Мы лежали вместе некоторое время, достаточно долго, чтобы я сморгнула блаженство и поняла, что я бездумно трахалась с мужчиной, который был в больнице всего несколько дней назад.

Я села и посмотрела на его повязку. Она была ещё чистой.

— Рыжик, ты даже не представляешь, как сильно я в этом нуждался, — проговорил он и лег, вытянув руки вверх и заложил их за голову — картина мужского удовлетворения.

Он вздрогнул, когда я встала, его член выскользнул из меня.

— Нам не следовало этого делать, — бросила я через плечо, торопясь в ванную. — И тебе нужно прополоскать рот.

— Тебе понравилось! — крикнул он в ответ, когда я привела себя в порядок.

Я принесла ему салфетки и небольшой стакан воды.

— Возможно, мне это понравилось, — ответила я, потирая свою задницу. — Хотя это больно.

Он выдохнул, и его веки начали опускаться.

— Мне нравится, когда ты носишь мои метки, — с этими словами протянув руку, он провел кончиками пальцев по моей груди. — Красивая вишнево-красная.

— Выпей это. Тебе нужно постоянно пить воду, — сказала я и поднесла воду к его губам.

Он сделал несколько глотков, затем мягко оттолкнул мою руку.

— Я в порядке, просто устал.

— Отдыхай, — ответила я, поцеловала его и разгладила ленту вокруг марли на его груди. — Ты перенапрягся.

— Я хочу снова перенапрячься, и поскорее, — ответил он. Его глаза закрылись. — Я буду готов к действию максимум через час, и это только потому, что я ранен.

— Конечно, — согласилась я, убирая волосы с его лба, когда он погрузился в сон.

Как только я убедилась, что он спит, я оделась и направилась в фойе. Мой рюкзак ждал у двери. Я натянула носки и ботинки, затем засунула пистолет за спину, прежде чем натянуть теплое пальто. Бросив последний взгляд в сторону гостиной, я глубоко вздохнула и приоткрыла дверь.

Я подумала, что вернусь до того, как он проснется. Лекарства, которые я подсыпала ему в воду, позаботятся об этом.

Я на бешеной скорости погнала в лес, полностью полагаясь на квадроцикл и свой шлем. Ветви молодых деревьев хлестали меня, пока колеса вертелись, наматывая километры по бездорожью. У меня было очень мало времени. Мое плечо болело при каждом резком толчке, но любопытство толкало меня вперед, а его мне было не занимать. Гаррету предстояла ещё неделя постельного режима, прежде чем он сможет ездить на квадроцикле, и он ни за что не отпустил бы меня одну. Моя потребность всё выяснить усиливалась с каждым днём, пока я не разработала план — тот, из-за которого Гаррет разозлится, как только поймет, что я сделала.

Холодный воздух был неподвижен и тих, не мешая мне двигаться, когда я мчалась вперед к самому большому открытию моих поисков. Могила заполнила мои мысли. Что там за дела творились, кто её вырыл, и кто в ней был зарыт? Моё сердце подсказывало, что я найду там своего отца, но в душе почему-то теплился маленький огонёк надежды. Как проблеск утешения в моем горе. Может быть, это был не он.

Я сосредоточилась на дороге, чтобы не сбиться со следа, который мы проложили неделю назад, а затем свернула к хижине. Рытье могилы заняло бы полчаса. Я рассчитывала на безопасность в этот небольшой промежуток времени. Даже если бы стрелок видел, как я выходила из дома, у него должны были бы крылья, чтобы вовремя добраться до леса рядом с хижиной и нанести удар.

Пригнувшись, я стала пробираться сквозь подлесок, стремясь к солнечным полянам и избегая болотистых местностей. Запах влажной земли ударил мне в нос, когда я мчалась сквозь кристально чистый воздух и пронизывающий холод. Мои мысли вернулись к Гаррету, спящему в доме. Я заперла все двери и убедилась, что ему будет удобно. Уверяя себя, что он не слишком разозлится, когда я благополучно вернусь домой, я обратила своё внимание на заросли впереди.

Повернув влево, я петляла между темными стволами деревьев, пока не нашла отверстие в переплетении ветвей. Я рванула туда, мои колеса ехали по поблекшим следам шин, которые я оставила раньше. Я свернула направо, подальше от хижины, и направилась к месту раскопок. Примерно через десять минут езды я замедлила ход, приближаясь к изрытой земле, голые ветви ничего не скрывали от моего наметанного глаза.

