Мне хотелось откинуть его волосы назад, чтобы я могла видеть его лицо, но я удержалась, сложив руки на коленях.

Он повернул свое лицо ко мне, его взгляд был холоден.

— Почему ты на самом деле здесь?

Моё сердце подскочило, и душа ушла в пятки. Конечно, он спрашивал не о том, о чем я думала, что он спрашивал. Он что-то заподозрил? Я же замела свои следы или, по крайней мере, думала, что замела.

Может быть, я ослышалась. Переспросила только:

— Что?

Он приклеил бинт пластырем на место и ответил:

— Я немного покопался, прости за каламбур, и выяснил, что у тебя умерла мать несколько месяцев назад, а твой отец, Винс Галлант, долгое время жил в Броуэртоне. Он исчез несколько лет назад. Где его видели в последний раз? — он поднял глаза. — Округ Миллбрук, с моей сестрой.

У меня перехватило дыхание, а разум отключился, когда он прижал бинт к особенно чувствительному месту.

Он продолжил:

— Итак, возникает вопрос о том, что ты на самом деле здесь делаешь. Наверное, ты бы первым делом упомянула о своей связи с Броуэртоном шерифу или мне; черт возьми, даже Бонни. Но ты этого не сделала. Почему так?

— На самом деле это не имело значения, — ответила я. О, черт. — Я здесь, чтобы откопать артефакты Чокто, вот и всё. Мои родители не имеют к этому никакого отношения.

Он перестал бинтовать мою ногу и отклонился назад, его пристальный взгляд остановился на мне и замер.

— Ты хорошо умеешь делать много вещей — попадать в неприятности, совать свой нос куда не следует, доставать меня и лезть в душу… но знаешь, что у тебя плохо получается? — проговорил он, покачав головой. — Врать.

Он размотал кусок пластыря и откусил его, прежде чем вернуться к моей ноге. Я не ответила, только наблюдала, как он продолжал работать руками, неуклонно латая меня. Что я могла ему сказать? Что я подозревала его или его семью в причастности к смерти моего отца? Я чуть не рассмеялась при этой мысли. Я уверена, что это подошло бы почти так же хорошо, как его объяснение: «Мне нравится гоняться за цыпочками по лесу и трахать их».

— Я встречал его. Ты знаешь это?

Я дернулась, когда он закончил заклеивать меня.

— Кого?

— Все ещё прикидываешься дурочкой, как я погляжу, — он отклонился назад, усевшись на пол, и уставился на меня открытым взглядом, который я никогда не думала встретить у него. Как будто, рассказав мне свою темную тайну, он освободил часть своей собственной души.

— Твоего. Я видел твоего отца.

Что? — пронеслось у меня в голове.

Я наклонилась вперед, моя потребность знать пробудилась к жизни.

— Когда? Где?

— Рыжик, может быть, если бы ты просто спросила меня, я бы тебе рассказал. Не надо было подбираться, как воришка.

Я одарила его взглядом, который соответствовал недоверчивому смеху в моей голове.

— Ты не хотел открывать мне дверь в первый день. Ты приказал мне покинуть твои владения. И я должна поверить, что ты собирался просто так поделиться со мной информацией?

Он сцепил руки, его предплечья напряглись.

— Хороший вопрос. Но ты пробыла здесь почти две недели и не сказала ни слова.

— Ты сам не очень-то разговорчив, — ответила я, опустив взгляд в пол. Честно говоря, если трезво оценивать ситуацию, то мне пришлось бы признать, что он был более откровенен со мной, чем я с ним. Но у меня были на то свои причины.

— Ну, теперь-то мы разговариваем, не так ли?

— Да.

— Так скажи мне правду, — он скользнул взглядом по моему телу к лицу. — На этот раз.

Я колебалась всего мгновение.

— Я здесь, потому что собираю материал для своей докторской. Вот и всё.

В его глазах промелькнуло разочарование.

— Тогда, думаю, мне не нужно рассказывать тебе о том времени, когда я встретил твоего отца.

Поднявшись на ноги, он повернулся спиной и направился к двери.

— Подожди! — воскликнула я и попыталась встать на здоровую ногу, но от резкого движения в мои вновь открывшиеся раны как будто вонзились иглы. Комната поплыла, и мне показалось, что меня сейчас стошнит.

