Посол оценил юмор понтифика, но высказал надежду, что его святейшество распорядится, чтобы книге Галилея был нанесен как можно меньший ущерб.
Из отчета Никколини о беседе с Урбаном VIII следует, что Святейший представил свой приказ о создании специальной комиссии как свидетельство своего особого отношения к Галилею и к великому герцогу Тосканы. Редонди пошел еще дальше. Он предположил, что таким способом папа надеялся подменить обвинение Галилея в приверженности атомистической теории, не согласующейся с принятой церковью трактовкой таинства евхаристии, более легким – в приверженности гелиоцентрическому учению940.
По мнению Беретты, Урбан VIII, создавая специальную комиссию и подводя Галилея к инквизиционному трибуналу окольным путем, проявил уважение к великому герцогу Тосканы, надеясь, что тот поддержит усилия Святого престола в создании лиги итальянских государей941. Разумеется, в своих действиях Святейший учитывал политические реалии. Однако, как мне представляется, не они были главными. Урбан VIII руководствовался прежде всего теологическими и церковно-правовыми соображениями. Он был глубоко убежден в том, что, трактуя учение Коперника как «абсолютную истину», а не как «verità hipothetica», Галилей отрицал важнейший атрибут Бога – его всемогущество, а потому его следовало судить как отъявленного и явного еретика, «per viam Notorii».
Здесь уместно сделать пояснение юридического характера. Церковное право определяло следующие основания для начала инквизиционного процесса: «per via di denontia», то есть по доносу, сделанному, однако, не из низменных побуждений (зависти, мести и т.п.), но исключительно из твердости в вере и с целью «облегчить свою совесть»942; «per via d’Inquisitione», то есть по материалам следствия, когда «в некотором городе, регионе или месте появляется слух или кем-то делаются публичные заявления, что некто что-то совершил или сказал против Святой Веры, и этот слух или высказывание дошло до ушей инквизитора, особенно через лиц серьезных, почтенных и ревностных в вопросах веры»943; «per via d’accusa», то есть по чьему-то обвинению, – этот случай многие теологи считали разновидностью первого из перечисленных выше оснований (по доносу); «per viam Notorii», то есть по самоочевидности, когда инквизиция сразу признает кого-то «явным еретиком (Haeretici notorii)», так сказать, еретиком «по факту», в этом случае не требуются никакие доносы и публичные заявления и обвиняемому в явной ереси не помогут никакие оправдания и уловки944 (такое случается, к примеру, если некто написал и опубликовал сочинение откровенно еретического содержания).
Именно потому Урбану VIII и понадобилась комиссия теологов, что трактат Галилея не был посвящен религиозной проблематике как таковой, и для выявления еретичности «Dialogo» требовалась квалифицированная экспертиза, которая должна была показать, что автор не только защищал теорию Коперника, противоречащую буквальному пониманию текста Священного Писания (это Святейшего волновало меньше всего, почему он и занял в 1616 году весьма «либеральную» позицию в вопросе о теологической оценке теории Коперника), но и – что много хуже! – трактовал эту теорию как «абсолютную истину», то есть, по сути, отрицал божественное всемогущество как неотъемлемый атрибут Бога.
И конечно, верховный понтифик спасал не Галилея (он его вообще не спасал!), но авторитет и репутацию Святого престола. «Dialogo» получил два цензурных разрешения945, в том числе от отца Риккарди (и хотя последний превысил тем самым свои полномочия, вместе с тем его Imprimatur свидетельствовал, что требования папы учтены), да и сам Святейший знал о предстоящей публикации трактата. Разумеется, члены комиссии, формулируя свои выводы, должны были учесть это обстоятельство.
