— Где вы его нашли? — обратился Леон к крестьянам, принесшим мертвеца.

— У моря, на самом берегу, — поспешно ответил старший из них. — Он ещё жив был, бормотал что-то, женщину какую-то звал…

— Изабелла! — подхватил второй. — «Изабелла, спасите Изабеллу!». Так и говорил, точно! Мы склонились к нему, попытались расспросить, кто на него напал, а он замолчал, подышал немного и дух испустил, — мужчина перекрестился, остальные последовали его примеру.

— Мы его сюда и отнесли, — сказал третий, — потому как знаем, что Женевьева женщина добрая, не оставит несчастного, поможет снарядить в последний путь. За святым отцом уже послали, он скоро прибудет.

— Кто-нибудь его знает? — громко вопросил Леон, поднимаясь на ноги. Окружавшие его люди отводили глаза, что-то бормотали, качали головами, но никто не желал прямо отвечать на вопрос.

— Не местный он, — наконец подал голос старший из четверых крестьян. — Никогда мы этого господина не видели. Должно быть, ехал ночью через лес, а там его разбойники и подкараулили. Жену или дочь, видать, похитили, а с ним разговор короткий. Эх, упокой, Господи, его душу! Какие страшные дела творятся нынче…

— Не похоже на ограбление, — прошелестела Эжени: она уже опустилась на колени возле трупа и внимательно осматривала его. Её рука бестрепетно скользнула в вырез окровавленной рубашки и извлекла оттуда небольшой золотой медальон. Эжени осторожно сняла украшение с покойного и, встав рядом с Леоном, попыталась открыть его.

— Грабители бы наверняка забрали медальон, да и расшитую золотом одежду тоже, — заметила она, возясь с крышечкой. Наконец та поддалась её усилиям, щёлкнула, и медальон открылся. Внутри был портрет одной из прекраснейших девушек, которых когда-либо доводилось видеть Леону, а ведь он служил при дворе короля и повидал немало красавиц! Лицо, будто выточенное из мрамора умелым скульптором, две ровные чёрные линии бровей, карие глаза, капризный изгиб губ и надо всем этим — волна вьющихся каштановых волос. Девушка не улыбалась, а смотрела так, словно скрывала только ей одной ведомую тайну и гордилась этим.

— Кажется, мы теперь знаем, как выглядит похищенная Изабелла, — тихо проговорила Эжени, с трудом отводя взгляд от портрета.

Обнаружение мертвеца сделалось главной новостью для постояльцев гостиницы и жителей ближайшей деревни: в этот день все разговоры сводились к страшной находке. Леон и Эжени, потолковав с местными, услышали множество версий, большинство из которых, впрочем, пришлось отбросить, поскольку они казались откровенной чушью.

— Кое-кто предполагает, что этот мужчина и был вампиром, нападавшим на скот и людей, и что теперь с проклятием земель графа д’Эрвье покончено, — заметила Эжени, когда они с капитаном уже после полудня вернулись в номер.

— Неужели вампир позволил бы так легко себя убить? — дёрнул плечом Леон.

— Мы не знаем, легко это далось его противникам или нет, — возразила она. — Может, он сражался, как лев, но врагов было больше, и они смогли его одолеть… хотя нет! Новых трупов на берегу моря или в лесу вроде бы не находили… или в лес никто не ходил?

— Думаю, если бы наш убитый оставил после себя пару-тройку трупов, об этом бы уже знали, — ответил Леон. — Даже если он и оказал сопротивление, то вряд ли кого-нибудь убил. И потом, раны на его груди не похожи на следы от осинового кола.

— Но могут быть следами от ударов серебряным кинжалом, — Эжени задумалась. — Хотя крестьяне, принесшие его, утверждают, что нашли его на рассвете, когда уже светило солнце, но оно не обожгло умирающего и вообще не причинило ему никакого вреда.

— И зубы у него обычные, человеческие, — добавил сын Портоса. Девушка бросила на него странный взгляд, в котором смешались уважение и отвращение.

— Боже мой, Леон, вы что, настолько тщательно его осмотрели?

— Чего не сделаешь ради раскрытия истины, — пробормотал Леон, поморщившись при воспоминании о том, как он ощупывал зубы мертвеца — на удивление ровные и крепкие, но заострённые ничуть не больше обычных человеческих зубов и даже не измазанные кровью, что было бы вполне естественно при его ранах.