— Черт возьми, сядь! — велел он, повернулся ко мне и опустил меня на кровать.

— Мой отец. Мне нужно знать, — я схватила его за запястья, вцепилась, только бы не отпускать, пока он не расскажет мне всё, что знал.

— Просто ложись.

— Ну нет! Расскажи мне, что ты знаешь.

Я не могла позволить ему уйти, иначе упустила бы эту зацепку.

— То, что ты здесь, не имеет никакого отношения к твоим родителям, да? — он убрал мои руки со своих запястий. — Ляжешь в постель, и я расскажу тебе, хорошо? — он приподнял меня под руки и помог мне опять подняться на подушках, затем сел на край кровати.

— Гаррет, пожалуйста.

Он закрыл глаза. Как будто это слово, слетевшее с моих губ, вывернуло его наизнанку.

Я подтянула ноги под одеяло, не обращая внимания на жгучую боль, пульсирующую под повязками.

— Мне нужно знать.

Он встретился со мной взглядом и потянул руку к моему лицу. Я не вздрогнула, когда он убрал несколько прядей волос и пригладил их, заправив к остальным моим локонам. Слабая улыбка заиграла на его губах, как будто он был доволен, что я позволила ему прикоснуться ко мне.

Мне следовало бы испугаться. Как я боялась тогда, когда мы остались одни в лесу, но чем больше он объяснял, тем больше всё, казалось, становилось на свои места. Его странные увлечения уже стоили ему карьеры и, кто знает, чего еще, но он поделился этим со мной. Я не знала, насколько большим компромиссом было для него открыться мне, но, — учитывая его образ жизни и привычки отшельника — я могла догадаться.

Он провел большим пальцем по моей щеке, затем опустил руку на кровать рядом со мной.

— Несколько лет назад он пришел в наш дом. Лилиан привела его. Она некоторое время назад вернулась из Калифорнии, а я приехал домой на выходные, чтобы навестить её. Это было, когда я ещё преподавал. Я вошел в дом и обнаружил, что они с Лилиан целуются на диване в гостиной, — проговорил он, взял мою руку в свою и сжал её. — Без обид, не хотел задеть твою маму.

Я фыркнула.

— Не волнуйся. Они расстались ещё до моего рождения. И никогда не были женаты.

— Извини, — сказал он, поглаживая кожу на тыльной стороне моей ладони большим пальцем.

Я пожала плечами:

— Мама родила меня, когда ей было девятнадцать, и она почти одна воспитывала меня. Папа всегда платил алименты, посылал открытки на день рождения, приезжал на Рождество и всё такое. Он не был плохим человеком, и я любила его, — проговорила я. Мои глаза увлажнились, но я сдержала слезы. — Ему вообще не суждено было остепениться. Мой отец был из тех мужчин, кто быстро влюбляется, увлекается кем-то, а потом оставляет их, по крайней мере, так всегда говорила мама. Она по-своему любила его, но это была не та любовь, понимаешь?

— Я нашел некролог твоей мамы. Мне очень жаль, — ответил он. Как мог человек, который только что был диким зверем в лесу, быть таким нежным и благородным в душе? Я заглянула в его глаза, все еще пытаясь понять, который из них был настоящим Гарреттом.

— Спасибо. Моя мама была моей лучшей подругой и самой главной поддержкой. — Все в нашем родном городе говорили, что я очень похожа на неё, — те же длинные темно-рыжие волосы и яркие карие глаза. Я всегда думала, что она самая красивая женщина в мире. Я всегда говорила ей об этом, даже после того, как рак отнял у неё всю красоту. — Я скучаю по ней, — я прочистила горло. — Пожалуйста, продолжай, расскажи ещё о моем отце.

— Хорошо. После того, как я прервал их, он представился и направился к выходу. Лилиан сказала мне, что он был её новой жертвой.

Мои глаза широко раскрылись:

— Жертвой?

Он кашлянул в ладонь.

— Ну, скажем так, я не единственный в нашей семье со странностями. Лилиан не такая, но и у неё всегда была сильная склонность к доминированию. Харт такой же, просто он еще не осознал этого. Я не знаю почему. Насколько я знаю, у всех нас было хорошее детство. Это просто заложено в нашей ДНК или что-то в этом роде.