— Живее. — Говорит ему Айва. — Путь не близкий.

— Айва, не смей! — Кричит из-за угла старик, и мальчик с недоумением встает на месте.

Колдунья это сразу замечает, берет Алешу за руку и спокойно, без особой спешки, но упорно ведет его куда-то прочь.

Мальчик не успевает даже застегнуть старую, дырявую телогрейку, доставшуюся ему еще от отца. Айва идет не слишком быстро, но Алеша все равно спотыкается, от растерянности не зная, как себя повести.

— Айва! — Доносится голос старика.

Уже в десятке шагов звук начинает тихнуть. Волшебник и не зовет, догадываясь, что Айва не послушает. Теперь ее намерения становятся ясны, надежды, что колдунья лишь капризничает и быстро успокоится, сразу же развеиваются, а пошевелиться волшебник все равно неспособен, иначе рискуя впустую растратить много сил, которые ему нужны были для открытия печати. И можно только позавидовать самообладанию волшебника. Спокойно вздохнув, он лишь на миг закрывает глаза, и даже сейчас остается спокоен, и пока колдунья ведет мальчишку прочь от старого, маленького, тесного домика, волшебник остается поддерживать открытую печать, сохраняя надежду все исправить.

Колдунья быстро узнает, что в местности Алеша совсем не ориентируется. Она даже сердится поначалу, но быстро успокаивается и даже начинает улыбаться мальчику, помня, что это из-за жителей деревни Алеша не выбирался далеко от дома. А к тому же, он всю жизнь провел в этом старом, разваленном жилище, на границе проклятого леса, рядом с людьми, которые всегда видели в мальчике только монстра.

Впрочем, дорогу удается отыскать легко. Айва и сама плохо знает эти земли, но ей известно, что где-то вблизи от первых деревень обязательно должен находиться княжеский город. Княжества на этих землях никогда не были большими, так что в нескольких днях пути отсюда должен быть город, а в самом неприятном случае до него десяток дней пути верхом.

Пробираясь через кусты и полоски леса, обходя дома стороной, Айва с мальчиком находят дорогу, колею, едва не успевающую целиком зарасти травой. Колдунья, ухмыляясь, поворачивается к мальчику и готовится показать ему величие своего могущества и развлечение, по которому она успела соскучиться, и тут же обретает радостный вид.

— Смотри внимательно, мальчишка! — Заговаривает Айва воодушевленным голосом. — Сейчас ты узришь мою истинную силу!

Алеша раскрывает удивленно глаза, а колдунья простирает к небу руки, и будто специально в это мгновение ударяет гром, прокатываясь волной дрожи по серому осеннему небу. Мальчик едва не вздрагивает, изумленный, но Айва и сама пугается грома, опускает руки и поворачивается с хитрой улыбкой.

— Ну, может и не истинную силу… но будет весело!

Колдунья вдруг становится похожа на девочку, улыбается, радостно встряхивает кулаками и даже подпрыгивает, и Алеша, глядя на нее, совсем теряется.

— Ну что, готов? — Успокаивается колдунья. — Вперед, мальчишка! Насладись этим мгновением как следует!

Ничего не объясняя, Айва начинает быстро рисовать прямо в воздухе печать. Тонкими, длинными пальцами она легко и непринужденно водит перед собой, заставляя проявляться в воздухе магический символ. Наполненный множеством граней и линий, он одним своим видом уже может впечатлить, но нарисованный изящными жестами прямо на весу, там, где только что ничего не было, хотя бы маленькой дымки, магический знак превращается в зрелище, которое околдовывает и завораживает мальчика своей красотой.

Знак выглядит совсем иначе, чем те, которые видел Алеша. Он и тогда едва успел их разглядеть, а на этот смотрит вблизи, но все равно мальчик способен заметить, что этот знак гораздо сложней, в нем намного больше линий и черт, но разглядеть его как следует, Алеша все равно не успевает.

Едва Айва заканчивает рисовать знак, как он начинает светиться, разрывается ослепительной вспышкой и исчезает. А в следующее же мгновение Алеша начинает взлетать, неуклюже барахтаться в воздухе и в испуге тянуться руками к колдунье, в попытках ухватиться хоть за что-нибудь.

