Алеша не может отвести глаз. Колдунья, лежа на боку, спящая, с безмятежным от сна лицом, выглядит так соблазнительно, что в мальчике впервые пробуждается странное, незнакомое ему влечение. Сердце колотится все быстрей, во рту пересыхает, а колдунья ворочает ногами, задирая подол все выше, и, наконец, из-под черной ткани платья показываются красивые, белые коленки, от вида которых Алеша почему-то замирает, сам этого почти не сознавая.

Время застывает вместе с мальчиком. Даже сердце, кажется, перестает биться, но взгляд оживает и ползет вверх. Изгиб бедра впервые кажется таким плавным, большим и таким соблазнительным, но линии ведут все дальше, утягивая взгляд мальчика вверх, к пышной, выпирающей груди.

Алеша выпучивает глаза, а на его лице вдруг появляется странное выражение. Нахальное, подлое, какая-то отвратительная, жадная ухмылка, заметив которую, Айва тут же нахмуривает брови.

Взгляд мальчика замечает это почти неуловимое движение. Алеша тут же проводит взглядом дальше и вдруг сталкивается с взглядом колдуньи. Айва лежит, открыв глаза, глядя на мальчишку с легким, недовольным прищуром.

— А… э…. — Только и находится мальчишка.

Он тут же пытается отвернуться, но делает это так поспешно и неуклюже, что чуть не падает. Колдунья, глядя на его нелепые попытки выпутаться из неловкой ситуации, рассмеивается все громче, заставляя мальчика краснеть и становиться лишь еще более неуклюжим, пока, наконец, Алеша, раскрасневшись окончательно, не оборачивается с видом обиженного ребенка.

— А где старик? — Вдруг спрашивает колдунья.

И беседа так стремительно изменяет направление, что Алеша тут же теряется и уже забывает, на что он вообще обиделся.

— Э…я…э….

— Так он тебе ничего не сказал? — Перебивает колдунья, поднимаясь с печи.

— Чего это сразу не сказал? — Оживает мальчик. — Вперед он пошел. Трав надобно еще собрать. А я помогать буду.

— Ну так иди, помогай. — Ухмыляется Айва. — Или ты себе занятие поинтереснее нашел?

Алеша снова начинает краснеть, но теперь уже кажется, что не от злости, а больше от стыда. А впрочем, он тут же выходит на улицу, а колдунья заваливается обратно на печь и тихо посмеивается, вспоминая удивленное лицо мальчишки. Однако тут же Айва нахмуривается, вспомнив и странное, неприятное выражение на лице Алеши за миг до того, как колдунья открыла глаза.

Проснувшись, Айва отправляется следить за мальчишкой и стариком, но быстро устает наблюдать с ветвей за скучным копошением этих двоих в траве и кустарниках, и стоит невдалеке от колдуньи прошмыгнуть маленькому, резвому зайчику, как она тут же его замечает и отправляется следом.

В погоне за зайчиком, Айва забирается глубоко в лес и на миг даже теряется в гуще, увлекшись погоней. Оглядываясь, она упускает зайца из виду, пока старается понять, как далеко ушла, как вдруг заяц, чего-то испугавшись, сам выскакивает из кустов прямо к колдунье.

— Попался! — Улыбается Айва.

Заяц тут же пытается скакнуть в ближайший куст, но ветер его подхватывает по взмаху колдуньи, поднимает в воздух и резко бросает в сторону, а ударившись об дерево, перестает дергаться, и на ветру медленно подлетает к Айве.

— Неужели думал от меня сбежать? — Говорит колдунья, подняв зайца за уши.

И тут же застывает, слыша голос.

— Ау. Кто здесь?

Айва замирает и присматривается. Вмиг она становится хмура и серьезна. Впереди трудно разглядеть что-нибудь через густые заросли осеннего леса, сухие кустарники и кучи сухостоя, но колдунья не призывает ветер и пока только ждет.

— Я слышала, что ты здесь! — Повторяет неуверенный, робкий девичий голос. — Выходи.

Еще миг Айва стоит, не двигаясь, но потом вздыхает, обретает свое привычное, беспечное выражение, устало вздыхает и спокойно выбирается из леса на звук голоса.

На тропе, идущей из деревни как раз рядом с полоской леса, куда забрела колдунья, стоит испуганная сельская девушка в сарафане и душегрейке, с платком на голове и торчащей из-под него тугой, длинной косой. В руках у девушки небольшая корзинка, накрытая платком, а на лице беспокойство, которое становится еще заметнее, когда девушка взглядывает на выбравшуюся из леса колдунью в черном платье с вырезом на груди.

