверждает и декларирует равноправие (uguaglianza) человеческого и божественного умов в понимании геометрических вопросов960.
В общем-то, обвинение само по себе серьезное, однако в данной ситуации для Галилея неопасное, потому что его позиция по поводу соотношения божественного и человеческого знания в «Dialogo» сформулирована достаточно осторожно961 и в приговоре это обвинение отсутствует.
Затем следуют последние два обвинительных пункта:
7. [Он] приводит в качестве аргумента, говорящего об истинности [теории Коперника], тот факт, что сторонники Птолемея иногда становятся коперниканцами, но противоположное никогда не случается;
8. [Он] ошибочно приписал существующие приливы и отливы моря несуществующей неподвижности Солнца и движению Земли962.
И после всего этого букета обвинений следует поразительный вывод: