– Это передвижная мастерская фермера Лоскутова, – пояснил Григорьев. – Мужики, день добрый! Будьте добры, покажите нам, что вы тут видели.

Слесари указали на глиняный холм метрах в ста от вагончика. По их словам, не так давно туда то и дело подвозили на тракторной тележке уйму павших овец с точки чабана Гасалина.

– Там яму вырыли, метров, как бы, не восемь в глубину, – пояснил механизатор, «смоливший» старомодную «беломорину». – Она вся доверху забита трупами. А чуть дальше – вон, ещё одна, там только до половины накидали. Вот, только вчера и сегодня убавилось падежа. А чуть раньше – только успевали сбрасывать овец, одну за другой.

Участковые, и с ними Березинцев, подошли ко второй, ещё не засыпанной яме. Из неё исходил смрад трупного разложения, который ветерком разносило по всей округе. В глубине этой шахты была видна хаотичная гора овечьих трупов. Их там были многие десятки, а может быть и сотни.

«Вот она, недостающая улика! – мысленно резюмировал Андрей. – Отлично! Ну, теперь, господа «правдолюбы» держитесь! Теперь вам меня – уж точно! – посадить не удастся, как бы вы ни пыжились…»

Если бы он тем днём, отправившись на эту территорию искать захоронение овец, по дороге взял правее, то нашёл бы это место и сам. Хотя… Какое теперь это имеет значение? Главное, искомое найдено. И теперь вопрос о сушке сухарей отпадает окончательно!

…Прошло ещё три дня. Всё это время Березинцев провёл, можно сказать, на бегу. Впрочем, чего-то сверхъестественного не происходило, нудно тянулась обычная рутина. Как и обычно, утром он делал обход на фермах, забегал на подсобку ЖКХ. Если в колхозе намечались какие-либо массовые обработки – заезжал на планёрку, а потом начиналась работа на одном из подведомственных ему объектов. Потом, как и обычно – вызовы по селу, а вечером – снова обход по фермам… За эти дни в личных хозяйствах Даниловки пало два подсвинка, телёнок и несколько кур. Андрею пришлось контролировать процесс утилизации трупов животных и птицы их хозяевами, чтобы у Хрупкого не было повода устроить истерику, обнаружив на скотомогильнике, например, недокремированный поросячий хвост.

Правда, Свербилов с какого-то момента вообще перестал появляться в Даниловке. Но Березинцева это не слишком огорчало. После поездки на полевой стан фермера Лоскутова он чувствовал себя полностью защищённым бронёй железных фактов. Теперь он сам ждал дня и часа, когда, наконец-то, в области пройдёт совещание по сибирке. Как объяснила Андрею глава сельской администрации Любовь Фролина, «разбор полётов» будет проходить в рамках постоянно действующей административной комиссии, которую возглавлял первый зам губернатора Юреев. Поэтому, её так и называли – «комиссия Юреева».

По словам Фролиной, Юреев слыл мужиком жёстким и категоричным. Его комиссия достаточно часто выносила столь же жёсткие решения, в результате чего со своих постов слетали даже высокопоставленные чины, а кто-то и попадал под суд. Сельская глава считала, что заседание комиссии Юреева по вопросу сибирской язвы состоится не ранее, чем через пару недель. Но она ошиблась. Уже через три дня после этого разговора на колхозной планёрке было объявлено, что комиссия Юреева состоится сегодня, в связи с чем Березинцеву надлежит быть в Староновске к одиннадцати ноль-ноль.

Слушая, как Пупырин зачитывает ему телефонограмму, в какой-то момент Андрей вдруг ощутил внутреннее напряжение: вот оно, началось! Кончив читать, Лёвчик спросил:

– Ехать-то на чём думаешь? Тебе там надо быть обязательно. Ты там будешь, так сказать, главным «именинником».

– Я так думаю, мою доставку туда должен обеспечить начальник райветстанции, – ответил Березинцев, изображая полную невозмутимость. – Мне любые совещания – «по барабану». Раз, я им нужнее, чем они мне, так пусть они и суетятся насчёт транспорта.

Пупырин, почесав затылок, немного повздыхал, и предложил доехать до Кипарово с ним – сегодня ему самому нужно было ехать по своим делам в райсельхозуправление.

– …А там от районной администрации народу много поедет, с кем-нибудь до Староновска доберёшься, – добавил он.

– Ну, а что? – всё с тем же невозмутимым видом обронил Андрей. – Возьмут – доеду, не возьмут – не доеду. Во сколько выезжаем?

– Ровно в восемь от конторы. Не опаздывать! – уведомил Лёвчик, посмотрев на часы.

* * *

За шерстью пошли, да сами стрижены вернулись… (русская народная поговорка)

Не дожидаясь конца планёрки, Березинцев вышел на улицу, запрыгнул на велосипед и, усиленно крутя педали, помчался домой. Когда он почти вбежал в дом, то в дверях едва не столкнулся с Ольгой, которая выходила во двор.

– Ой! – от неожиданности отшатнулась она. – Что случилось? Где-то пожар?

– Почти… – отправляясь в спальню, чтобы переодеться, устало выдохнул Андрей. – Еду на комиссию Юреева. Ну, и денёк сегодня ожидается! Представляю морду Свербилова, когда влуплю по нему из всех калибров… Ох, и взвоет!..

– Завтракать будешь? – из кухни спросила Ольга.

– Самую малость. Едешь в дорогу – лучше не переедать. Это, что ль, надеть? – взглянув на жену, он достал из шифоньера свой костюм «сафари».

– Надень! – настоятельно порекомендовала та. – Чтобы смотрелся «на отлично», а не как «бежал бродяга с Сахалина». Чтобы вышел к залу, и на тебя смотрели с уважением, а не с жалостью.

Быстро употребив пару котлет и, выпив полстакана компоту, Березинцев поспешил к конторе. У крыльца уже стояла предовская «семёрка», сверкающая свежей заводской краской. Когда Андрей поднялся на крыльцо, входная дверь распахнулась и из конторы, отдуваясь на ходу, вышел Пупырин. Увидев Андрея, он кивком указал на машину.

– Всё, садимся и едем… – скучновато объявил он. – Ты, я гляжу, как на праздник нарядился. Не страшно?

– А чего бояться? – садясь на задний диван, Березинцев оптимистично улыбнулся. – Как сказал Маяковский: и жизнь хороша, и жить хорошо…

– Ты, либо, что-то сумел накопать? – Лёвчик подозрительно покосился в сторону Андрея.

– Лев Львович, когда играют в подкидного дурака, козырями не хвастают… – глядя в окно, как будто даже равнодушно, с ленцой в голосе парировал тот. – Как говорится, война план покажет.

Давая газу, предовский шофёр Васька Резников сдержанно хохотнул и, коротко оглянувшись, сообщил:

– Васильич, видел я на днях, как Свербилов выпытывал у наших доярок, как именно ты прививаешь коров. Типа, правильно, или неправильно. Ну, у нас-то в селе его очень «любят», поэтому бабы его как попёрли! Он чуть не бегом от них… Ох, и смехатура была!

– Ну, ты, что болтаешь-то?! – спохватился Пупырин. – Думай, о чём говоришь! Типа, «фильтруй базар»! Как это – «чуть не бегом»? Ничего такого не было. Да, Арсений Витальевич спросил доярок, как они оценивают качество прививок, выполняемых Андреем Васильевичем. Они ему сказали, что, в общем-то, работой Березинцева довольны, претензий нет. Вот и всё…

В салоне авто наступило молчание. Из того, что рассказал Васька, Андрей сразу же сделал вывод: Хрупкий запаниковал, и ищет дополнительный компромат, чтобы хоть как-то доказать на совещании, что завветучастком Березинцев – бездельник, халтурщик, и единственно реальный виновник появления сибирской язвы.

«Ну, это мы ещё посмотрим, кто и что докажет!» – мысленно резюмировал он.

Когда за верхушками лесополосы показались трубы городских котельных и крыши пятиэтажек, Пупырин, обернувшись к Андрею, поинтересовался:

– Андрей Васильевич, ты, я слышал, собираешься бросить ветеринарию и из нашего села уехать?

– Подумываю… – обронил тот, не желая углубляться в обсуждение этого вопроса.

– Подумай, подумай… – кивнул Лёвчик. – Кстати, есть вариант – перейти с ветучастка в колхоз. И зарплата будет выше, и с жильём что-нибудь придумаем…

– «Что-нибудь придумать с жильём» мне обещал ещё Вешконцев. Да и после него обещалось уже раза три, – без каких-либо эмоций в голосе откликнулся Андрей.