Айва, смеясь, поднимается в воздух одновременно с мальчиком. Сжалившись над ним, она подтягивает Алешу к себе, и тот мгновенно обхватывает колдунью руками, вцепившись так крепко, как только может.

Колдунья взглядывает на мальчика странным, необычным взглядом, добрым и чутким, гладит по голове и легко успокаивает одним лишь этим прикосновением.

— Не бойся, мальчик. — Улыбается она. — Почувствуй, как ветер несет тебя на своих крыльях.

И в следующее мгновение ветер, как и сказала колдунья, быстро уносит ее вместе с мальчиком вдаль, оставляя позади дом, старика и весь прежний мир Алеши, с которым мальчик так и не успевает проститься.

Старик же остается неподвижно сидеть на камне, продолжая магический ритуал. И легче заметить то, сколько волшебник тратит усилий, чем то, какие результаты это дает. Под светом наконец появившейся на небе луны, у него на лбу начинает блестеть пот, но вокруг ничего не меняется, все так же лежит, распластавшись перед волшебником, плоская, неглубокая яма из камней, а он все так же сидит и на утро, не смыкая глаз и держа ладони над камнями.

И все же, к утру что-то изменяется. Услышав громкий шорох поблизости, старик напрягается. Он всматривается уставшим взглядом туда, откуда пришел звук, хмурится, ждет, что к нему может выскочить зверь, пусть даже и не пораженный опасным проклятием, но из кустов выскакивает маленький грызун и тут же уносится в сторону, где и исчезает.

После этого старик, вздохнув, начинает бубнить. Вокруг него постепенно выростает большой круг из маленьких камней, но затем камни врастают обратно в землю, прячась за ее покровом. Теперь волшебник позволяет себе вздохнуть немного спокойней.

Круг из камней, полоса шириною в целых несколько шагов, уже почти успела исчезнуть вновь, зарасти обычной травой и укрыться землей, и осталась лишь тонкая полоска, едва заметная под ковром преющей травы и листьев, как вдруг, старик замолкает, расслышав позади шорох.

Волшебник поворачивает голову, а обернувшись, тут же замирает, увидев полное сердитого гнева, испуганное и растерянное лицо незнакомой женщины.

Маленькая старушка похожа на опоясанную бочку, в сарафане и с фартуком, в разодранной душегрейке, от которой кроме меха ничего почти не осталось, и со злобным, ненавидящим взглядом, стоит и молча смотрит, будто не знает, что сказать. Старик только открывает рот, но женщина тут же оживает и заговаривает.

— А ну молчи! Молчи, проклятый! — Ругается незнакомка.

И волшебник подчиняется, хотя его покорность старушку все равно не успокаивает. Она вдруг теряется, поудобнее перехватывает длинный серп, успокаивается и заговаривает только спустя несколько мгновений.

— А ну отвечай, — строго велит старушка, — да врать мне даже не думай, ясно? Говори, проклятый, чего с мужиком моим сделал? А ну!

Старик поворачивает голову сильнее, хотя и не может развернуть ее полностью, ведь старается не двигать всем остальным телом, а потому глядит лишь искоса, но даже и так давая разглядеть свое изумление.

— Откуда же мне знать, как выглядит твой мужик? — Спрашивает волшебник спокойно, пытаясь не раскалять ситуацию.

Старушка вдруг теряется, и становится ясно, что пришла она без четкого плана, раз таким простым вопросом удается ввести ее в ступор, но прежде чем она решается что-нибудь сказать, волшебник заговаривает снова.

— А впрочем, тут и думать нечего. — Говорит он, спокойно отворачивая голову к яме, полной камней. — Никого здесь не было, так что мужика твоего я не видел.

Взгляд женщины начинает пылать яростью уже тогда, когда старик не успевает произнести из всех слов и половину, а только он договаривает, как незнакомка тут же делает шаг вперед, занося руку с крестьянским оружием.

— Врешь! — Говорит она с таким чувством, что хрипота в голосе пробивается даже без крика. — Небось, за дуру меня держишь?!

Старик поворачивает голову и снова взглядывает из-за плеча, и на этот раз женщина успевает заметить его изможденное лицо, такое измотанное, будто старик только вышел из темницы, женщина на миг успокаивается. Сочувствие не задерживается на лице старушки, и она мгновенно облачается в еще более гневное выражение.