Я откатила машину примерно на десять футов от углубления и заглушила двигатель. Затем я сняла шлем и прислушалась. Прошло несколько минут, когда моё дыхание стало превращаться в пар у меня перед лицом, а уши закоченели от холода. Ни звука, ни дуновения ветерка, только нечастый стук дятла в отдаленной части леса. Удовлетворенная, я перекинула ногу через вездеход и подошла к углублению. По одной стороне стелился темно-зеленый мох, кое-где покрытый коричневой пожухлой листвой. В одном углу была более глубокая впадина — возможно, из-за естественного оседания или может быть, из-за того, что животные пытались добраться до того, что лежало под землей.

Ветви вокруг и на вершине могилы скрывали её какое-то время, может быть, на сезон или целый год. Потом листья сгнили и остались только переплетенные ветви, как две руки, скрещенные над дремлющим сердцем. Я убрала их и взяла грабли, чтобы очистить место от любого другого мусора. Боль в моем плече нарастала с каждым движением, но жгучая потребность знать только разгоралась ярче.

Я вытащила свою маленькую ручную лопатку из рюкзака и опустилась на колени у края могилы. Холодная грязь пропитала мои джинсы до колен, когда я воткнула широкий край лопаты во влажную землю. Она легко вошла в воду. Моё сердце колотилось тяжелыми ударами, как будто наполненное смолой вместо крови. Надавив на ручку, я перевернула небольшой кусочек земли вверх и вынула его из углубления. Я копала так, как меня учили, так, как я знала и умела, чтобы сохранить всё, что найду. Медленно, методично. Ещё один подкоп в земле, еще один толчок глубже в тайну. Пять оборотов лопаты спустя, каждый из которых медленно уходил в глубину, я наткнулась на что-то упругое. Что-то неестественное.

Вытирая пот со лба, я скинула своё тяжелое пальто и бросила его на квадроцикл. Я шагнула в могилу, осторожно встав на ноги там, где я уже копала, затем взяла в руки маленькую ручную лопату. Я покопалась вокруг странного места, стараясь быть осторожнее, несмотря на моё желание поторопиться, чтобы наконец обнаружить то, что я искала. Я копала вокруг фигуры, пока не наткнулась на что-то твердое. Соскребла грязь с верхней части и разрыдалась, всхлип вырвался из моих легких, и слёзы хлынули потоком, несмотря на мою слабую попытку их сдержать.

Туфля. Я нашла туфлю. Синяя парусиновая ткань с белой подошвой. Единственный тип обуви, который я когда-либо видела у своего отца. Я нашла его.

— Папа!

Я подавилась своим горем. Запертое внутри слишком долго, оно превратилось во что-то более уродливое, что-то горькое, и я ненавидела того, кто это сделал.

Желчь подступила у меня к горлу, и я выскочила из могилы, когда мой завтрак поднялся ко рту и вывалился на безжалостную землю. Кислый привкус появился у меня во рту, меня рвало не переставая, пока я полностью не опустошила желудок.

Я встала и прислонила голову к ближайшему дереву, пытаясь унять дрожь в руках. Кто это сделал? Я глубоко вздохнула, заставляя себя действовать более рационально. Мне нужно было найти улики, что-то, что указало бы мне на его убийцу. Могила была единственным местом, где я могла их искать, но мысль о том, чтобы выкопать её до конца, ужаснула меня, заставила мою кожу покрыться мурашками. Я тяжело вздохнула и закрыла глаза, пока слёзы безостановочно текли по моим щекам.

Я насторожилась, услышав шорох шагов за спиной. Я повернулась и потянулась за пистолетом, засунутым за джинсы, но кто-то схватил меня за волосы, дернул назад, а затем толкнул лицом в дерево.

Я рухнула, кровь струйкой потекла по моему лицу.

— Я же говорил тебе держаться подальше от этих лесов, — услышала я. Скрипучий голос, нечесаная борода. Мгновенно узнав его, я сразу же испугалась. Дэнни навис надо мной с моим пистолетом в руке. Он перевернул его так, чтобы он был у ствола. Приклад моего собственного пистолета был последним, что я видела.