— Но зубы ещё ничего не значат, — продолжила Эжени. — В конце концов, вампиры вряд ли постоянно ходят с удлинёнными клыками — это было бы слишком заметно, и потом, разве они не ранили бы себе язык? Скорее всего, клыки у них удлиняются и заостряются только в миг нападения на добычу, а всё остальное время они такие же, как у обычных людей.

— У ундины Агнессы было именно так, — кивнул Леон. — Но вы всё-таки не думаете, что наш убитый был вампиром?

— Нет, не думаю, — решительно сказала она. — Как вы верно подметили, вампир не дал бы себя так легко убить.

— И вы не думаете, что напали на него вампиры?

— Его смертельные раны — следы от ножа, а не от укуса, — пожала плечами Эжени, — и он не обескровлен. Я полагаю, что на него напали обычные люди, а вот связано ли это нападение с вампирами — другой вопрос.

— Я обнаружил ещё кое-что интересное, — добавил Леон. — Умер этот человек явно не от укуса, вы правы, но на его теле много следов укусов и порезов — по большей части старых, уже заживших, но есть и пара свежих. Это, конечно, не значит, что его непременно кусали вампиры — может, у него просто была чересчур страстная любовница. Не все женщины так ласковы, как вы, — усмехнулся он, и Эжени покраснела.

— Леон, нам сейчас совсем не до этого! Есть ведь ещё и девушка, Изабелла, которую, скорее всего, похитили.

— Если бы крестьяне не передали нам последние слова умирающего, мы бы и не узнали о её существовании, — заметил Леон. — А если бы не медальон с портретом, то могли бы посчитать эти слова предсмертным бредом. Поразительно честные люди оказались эти крестьяне — не тронули золотой медальон, хотя наверняка его видели! И богатую одежду тоже не тронули, хотя могли раздеть мертвеца догола и сказать, что это разбойники постарались.

— Какая низость — грабить мёртвого! — возмутилась она. — Ему, конечно, уже всё равно, но всё-таки…

— Нам повезло, что хотя бы один из четверых крестьян думал так же и не позволил остальным мародёрствовать, — кивнул он. — Тем не менее у убитого наверняка было при себе оружие, но оно куда-то исчезло. Крестьянам оно ни к чему, значит, его забрали убийцы. Какие-то странные грабители — взяли оружие и, возможно, деньги — их я при убитом тоже не нашёл, но не взяли одежду и украшение…

— Может, они и без того достаточно богаты, или им хорошо заплатили, — предположила Эжени. — Оружие они взяли, потому что оно всегда пригодится, как и деньги, а золотой медальон им не нужен. И вообще, я склоняюсь к мысли, что главной их добычей была девушка, Изабелла.

— Её надо спасать! — решительно заявил Леон. — Собрать людей, пойти в замок, рассказать обо всём управляющему!

Он, не тратя времени даром, перешёл от слов к делу и тут же стал собираться. Эжени, против его ожиданий, не последовала примеру капитана, а по-прежнему сидела на кровати, задумчиво глядя в окно.

— Вы не поедете со мной? — окликнул её Леон.

— На этот раз нет, — она покачала головой. — Я всё думаю про убитого… Его скоро похоронят, прочтут все необходимые молитвы, и его душа упокоится с миром. Пока этого не произошло, я попробую вызвать его дух. Правда, я никогда этим не занималась… всерьёз, я имею в виду. Были какие-то детские игры в привидения, но тогда я ещё не сознавала своих сил. Не знаю, получится ли у меня, но попробовать стоит.

— А что вы будете делать, если его призрак всё же явится вам? — Леон был так изумлён её словами, что застыл, держа в руках шпагу.

— Поговорю с ним, — без колебаний ответила Эжени. — По крайней мере, попробую поговорить. Узнаю, кто на него напал, кто эта Изабелла, что с ней случилось. Может, и про вампиров что-то удастся выяснить. Если, конечно, дух захочет мне отвечать. Если он вообще придёт. Как бы то ни было, я постараюсь связаться с миром мёртвых, а вы, Леон, действуйте в мире живых.