— Ой! — Заслоняет девушка глаза ладонью, вмиг краснея и отворачиваясь.

Айва замечает, куда смотрит девушка, оглядывает собственную грудь и довольно ухмыляется, но сказать ничего не успевает. Уже в следующий миг девушка забывает о смущении, впустив в мысли страх.

— Ой! — Вздыхает она уже по-другому, с испугом. — Ведьма! Не трогай, не зло тебе чинить я пришла!

Айва недовольно вздыхает и качает головой.

— И с чего это ты взяла, что я ведьма? — Щурится она сердито. — Я что, по-твоему, похожа на уродливую старуху?

Девушка теряется.

— А… а вы, разве, не ведьма? — Спрашивает она, робея.

— Нет. Не ведьма.

Миг девушка просто таращится, медленно справляясь с испугом.

— Ох! Перепугалась я! Откуда ж мне знать-то? — Начинает она объясняться с улыбкой, постепенно избавляясь от страха. — Да и наряд, вон, до чего странный-то! Ох, не сердитесь, барыня, не видала я прежде таких одежд вот и… вот и спутала с перепугу.

Айва отмахивается и лишь теперь задумывается о том, что вообще могла забыть деревенская девушка здесь, между самой деревней и Алешиным домиком.

— А ты что здесь делаешь? — Прищуривается она и даже не пытается скрывать подозрительность.

— Я? — Теряется девушка, начиная бегать по сторонам глазами.

У Айвы как раз находится время осмотреть незнакомку внимательней. На сарафане Айва тут же отыскивает взглядом пару заплаток, на платке торчит нитка, в душегрейке отыскивается дырка, и даже корзинка оказывается продырявлена.

— Да ничего особенного. — Пытается оправдаться девушка.

И хотя Айва сразу разгадывает эту попытку что-то скрыть, она решает ее проигнорировать.

— Ну идем, раз так. — Спокойно говорит Айва. — Я провожу.

— Ох, ну что вы, барыня! Я не….

— Никакая я не барыня. Зови меня… а тебя как, говоришь, саму-то зовут?

Девушка мнется, не спешит отвечать, но затем поддается, не видя иной возможности.

— Я? Меня… Аленушкой меня звать.

— Чего краснеешь-то? — Улыбается Айва. — О! А меня тоже Алена зовут!

— Неужто?

— Что, не веришь?

— Ну что вы, барыня! — Пугливо отговаривается девушка. — Верю! Верю!

Колдунья идет вперед, повернувшись в сторону Алешиного дома. Замявшись, за ней идет и Аленушка. Айва поначалу ничего не говорит, но затем останавливается, уже собирается раскрыть планы девушки, но вдруг замечает, как та печально смотрит на убитого зайца.

— Что? — Ухмыляется колдунья. — Только не говори, что жалко.

Аленушка поднимает глаза, замечает взгляд Айвы и сразу угадывает, о чем речь.

— Ох, ну… жалко, конечно. — Вздыхает она чувственно, без притворства. — Живой же, как не жалеть-то?

Айва покачивает головой, а затем разводит руками.

— Или он, или ты. Так уж мир устроен. Так чего жалеть?

Аленушка нахмуривается и подступает, сжимая на груди свободную руку.

— Знаю я, уж не маленькая. Да только все равно ведь жалко! — Говорит она пылко, что даже брови у переносицы изгибаются кверху. — Уж бабушка моя ослабела совсем, так мне приходится самой курочек забивать, чтобы прокормиться, супу приготовить… да я каждый раз чуть не плачу. Знаю, что надобно, но ведь жалко же все равно! Живые же!

Айва ненадолго даже замирает от удивления, но потом возвращает себе безразличное спокойствие, отмахивается и даже забывает, о чем сначала хотела сказать, вернее, отказывается от своей мысли и решает просто отвести девчонку к дому.

— Как знаешь. — Отвечает колдунья негромко. — На всех тварей все равно слез не хватит, но дело твое.

На миг застыв, девушка отправляется следом и дальше идет молча, ничего не говорит, только раздумывает о чем-то, идет позади, не торопясь поравняться. Так Аленушка следует за колдуньей до маленького, разваленного домика, лишь там понимая, что Айва привела девушку ровно туда, куда она и направлялась.