Кроме того, если идти, как выразился Спеллер, по «направлению, предписанному судом (injunction-line)»946, то есть делать акцент не на умалении (точнее, фактическом игнорировании) Галилеем важнейшего атрибута Бога – его всемогущества, а на поддержке, защите и распространении тосканцем гелиоцентрической теории, противоречащей буквальному смыслу Священного Писания, то и на этом пути возникали свои трудности, главная из которых состояла в том, что вопрос о теологическом статусе коперниканского учения (считать ли его ересью) представлялся довольно спорным. Поэтому просто так взять и отдать автора в руки инквизиционного трибунала даже по этому, более мягкому обвинению было невозможно (отчасти в силу наличия в головах прелатов, в том числе и имевших отношение к этой истории, зачатков того, что сейчас принято называть правовым мышлением). Этот шаг следовало каким-то образом обосновать. Единственный выход – создать авторитетную богословскую комиссию, которая бы доказала, что книга Галилея защищает учение, осужденное церковью, попутно обвинив Чамполи и Галилея в обмане понтифика и отца Риккарди.
Ввиду того, что выводы комиссии весьма важны для понимания процесса над Галилеем, остановимся на заключении отцов-теологов детальней. Доклад был подготовлен Риккарди, Ореджи и Инхофером по распоряжению папы947. Был составлен краткий текст (далее КТ) и более развернутый (Приложение III, далее РТ). КТ и РТ написаны на бумаге с разными водяными знаками и разными почерками. Однако каждый доклад состоит из двух частей – исторической (описывающей историю создания «Dialogo» и получения Imprimatur) и юридической (с формулировками обвинений). Причем фрагменты КТ и РТ, посвященные одним и тем же событиям и фактам, при всем их текстологическом сходстве не совпадают друг с другом дословно948.
Далее, если в КТ Галилея обвиняют по трем пунктам, то в РТ их восемь, и они рассматривались «как [образующие] corpus delicti». Остановимся на этих обвинительных пунктах детальнее.
1) КТ:
Мы полагаем, что Галилео преступил949 приказы (gli ordini), уклонившись от гипотетического изложения и говоря абсолютно, что Земля движется, а Солнце неподвижно.
Что он ошибочно приписал существующие приливы и отливы моря несуществующей неподвижности Солнца и движению Земли.
И кроме того, что он вероломно умолчал о предписании (un precetto), данном ему Священной канцелярией в 1616 году, содержание которого суть: “полностью оставить вышеупомянутое мнение, а именно что Солнце неподвижно и находится в центре мира, а Земля движется, и в дальнейшем его более не придерживаться, не преподавать и не защищать никоим образом (quovis modo), ни письменно, ни устно, иначе святая инквизиция вынуждена будет возбудить против него дело. С этим предписанием он согласился и обещал повиноваться”.
Теперь следует рассмотреть вопрос о том, как надлежит действовать в судебном порядке с человеком и с напечатанной книгой950.
Заметим, главная вина Галилея, согласно этому документу, состоит не в том, что он поддерживал и защищал теорию Коперника, а в том, что он ее поддерживал и защищал не как гипотезу, «спасающую явления», но как «абсолютную истину» и потому использовал гелиоцентрическое учение для объяснения реальных явлений – приливов и отливов. Иными словами, эксперты хотели сказать следующее: либо автор непроходимый идиот, если он объясняет нечто реально существующее посредством реально несуществующего, либо он действительно полагает несуществующее существующим. Как бы отдельные члены комиссии ни относились к Галилею, но за идиота они его не считали, а потому пришли к выводу, что он «преступил приказы». Какие именно? Вряд ли имелось в виду предписание 1616 года, где было сказано: «не придерживаться, не преподавать и не защищать никоим образом (quovis modo), ни письменно, ни устно». Я полностью согласен со Спеллером в том, что первое из перечисленных в КТ «преступлений» Галилея вовсе не является второстепенным по своей значимости. Это отнюдь не «мелкие правонарушения (reati minori)», как полагают многие историки. В понимании Урбана VIII игнорирование Галилеем аргумента о Божественном всемогуществе – главный пункт обвинения тосканца («Capo principale»)951.
